Розы во льдах - Лейкер Розалинда. Страница 6

На мгновение Бет онемела от удивления – уже второй раз со времени встречи – и окинула его недоуменным взглядом.

– Прошу прощения, сэр?

– Смею уверить, что я не ясновидящий. Наша общая знакомая, миссис Паррингтон сказала, что вы писательница и направляетесь в Тордендаль. Остальное – мои собственные выводы.

Бет вздохнула с раздражением. Что за сплетница эта миссис Паррингтон! Следовало быть с нею поосторожнее.

– Да, меня действительно интересует флора Тордендаля, но что касается мрачных легенд, то такие мне неизвестны, – напротив, только красивые и увлекательные.

Он удивленно поднял бровь:

– Значит, вам повезло. Пусть они сбудутся.

Эти слова возбудили любопытство Бет помимо ее воли. Неужели мать рассказывала о своей стране только одни прекрасные сказки? Когда Бет подросла настолько, чтобы не бояться услышать суровые и страшные предания, мать уже погрузилась в собственный мир, где царил алкоголь, и больше не вела бесед о Тордендале. Бет медлила, хотя понимала, что его замечание было не более чем просто доброе пожелание иностранке на норвежской земле, и можно на этом разговор закончить. Но она не хотела уходить.

– Эти легенды… М-м… Есть ли в них нечто, что могло бы заинтересовать писателя?

Легкая усмешка пробежала по его губам.

– Извините, но мне не хотелось бы отговаривать вас продолжить путь в Тордендаль. Мне передали, какие именно книги вы пишете… Наши легенды примерно в том же духе. Но поскольку там вас привлекают цветы, ваше пребывание могут омрачить лишь проливные дожди, которые время от времени выпадают.

Этот человек был невыносим, самоуверен до наглости. Но она все равно узнает, на какие легенды он намекал. Ему придется рассказать все, что ее интересует. Ей даже показалось, что он нарочно интригует ее, хотя сама мысль была абсурдной. Но в его голосе звучали странные нотки. Вызов? Угроза? Тайное злорадство, что ее любопытство останется неудовлетворенным? Трудно было сказать что-либо определенное.

– Книги, которые я пишу, посвящены различным видам растений, – сказала она с вызовом. – Но это не значит, что нельзя включить и местный фольклор в предисловие.

– Мне ничто не мешает это сделать, каковы бы ни были упомянутые вами мрачные предания.

– Ничто не мешает? Смелое заявление. А как насчет страшного проклятия? Холодящие душу стоны из прошлого? Трагические призраки, насилие? – Выражение лица его оставалось бесстрастным, если не считать едва уловимую саркастическую насмешку, отражавшуюся в прищуренных глазах.

Бет печально улыбнулась, давая понять, что разгадала его желание поиздеваться над ней.

– Подобные вещи меня не пугают. Я согласна познакомиться с самой темной стороной жизни долины, если таковая сторона существует. Учитывая, что это место скрыто от остального мира окружающими горами, не удивительно, что жители по вечерам сочиняют истории, сидя у каминов, чтобы было чем поразвлечься и попугать легковерных в морозные зимние ночи. Уверяю, что никакие призраки и прочая суеверная чушь не в состоянии отпугнуть меня от Тордендаля.

Бет говорила сердитым тоном отчасти потому, что он явно потешался над ней, и отчасти потому, что заговорил без приглашения.

– Вас, наверное, удивит, если я выскажу предположение, что ваше знакомство с Тордендалем ограничено теми слухами, которые до вас доходили, – съязвила Бет.

– Да? Вы так думаете?

– От хорошо знакомого человека я знаю, что те, кто живет в долине, любят ее всем сердцем и не пожелают слушать недобрые толки. Это еще одно следствие замкнутого существования. Люди привыкают к родному месту и считают его раем, которому можно позавидовать.

Она сделала прощальный кивок:

– До свидания, сэр! Теперь я полна решимости сделать свое пребывание в долине приятным волшебным сном.

Бет прошла через палубу и направилась в обеденный салон. Вопрос со столиком уже уладился, Колин как раз собирался идти за ней. Их провели к месту у окна, откуда открывался красивый вид на берег. Пауля Рингстада проводили в другую часть салона, так что между ними оказалось несколько рядов столов, занятых обедающими. Бет с облегчением вздохнула: можно было расслабиться в спокойной беседе с Колином без опасения поймать на себе взгляд Рингстада, если случится посмотреть в сторону. Поданные блюда были безупречны и не могли вызвать нареканий пассажиров, если не считать супругов Паррингтон, которых все раздражало в чужой стране. Прекрасная форель с картофелем, обильно политым маслом, сменилась жареной бараниной, на десерт подали целое блюдо клубники, посыпанной сахарной пудрой и приправленной взбитыми сливками.

Пауль Рингстад, должно быть, пошел в каюту капитана на чашечку кофе, ибо на палубе, где собрались остальные, его не было, и Бет не видела его до вечера, пока они не сошли на берег в Лиллехаммере. Он первым прошел сквозь толпу встречающих прямо к ожидавшему его собственному экипажу, сверкающему новой полировкой; человек держал лошадь под уздцы. Он сел, взял поводья, повернул голову, чтобы убедиться, что стюард с парохода надежно уложил сзади багаж, и, взмахнув кнутом, уехал.

Когда Рингстад скрылся из виду, Бет почувствовала невероятное облегчение, у нее поднялось настроение и она воспринимала все, что видела вокруг, в розовых тонах, безмятежно обозревая Лиллехаммер из окна экипажа. Городок располагался на возвышенности и казался многоярусным, аккуратные маленькие домики были окружены живописными садами, а окраины обрамлял густой сосновый лес. Гостиница носила имя королевы Виктории – еще один знак внимания к британским путешественникам. Почти все небольшие отели по пути следования носили английские названия, и Бет подумала, что эти знаки доброго расположения со стороны норвежцев обещали хорошие отношения к ней местных жителей. Позднее, сидя в удобном плетеном кресле на плоской крыше гостиницы, специально оборудованной под наблюдательную площадку, Бет ухитрилась задержаться на несколько минут после того, как остальные обитатели удалились в свои комнаты. Она наслаждалась покоем и красотой норвежского лета, величественными холмами, на которые падал странный отсвет, словно их освещали скрытые в небе лампы. Скоро, совсем скоро ей предстоит увидеть еще более внушительное зрелище: высокие горы, покрытые снегами вершины, лежавшие к западу, – те места, о которых так часто рассказывала мать. Скоро она будет в Тордендале.

Бет поднялась рано. Экипажи, похожие на кабриолеты, уже были готовы для продолжения пути и стояли, выстроившись в шеренгу; лощади были преимущественно уэстлэндской породы, каких когда-то предпочитали викинги – коренастые и невысокие, но способные преодолевать самые крутые склоны. Все они были светло-бежевой масти, по хвосту и гриве проходила черная полоса. Колин был уже во дворе, наблюдая, как его лодку кладут на повозку, уже нагруженную множеством другого багажа.

Зачесывая назад волосы, ниспадавшие струящимся каскадом, Бет наблюдала за Колином в просвет между портьерами. Он недовольно хмурился, видимо, опасаясь, что грузчики могут уронить лодку, но они, похоже, были опытными людьми и надежно укрепили ее в повозке. Бет вспомнила, как Колин снова поцеловал ее накануне вечером, на этот раз не спросив разрешения, но заключив ее в сильные жадные объятия, не боясь выдать своих чувств. Поцелуй был достаточно благопристоен, абсолютно в границах приличий, однако свидетельствовал о несомненном любовном томлении. Бет вдруг осознала, что каждый изгиб ее женственно-мягкого тела, каждая клеточка нежной кожи жаждет отклика, и желание охватило ее, но сердце, как всегда, осталось безучастным и, казалось, сосредоточилось на чем-то далеком и неясном и не было готово к всепоглощающей страсти. Она поняла, что стремление к идеальному и чувство реальности странным образом переплелись в ее натуре и неизвестно, что это – добродетель или что-то иное. Вздохнув, она отошла от окна к зеркалу и уложила волосы в мягкую прическу.

После завтрака Бет попрощалась с попутчиками, следовавшими в другом направлении, и теперь была готова к отъезду. Она вышла в вестибюль, где собрались остальные путешественники, и убедилась, что вещи, которые она брала в номер на ночь, благополучно вынесены из комнаты. Багаж был уже погружен на повозку. К ней подошел служащий гостиницы: