Горячие и нервные - Андерсон Сьюзен. Страница 17

– Хэлло, мистер М.

Мягкий женский голос прервал его воспоминания о пронизанных солнцем жарких днях и горячих страстных ночах. Это и вправду было незабываемое время, когда впервые к умопомрачительному сексу стали примешиваться эмоции. Он удивленно заморгал, возвращаясь к действительности, и увидел домоправительницу Мэри, стоявшую всего в паре шагов от него со стопкой больших махровых полотенец в руках.

Господи! Если бы это было оружие, он был бы уже мертв, усмехнулся Джон. «И все это из-за Тори, парень. Поразмысли над этим, пока не поздно». Он сконцентрировал свое внимание на домоправительнице, одарив ее фирменной улыбкой Мильонни, безотказно действующей на женский пол.

– Это вы, Мэри? Прошу меня простить, я так задумался, что не заметил вас.

– О да… могу себе представить. – Она понимающе улыбнулась в ответ. – Вы, должно быть, чувствуете себя так, словно вся тяжесть мира лежит на ваших плечах. Такая ответственность…

Ответственность. Правильно, черт побери. Он кашлянул, прочищая горло, и подумал – хорошо, что она не может читать его мысли.

– Да, я только что разговаривал с мисс Гамильтон, а теперь направляюсь к себе, чтобы приняться за работу. – Он кивнул на полотенца в ее руках. – А вы? Меняете белье в комнатах? Вы прекрасно справляетесь, здесь все в идеальном порядке. Мне кажется, что я в четырехзвездочном отеле.

Румянец удовольствия окрасил щеки Мэри.

– Спасибо! Я рада, что вам нравится. – Она пробежала рукой по стопке полотенец, поглаживая их. – Я еще не все поменяла в ванных комнатах, оставлю это до миссис Гамильтон. Она пока не вернулась…

– А где она пропадает? – поинтересовался Джон. – Я не видел ее последние два дня.

– Так это потому, что она уехала. Большую часть времени она проводит в загородном клубе. Берет уроки тенниса.

– Ди-Ди действительно любит спорт?

– Что касается тенниса, так даже чересчур.

Джон уловил некую недосказанность в словах Мэри, но она произнесла это так тихо и так любезно улыбнулась ему, направляясь к лестнице, что он подумал, что мог и ошибиться. Отметив про себя, что стоит запомнить этот разговор, он направился в офис.

Его мысли все время крутились вокруг того мимолетного поцелуя в мастерской над гаражом, но он взял себя в руки, решив ни за что не возвращаться к этому. Он должен держаться подальше от Виктории, и все, что случилось, только подтверждало правильность этого решения. В ней по-прежнему было нечто такое, что когда-то неудержимо влекло его, и он не хотел обманывать себя, отрицая это. С ней одним поцелуем дело не кончится. Стоит ему только начать, и он захочет большего.

Чепуха! Он говорил это прежде и готов повторить сейчас: эта женщина – первоклассный кокаин, а он закоренелый наркоман. Но сейчас ему достаточно пробы. Любому дураку ясно, что единственный способ не подсесть на наркотик по имени Тори – это соблюдать дистанцию между ними.

Слава Богу, ему есть чем заняться. С тяжелым вздохом он уселся за письменный стол и потянулся к своей электронной записной книжке. Найдя телефон Центра защиты детей, он набрал номер и приступил к работе, за которую Виктория Гамильтон платила ему приличные деньги.

Глава 8

Джаред чувствовал себя почти… довольным. Во второй раз за эту неделю он и Пи-Джей посетили Сокс-Плейс, где он наелся до отвала, принял душ и даже урвал несколько часов спокойного сна. Ему не хотелось портить этот вечер мыслями о своих сбережениях, от которых, увы, не осталось почти ничего. И пока они шли в сторону Шестнадцатой улице, он предпочел сосредоточить внимание на лучах заходящего солнца, игравших в волосах Присциллы. Девочка кружилась вокруг него, не замолкая ни на минуту. Ей наконец удалось вымыть голову, поэтому она сняла бейсболку, которую все время носила, и короткие каштановые кудри, вырвавшись на волю, переливались золотистыми бликами, ловя последние лучи заходящего солнца.

И как его угораздило принять ее за мальчишку?

Внезапно она остановилась, одарив его очаровательной улыбкой.

– Знаешь что? – сказала Пи-Джей своим ломким, забавным голосом. – Я думаю, что должна позвонить маме.

Паника охватила его, но он попытался отбросить неприятные мысли. Разве он хочет, чтобы она оставалась на улице? Конечно, нет! Он знал, что мать вышвырнула ее из дома после очередной ссоры и что Пи-Джей отчаянно хотела вернуться домой, даже если этот дом был не самым идеальным местом в мире.

Но что он будет делать, если она уйдет? Он даже думать не хотел, что может снова оказаться один, и соблазн отговорить ее от этого звонка был слишком велик.

Он старался заглушить внутренний голос, шептавший ему: «Не будь эгоистом». Почему бы ему не поговорить с ней об этом? Он понимал, что не скажет ей ничего нового, она и так боится до смерти, что мать ей откажет. И если хотя бы половина из того, что она поведала ему, правда, то такой исход вполне вероятен. Поэтому оговорить ее – значит, напротив, сделать для нее доброе дело, в конце концов.

Может, постараться подумать о ней, а не о себе? Вот так-то, парень. Он перевел беспокойный взгляд на лицо Присциллы, живое и светящееся надеждой. Мягкие отблески заката пробивались сквозь густые перышки ресниц, отчего медово-карие глаза казались еще ярче. Прежде ему никогда не приходило в голову, что если бы она могла хорошо питаться и не пребывала в постоянном страхе оказаться на улице, она была бы очень хорошенькая или по крайней мере стала бы такой с годами.

– Итак… – Пожав плечами, он кашлянул, прочищая горло. – Тебе нужна мелочь. Да?

– А… – Она небрежно отмахнулась, но его предложение явно польстило ей, и Пи-Джей улыбнулась еще шире. – Я позвоню в кредит.

Он старался не подлизываться. Она уже упоминала подобную возможность – звонок за счет вызываемого абонента; но тогда ее мать отказалась оплатить звонок, просто сказала «нет» и повесила трубку. Засунув руку в карман, он подвел Пи-Джей к ближайшему автомату, затем отошел, чтобы не мешать ей, пока она будет разговаривать. Но, наблюдая за ней исподтишка, он уловил точный момент, когда на ее лице постепенно угасла надежда, и понял, что ее мать, должно быть, опять не ответила на звонок.

Через секунду она подошла к нему. Вся ее бравада ушла, ее лицо сделалось жалким и как-то сразу постарело. Сердце Джареда тоскливо заныло.

– Вот… – Он протянул ей пригоршню мелочи. – Ты говорила, что дома плохо с деньгами. Вдруг она просто не может оплатить твой звонок?

Слезы стояли в ее глазах, когда она взглянула на него.

– Она попросила оператора сказать мне, чтобы я больше не звонила. Сказала, что я сама заварила эту кашу, мне и расхлебывать. – Ее лицо сморщилось.

– О черт! – Он потянулся, чтобы похлопать ее по плечу, но она увернулась.

– Ладно, фиг с ней! – огрызнулась Пи-Джей, словно его не было рядом. – Кому нужна эта старая кошелка? – Но слезы текли по ее щекам нескончаемым потоком.

Джаред отвернулся, выказывая то же уважение к ее чувствам, которое проявила она, когда он куксился. И когда она, резким движением вытерев слезы, повернулась кругом и быстро зашагала прямо в сторону Шестнадцатой улице, он поспешил за ней, сохраняя небольшую дистанцию. У него щемило сердце от жалости к ней.

Они уже почти подошли к Шестнадцатой улице, когда серебристая «тойота» новейшей модели, поравнявшись с ними, вдруг резко сбавила скорость. Затемненное стекло медленно поползло вниз, и Джаред увидел, как мужчина, сидевший за рулем, потянулся, чтобы посмотреть на Пи-Джей.

Еще шагов пятьдесят, и они избавятся от этого назойливого преследования, подумал Джаред и ускорил шаг. Черт, этого еще не хватало! Как началось с этого дурацкого звонка, так и пошло… Еще каких-то жалких полквартала, и они будут в безопасности на Молл-стрит, потому что там оборудована пешеходная зона и рядом с тротуаром тянется только трамвайная линия.

– Эй, малышка! – крикнул мужчина, пожирая глазами Пи-Джей, его взгляд замер на ее плоской груди. – Сколько тебе, детка, десять?