Главная роль 6 (СИ) - Смолин Павел. Страница 7

На печальном лице Петра Семеновича Ванновского все эти мысли хорошо читались, но надо отдать ему должное — воли себе Ванновский не давал, лишь изредка прося возможности отправить проворовавшегося старого друга не под суд, а в почетную отставку. Случаев таких было не много — каптенармусов и ротных Ванновский не щадил, потому что с ними ему дружить не по рангу. Здесь сдерживающим фактором выступал уже я — по-хорошему сажать нужно каждого второго, но где взять столько кадров для заполнения не самых простых вакансий? Приходилось пропускать списки через «фильтр», состоящий из учета прошлых заслуг (это вторично), происхождения и «крыши» (чуть более значимо) и — главное — цифры конкретного материального ущерба. Свыше десяти тысяч — всё, в лучшем случае отставка. Поменьше — уже учитываем «фильтр».

Само собой, обойтись одними горе-вояками в вопросе затыкания финансовых дыр в армии нельзя — они же «пилили» не сами по себе, а через подрядчиков. Вот последних не жалеем совсем, несмотря на блеяния формата «у меня не было выбора — это же целый капитан, а я — мелкий коммерс!». Получаешь незаконные средства — будь добр переехать на каторгу, а имущество уйдет «с молотка» более разумному деятелю. «Мелкими» дело не ограничилось — некоторые цепочки вели к ассоциированным с кланами наших «олигархов» структурам. В этом случае приходилось «рвать» цепь, сажая кого можно, а к высоким покровителям засылать среди ночи молодчиков в погонах для проведения разъяснительных бесед о важности обороноспособности родной армии для всех жителей Империи.

Закончив перечислять очередных фигурантов очередной порции проверок, Военный министр перешел к более важному делу — формированию полноценной Военной полиции, потому что сейчас она моим высоким стандартам не отвечает — пригляд за служивыми в мирное время, несмотря на уже прикрученные костыли, до сих пор держит Охранное отделение. Во время военное или в случае учений назначаются «смотрящие» из самой армии. Отдельный орган должен быть, автономный и контролируемый «смежниками».

В дверь моего кабинета постучали, и к нам с министром присоединился Анатолий Федорович Кони. Был такой интересный «кейс» в нашей истории, когда этот славный на всю страну «стряпчий» красивой риторикой в суде убедил суд присяжных вынести оправдательный приговор Вере Засулич — террористка попыталась пристрелить петербургского градоначальника. Дело было громким, и при вынесении вердикта учли тот факт, что градоначальник грубо нарушил закон о запрете телесных наказаний, велев выпороть за неуважение к себе политического заключенного. Мне не нравится — очень плохой прецедент тогда создали, на целую новую волну терроризма хватило, но талантов Кони умалять нельзя. С Анатолием Федоровичем мы неоднократно виделись — в том числе обсудили расследование того самого крушения Императорского поезда, по итогам которого никто не сел — папенька велел закрыть дело. Кони был против, но против политической воли не попрешь: просто перетасовали некоторых деятелей по должностям и на этом сочли дело сделанным.

Именно Анатолия Федоровича, человека сугубо гражданского, а значит обреченного на отсутствие друзей в высоких погонах и некоторую обструкцию, я прочу на должность начальника военной полиции. Структуру выстроить Кони сможет — план мне уже представил, и именно по этому плану Ванновский ведет приготовления. Опыт в расследовании сложных дел у Анатолия Федоровича огромный, и его пригодность к актуальным задачам он продемонстрировал во главе одного из «чистящих» флот отделов.

Как минимум при мне и моих постепенно проникающих во все сферы жизни государственного аппарата доверенных людях (еще парочку переселить на каторгу пришлось, слаб человек) мужики демонстрируют профессиональную этику. Мотивация Ванновского проста — он же опытный, чувствует, как земля горит под ногами, а падать с такой высоты очень-очень больно. Мотивация Кони сложнее — он, зараза такая, честнейший человек, для которого главное — это Закон. Чисто судья Дредд!

Обсудив сделанное и запланированное, мы попрощались, и место визитера занял Сандро. Довольный последнее время ходит — раньше на балах да по салонам флиртовать из-за Ксюшиной любви было чревато, а теперь личная жизнь Саши целиком в его руках. Ныне приставлен к авиаторам — как только он осознал, сколько бомб может сбросить на врага с недостижимой для ПВО (которого физически не существует и о котором никто и не чешется, дирижабль же очень ненадежный и взрывоопасный — если гелием не накачать, а о нем тоже никто из врагов не думает) высоты, сразу же полюбил воздух во всех его проявлениях. Тема сегодняшнего визита — парашюты. Из будущего я знаю, что для них потребны крепкие стропы, шелк, дырка по середине и хитрый способ укладки в рюкзак. Шелк — меньшая из проблем, и именно с ним экспериментируют на полигоне около Петербурга. И никаких «эти трусы при первой опасности будут выпрыгивать из ценной техники» — Сандро лично посмотрел, чего стоит подготовить толкового авиатора: те, что ныне катают меня на дирижабле, еще на шарах налетали сотни часов, а последний год тренировались на «пепелацах». Дирижаблей-то мы сделаем, пусть и дорого, а вот пилота учить нужно много лет — когда перейдем на самолеты, эта тенденция только усилится.

Три десятка угробленных манекенов, десяток вырванных клоков из бород в ходе научных диспутов и несколько сотен квадратных метров ткани да три десятка образцов стропы — такие пока итоги. С чистой совестью записываем в блокнот «прогресс идет» и прощаемся с Сандро.

Следующий визитер — Дмитрий Иванович Менделеев, который порадовал новостями о том самом гелии: опыты с добытым на северо-западе горы Бештау уранинитом (он же Настуран, если правильно) увенчались успехом: спектрографический анализ показал в нем содержание гелия. Никудышное и непригодное к промышленному получению, но нам главное само вещество найти там, где это проще всего. Основой получения станет природный газ, который никак в этом времени не используется и почти не добывается — основные залежи на глубине от километра, технически недостижимых. Прогресс имеется и здесь, и у Империи есть весьма реалистичные шансы все дирижабли к Большой Войне перевести на гелий, получив ультимативное «вундерваффе», которое можно смело применять как минимум месяца три — до момента, когда военная машина врагов не сделает оборот и не породит способную дотянуться до непривычной угрозы ПВО.

На открытие Большого Музея Азиатской Культуры собралась изрядная толпа. Здание стильное — точно не скажешь, какой культуре и какому историческому периоду принадлежит его архитектура, но абстрактной «азиатщиной» от него разит за версту: черепичная характерная крыша поверх двухэтажных белых стен, на участке разбит весьма симпатичный сад с применением ручейков (трудится насос), бамбуковых трубок и растений, способных расти как у нас, так и на далеком Востоке. Растения немного портят вид — им же нужно подрасти — но уже сейчас сад вполне достойный. На территории имеется сад камней с площадкой для любования им и памятники — один Сунь-Цзы, другой — абстрактному поэту эпохи Басё. Конфуция ставить нельзя — его, конечно, там сильно уважают, но нужно учитывать многовековой китайский конфликт между конфуцианцами и легистами. Первые упирают на моё любимое «понимание» и выступают за то, чтобы каждый знал свое место и подчинялся тем, кто выше по социальной лестнице, а вторые уважают Его Величество Закон. Вроде бы так себе конфликт, очевидно в наши времена устаревший — по законам нужно жить, четко прописанным и старательно соблюдаемым — но в свое время Китай из-за этого не раз утопал в реках крови. Словом — ну его нафиг, Конфуция, лучше поставить Сунь-Цзы, к нему ни у кого вопросов нет.

Внутренние помещения поделены на три зоны — две большие, японская и китайская, и поскромнее — корейская. Экспозиции сформированы, экскурсоводы-аборигены в наличии: русский в тех краях теперь учат многие, оно и для карьеры с торговлей полезно, и модно. В музей, как и ТЮЗ, тоже будем возить детей — не только в этот, а вообще во все, кругозор расширять.