Девяносто девять бед и майор для круглого счета (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс". Страница 2

— Поступило заявление! — ткнул я пальцем в бумажку.

Следак развёл руками и с сочувствием посмотрел на Олишевского.

— Простите, товарищ майор, но мои туда ни ногой, — оборзел тот.

— Товарищ капитан, я не понял, у нас что, вечеринка для студентов-волонтёров⁈ Они не пойдут — сами идите!

— Я не могу. Я женат. У меня двое детей, — «сиротами останутся» повисло недосказанным.

— ОМОН с собой возьмите!

— Да толку-то с них?.. — вздохнул Жиглов, и у меня появилось нехорошее предчувствие, что меня разводят.

Оно усилилось после реплики Володина:

— Степан Борисович, вы у нас тут человек новый. Не в курсе местных… нюансов, — он покрутил рукой, будто закручивал лампочку, показывая, что «нюансы» такие… упитанные. — Но, поверьте, будет лучше, если мы не будем вмешиваться.

— Вы тут все с дуба рухнули⁈ — Я встал и упёрся руками в стол. — ОПГ крышуете⁈

— Это не совсем ОПГ, — неуверенно произнёс отец двоих детей.

— Точнее, совсем не ОПГ, — вступился за него Жиглов, оглядываясь на подельников.

— Да что вы мне голову морочите⁈

— Вы, товарищ майор, не кипишуйте, — открыл рот командир ППС-ников, мужик, давно переросший полицейскую пенсию. И ручкой помахал, дескать, «присядьте, присядьте, в ногах правды нет». — Просто там люди живут очень… специфические. Немного… — Он покрутил рукой у виска: — … того. Живут себе своим мирком…

Я сел.

— Секта, что ли?

— Ну… Можно и так сказать, — подхватил Жиглов. — Вы поймите: вокруг них вечно что-то происходит. И заявления на них постоянно прилетают.

— Знаете, привидится людям всякое… — поддакнул Володин.

— Наркотиками торгуют? — влез я.

— Ой, там и без наркотиков, — махнул рукой следак. — Нормальным людям туда лучше не соваться.

— То есть вы не пойдёте? — я обвёл взглядом присутствующих.

— И вам не советуем, — подвёл черту Олишевский.

— Ладно. Ваша позиция мне ясна. — Я собрал бумаги со стола и обстучал их в ровную стопочку. — Совещание закончено. Всем спасибо. Все — по местам.

Заявление о пропаже Льва Николаевича (да не перевернётся господин Толстой при каждом прочтении документа) прожигало сукно на столе. И чесало руки желанием написать докладную по поводу саботажа сотрудников.

Но она ничего не решала.

Что на это скажет начальство? «Ты не в состоянии справиться с руководством, Полухин. Звездуй на старую должность, бездарность». А если на этой Туманной действительно какой-то сектанско-бандитско-наркоманский притон, то сто́ит, так сказать, лично познакомиться с местными «нюансами».

Дом по адресу улица Туманная, 13 на вид был довольно обычной сталинкой. Вывески навевали темы заявлений. Алкомаркет «Хмель и солод» — пьяные драки. Аптека «Градус» — тайная нарколаборатория. Купальни «Источник умиротворения» — подпольная проституция. «Ма…терская по ремонту обуви» — жалобы на нецензурную брань. А название коворкинга «5/2» напомнило мои оценки за сочинения.

Всё же богатое воображение — не самая полезная черта в работе полицейского!

В доме было три подъезда. Я сверился с заявлением. Квартира тридцать восемь. На подъездах табличек с номерами не было, но простая математика (она мне давалась лучше, чем русский) подсказывала, что мне в третий подъезд из трёх. Я набрал «тридцать восемь» на домофоне.

3. Степан

Гудки стали мне ответом.

Но пока ничего зловещего не было. Это нормально, что пропавший стриптизёр не отвечает на звонки домофона. Может, он вообще отключен, чтобы поклонницы… э… таланта не донимали?

Набрал «тридцать семь».

«Тридцать шесть».

«Тридцать пять».

— Кто там? — ответил строгий женский голос, которым только допросы с пристрастием проводить.

— Полиция. В тридцать восьмую квартиру.

— А я всегда говорила, что когда-нибудь он плохо кончит! — заявила дама и пиликнула кнопкой открытия.

Лев Николаевич, видимо, был матёрым стриптизёром и обычно кончал хорошо.

Я вошел в подъезд. На первом этаже, как положено в нормальных сталинках, квартир не было. Поднялся на второй и бросил взгляд на квартиру слева. Двадцать четыре. Мне выше.

Лестница на третий этаж была расписана граффити. Готическим, с трудом разбираемым шрифтом была нарисована всякая чушь: «ТИМОТИ ДАЛ ТОН». «Цой жив! Я дала ему новую жизнь!». «Музыка стучит в мое сердце». «Наступает ночь. Все открывают глаза». Боже, храни Россию от малолетних идиоток!

Над двадцать четвёртой располагалась квартира тридцать два. Черт-те что здесь с нумерацией!

На четвертом я наконец обнаружил квартиру тридцать семь. Но следом за ней шла сорок первая, вся расписанная золотыми импортными буквами, знаками и символами, из которых я опознать только пентаграмму и звезду Давида.

После неё шла пятьдесят шестая.

На этом я сломался.

Вышел из подъезда и, чувствуя себя идиотом, набрал тридцать пятую квартиру со строгой дамой:

— Это опять полиция. Извините, пожалуйста, вы не подскажете, как мне найти тридцать восьмую квартиру?

— Опять с номерами играется! Вот поганец! Заходите! — пригласила дама, домофон пиликнул, по ту сторону отключились.

Видимо, мне следовало зайти к даме из тридцать пятой. Но где искать тридцать пятую, я тоже не знал!

Может, она в коридор выйдет?

Я поднялся на второй этаж. Но на месте номерка «24» висели две тройки. На следующей квартире обнаружился номер «34», и так далее.

Видимо, кто-то пошутил с номерами.

Не понятно, как он сумел так быстро всё повесить обратно!

Я поднялся на третий и нашёл там искомую тридцать восьмую квартиру. Но на звонок мне никто не ответил.

Я постучал.

Не помогло.

Тогда, на всякий случай, я нажал на ручку.

Дверь оказалась не заперта.

Трупным запахом из квартиры не веяло, но я пожалел, что не взял с собой табельное.

— Полиция! Есть кто-то дома? — громко спросил я из прихожей.

Никто мне не ответил.

Тогда я пошёл по комнатам.

Повсюду были следы борьбы. Перевёрнутые стулья. Разбитая посуда. Нужно вызывать дежурную группу. Я потянулся в карман за сотовым, когда заметил движение в окне, выходящем на балкон.

Осторожно открыл дверь и увидел женскую задницу, едва прикрытую халатом.

Эта задница на двух коленях и одной руке пыталась от меня уползти на соседний балкон по дээспэшному мостику.

— А ну стоять! Руки за голову! Медленно поворачиваемся! — гаркнул я.

Девушка с растрёпанной рыжей косой поднялась и медленно повернулась, как я и требовал. Первое, бросилось мне в глаза, — грудь, просвечивающая сквозь тонкую ночную сорочку.

Второе — рыжий кот. Он с воплем вырвался из рук подозреваемой мне прямо в лицо. Следом туда же полетела рыжая вместе с «мостиком».

И мы все приземлились на пол.

Ну то есть я — на пол.

Девица — на меня.

Доска — на девицу.

А кот успел скрыться в квартире, каналья!

Пока я собирал звездочки, разлетевшиеся от столкновения головы с бетоном, девица на мне заёрзала и застонала.

Прочувственно так.

Я аж проникся до глубины души. До самого конца.

— Гражданка, будьте добры, встаньте с меня, — я постарался придать взгляду твердости.

Но пока она поднималась, демонстрируя в провисший вырез свои неприкрытые вторичные половые признаки, взгляд мой дал слабину.

Твёрдость проявило кое-что другое.

— Вы вляпались, — сообщила мне гражданка, поднимая с пола пояс и запахивая халат. — В дерьмо.

— Вы мне угрожаете⁈

— Нет, в буквальном смысле. В кошачье дерьмо.

Тут я и сам почуял характерное амбре.

Желание вызывать бригаду резко пропало.

В истории моего Отдела полиции было много начальников. Но вряд ли кто-то входил в неё запятнанным кошачьими экскрементами.

— Что вы тут делали? — спросил я у рыжей, поднимаясь.

— Спасала кота.

— Как ваш кот здесь оказался?

— Это не мой кот.

— Тогда почему и от чего вы его спасали?