Мэйв Флай (ЛП) - Лид С. Дж.. Страница 15

- Почему все жители Нью-Йорка приезжают в Лос-Анджелес только для того, чтобы рассказать всем, насколько Нью-Йорк лучше?

- Что такого в Лос-Анджелесе, что люди так бесятся, когда слышат это?

Я не отвечаю. Скоро мы вернемся в Стрип, и мне больше не придется видеть этого придурка. Следующее, что я знаю, он скажет...

- Здесь просто нет культуры, - говорит Гидеон.

Я делаю вдох.

Делаю еще один.

Отсутствие культуры - это второе, что я ненавижу. За гранью того, что я считаю хоть сколько-нибудь приемлемым. Чертовы ньюйоркцы и их упорство в том, что только их культура имеет значение, что жизнь за пределами их города по своей сути менее важна. Сейчас они занимают первое место в моем списке глубокой ненависти. Может быть, так было всегда. И я думаю, что Гидеон присоединился к ней.

- Можешь остановиться, - говорю я.

Никакой культуры. Что за чертов сноб. Мы поворачиваем на Доэни со стороны Санта-Моники, справа от нас - "Трубадур". Здание, в котором выступало столько музыкантов, комиков и артистов, что даже трудно сосчитать. Оно имеет огромное значение для новейшей истории нашей культуры. Этот город создает культуру для всего мира. Кроме того, с точки зрения этимологии, все, к чему прикасается человек, является культурой. Города, расположенные черт знает где, с населением менее ста человек имеют культуру. Человеческая жизнь - это человеческая культура, и люди, которые считают, что существование одного типа имеет большую ценность, чем другого, откровенно говоря, кажутся самыми бескультурными из всех. Я закрываю глаза, чтобы не искать в машине что-нибудь острое, чем можно было бы проткнуть ухо Гидеона и проникнуть в его мозг. Я бы не стала, но фантазия успокаивает меня.

Раздается звук, и мой разум медленно регистрирует его.

Он смеется. Гидеон смеется надо мной.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

- Что? - выплевываю я.

- Прости. Просто тебя слишком легко завести. На самом деле мне здесь очень нравится. Это был мой выбор, вроде как, перевестись.

Кровь все еще пульсирует в моих ушах, и я медленно пытаюсь понять смысл его слов. Я изучаю его лицо. Он действительно издевается надо мной. Никто так не делает. Никто так не поступает. Я чувствую множество вещей, которые скребутся у меня внутри, умоляя освободиться, но в основном...

- Я знаю, что ты - брат Кейт, но, честно говоря, пошел ты на хуй!

В моем Лос-Анджелесе есть второй бар, еще один в дополнение к "Вавилону". Но о нем почти никто не знает. Я никогда не приводила сюда ни Кейт, ни кого-либо еще, и вы можете проехать мимо сотни раз и даже не узнать о его существовании. На другом конце Стрипа от "Бэбс", между "Каким-то там виски" и рекламным щитом "Свит Джеймс (Ваш адвокат по несчастным случаям!)", находится "Тэйта Тайки Лаунч", расположенный под землей в квадратном приземистом здании с лепниной без опознавательных знаков. Внутри сидит Бармен, чье имя я так и не узнала и никогда не узнаю, потому что он самый угрюмый бармен на свете. Возможно, когда-нибудь мы займемся сексом, но я не уверена. Его хаос низкого уровня, скорее всего, несовместим с моим. Он стоит за скользкой барной стойкой из темного дерева, перед стеной, увешанной кружками тайки^[13] и полароидами женщин топлесс. Я давно подозреваю, что все эти женщины - близкие подруги Бармена, так как часто застаю его задумчиво смотрящим на эти снимки, а дважды видела, как он в порыве ярости разрывал одну из фотографий на куски, заливал их виски в стакане и снова заливал в свое хриплое горло.

Когда я прихожу в "Тэйта Тайки Лаунч", там есть еще только один человек, сидящий в дальнем конце бара с лицом, погруженным в бокал дорогого французского красного, заказанного на заказ, и бутылкой рядом с ним. Я так и не смогла определить, кто он - Джонни Депп или чрезвычайно убедительный пародист Джонни Деппа. Впрочем, это не имеет значения.

Я прихожу сюда дважды в неделю, всегда в одни и те же дни и в одно и то же время. Джонни всегда здесь, и Бармен, и я. С потолка свисают фальшивые уменьшенные головы, а на барной стойке стоит банка с зубами, предположительно фальшивыми, но кому как не нам знать. Бармен играет только эмбиент или дэт-метал, но я уже несколько лет назад начала платить ему за то, чтобы он ставил песни на Хэллоуин во время моих регулярных визитов, и теперь это стало обычным делом. Сегодня, когда я захожу в ресторан, моя "Пинья колада" ждет меня рядом с банкой зубов, а из тусклых колонок звучит песня The Specials "Ghost Town". "Пинья колада" - это, на мой взгляд, идеальный напиток. Холодный, сладкий и оргазмически искусственный. Однако я пью его только здесь и только в одиночестве, поскольку употреблять свой истинный напиток в присутствии посторонних - слишком интимно. Бармен и Джонни, конечно, не в счет.

Песня "Ghost Town" была выпущена в 1981 году группой The Specials, всеми любимой британской двухтональной группой. Двухтональность, конечно же, относится к периоду ямайского ска-метал-новейшей волны-метал-панка, который был придуман компанией "2-Tone Records" (основанной за три года до выхода "Ghost Town" Джерри Даммерсом из The Specials) как средство снятия расовой напряженности в Англии времен Тэтчер, по крайней мере, для преодоления этого разрыва в панк-сцене. Песня имела огромный успех, но вызвала возмущение в Ковентри (Англия), где якобы находился город-призрак. В то же время в группе возникли давние разногласия, и "Ghost Town" стала последней песней, записанной первоначальным составом из семи человек. Напоминание о том, что хорошее никогда не длится долго. А еще под эту песню можно выпить.

Джонни кивает мне, не поднимая головы, и я наклоняю свой бокал в ответ. Сегодня он выглядит не лучшим образом. Выходит из запоя. Я ему сочувствую. Как никогда и никому. Я отношу бокал за свой столик и устраиваюсь на своем месте. Открываю книгу.

Если коротко, то шедевр Батая - это девяносто с лишним страниц пропитанной мочой и кровью новеллы 1928 года о разврате, молодости и велосипедных прогулках. Обычно я читаю ее в оригинале на французском языке, "Histoire de l’Oeil", но в данном случае я читаю английский экземпляр из маленькой лавки редких книг, расположенной за большим книжным магазином через дорогу и несколькими домами ниже. Перевод довольно хороший. Новелла начинается с того, что Симона, дальняя родственница и сексуальная партнерша рассказчика, окунает свою "киску" в блюдце с молоком. В книге много общего с яйцами и, как я уже сказала, мочой, немного психологических пыток, а кульминацией становится убийство втроем испанского священника и вставка его глазного яблока во влагалище Симоны. На создание романа сильно повлияли отношения Батая с его парализованным отцом, который часто мочился на глазах у юного Жоржа и заставлял его смотреть, и его биполярной матерью. Это, во всех смыслах этого слова, сказочно.

Но есть проблема. Страница, на которую упала книга на вечеринке. Tа, которую увидел Гидеон. Страница, которую я перечитывала слишком много раз, чтобы сосчитать.

Яйца - это очень эротично, до боли эротично. Батай был прав. Наполните ими ванну, лягте обнаженным телом и дайте им растрескаться одно за другим, медленно, нежно касаясь вашей кожи, под вашим весом. Сахарное брюле превращается в шелковистый белый крем. Это просто, и это реально, и это так прекрасно, чисто и беспутно, что мои мечты полны этого, мои мысли заняты другим, когда дети позируют передо мной на работе, когда я кормлю кота Лестера, когда я смотрю на Стрип.

Но в конце концов. Я уже столько раз пыталась. Сегодня я попробую еще раз, но я уже знаю, что у меня ничего не получится. Это, наряду со многими другими разочарованиями этой вселенной, слишком очевидно невозможно. Просто нет способа удержать яйцо в заднице полностью, чтобы оно не разбилось, - это главный образ книги, который воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Может быть, вареное. Но тогда нет ни сдавливания, ни вытекания, ни медленного стекания желтка, абортированной птицы, нерожденного динозавра, ползущего по ноге, золотистого и светящегося, ловящего свет, цепляясь за крошечные волоски, гладкие поры.