Колониальная служба - Лейнстер Мюррей. Страница 46

Налетел новый порыв ветра настолько сильный, что мог сбить с ног человека, с гудящим звуком, когда ветер врезался в четырехтысячефутовый риф. Внизу волны медленно росли в размерах. Небо было серым, море свинцового цвета. Далеко впереди и внизу белая линия приближающегося дождя по воде медленно приближалась к острову.

Бордман повернул рукоятку.

Наступила мгновенная пауза, лишь порывы ветра трепали его одежду и раскачивали его. Пауза затягивалась.

Затем из скважины повалил густой пар. Совершенно белый. Он вылетел словно взрыв, но в действительности это был не взрыв, это был столб выпаривающейся воды. Немного дальше трещина в почве выбросила новый столб белого пара.

Здесь и там столбы пара вылетали в атмосферу и относились штормовым ветром. Было видно что пар не выходит как невидимое вещество, конденсирующееся в воздухе. Пар бил столбом и собирался в облака, несколько более сконденсированные. Это не был сверхгорячий пар. Это был просто пар. Безвредный пар который вываливал из всех отверстий словно из чайника. Он создавал завесу тумана, который ветер относил в сторону. Через несколько секунд полмили почвы парила. Через несколько новых секунд задымилась очередная миля поверхности. Штормовой ветер рвал пелену и относил ее в сторону.

— Это никого не обожжет? — с беспокойством спросил барнс.

— Нет, — ответил Бордман, — во всяком случае после того, как пар пройдет через сорок футов почвы. Он сильно охладиться и прихватит с собой дополнительную влагу. А парит здорово, правда?

В кабинете Главы сектора были высокие окна — скорее двери — выходящие на зеленую лужайку и ряд деревьев. Сейчас снаружи хлестали полосы дождя. Ветер трепал деревья. раздавался вой и свист ураганной силы. Даже дом в котором находился кабинет Главы сектора казалось вибрировал от напора.

Глава сектора включил свет. Коричневый пес поднялся, прошел через комнату и приблизился к Бордману. Со вздохом он устроился возле его кресла.

— Хотелось бы мне знать, — сказал Вернер, — не напитает ли дождь почву водой, которую мы выпарили с помощью ракетного топлива?

Бордман сказал:

— Два дюйма осадков выпадают достаточно редко, как сказал мне Сэндрингхем. Именно из-за отсутствия дождя гражданские и затеяли свою ирригацию. Когда вы посчитаете выделенную энергию ракетного топлива, Вернер в переводе на ядерную энергию взрыва и переведете это в термальные параметры, пусть даже и приблизительно. Вы выясните, что мы использовали достаточно тепла, чтобы вскипятить два фута подземных вод под всем побережьем острова.

Вернер сказал резко:

— А что случиться если жар проврется через почву? Это ведь уничтожит всю растительность, не так ли?

— Нет, — ответил спокойно Бордман. — Потому что два фута воды превратились в пар. Нижняя часть почвы нагрелась до температуры пара под давлением в несколько фунтов на квадратных дюйм, не больше. И жар постепенно снижается. С помощью пара.

Загорелся экран визора. Сэндрингхем включился. Крайне официальный голос начал беседу.

— Все правильно! — сказал Сэндрингхем. Очень официальный голос заговорил снова. — Правильно! — повторил Сэндрингхем. — Вы можете связаться с кораблями на орбите и сообщить им, что они могут приземлиться, если не бояться немного промокнуть. — Он повернулся. — Вы слышали, Бордман? Они провели новые пробы. Есть еще несколько мелких подвижек, но поверхность подо всем островом совершенно сухая, как была тогда когда Надзор впервые появился здесь. Отлично сделанная работа, Бордман! Отличная работа!

Бордман покраснел. Он нагнулся и погладил голову дога.

— Поглядите-ка! — сказал Глава Сектора. — Моя собака окончательно влюбилась в вас. Вы примете его в качестве подарка, Бордман?

Бордман улыбнулся.

Юный Барнс был готов подняться на корабль. Он держался очень по-уставному, и был очень скован. Бордман пожал ему руку.

— Было очень приятно работать с вами, лейтенант, — сказал он с теплотой. — Вы очень многообещающий юный офицер. Сэндрингхем знает это и наверняка будет помнить о вас. И это, как я подозреваю принесет вам много хлопот. Так как у нас на службе, чертовски не хватает многообещающих молодых офицеров. Он будет давать вам самые дьявольские работки, потому что будет уверен, что вы справитесь с ними.

— Я буду пытаться, сэр, — сказал Барнс официально, затем добавил: — Могу я нечто сказать, сэр? Я очень горд, что мне довелось работать вместе с вами, сэр. Но черт побери, сэр, мне кажется, что вы заслужили нечто большее, чем просто спасибо! Служба могла бы…

Бордман похлопал молодого человека по плечу.

— Когда я был в вашем возрасте, — сказал он. — Я думал точно также. Но у меня есть единственная награда от Службы, которой я действительно дорожу. Это когда работа сделана. И это единственная награда, которой следует ожидать, Барнс! И другой ждать не следует.

Юный Барнс выглядел несогласным. Он снова пожал руку Бордмана.

— Кроме того, — сказал Бордман, — в мире и нет ничего приятнее.

Юный Барнс направился к своему кораблю в большой металлической паутине посадочной ловушки.

Бордман с отсутствующим видом погладил своего пса и отправился в кабинет Сэндрингхема получить новые указания.

Так Бордман снова вернулся к своей жене Рики и работе, которой он занимался. После этого его ждала новая работа, новая и новая. Он заслуживал высшую честь быть отсылаемым для выполнения самых невозможных заданий Колониального Надзора, с которыми казалось было невозможно справиться. Это приносило ему глубокое удовлетворение. И он пожалел что стал гораздо менее легок на подъем, когда стал Главой Сектора.

Но его жене это очень нравилось. И она была спокойна, потому что всегда была с ним, у Бордмана была его работа и она могла снова создать дом. Когда одна их их дочерей овдовела и переехала жить с ними и привезла своих детей Бордман стал совершенно счастлив. Теперь у него было абсолютно все, чего он желал. Как награда за жизнь полную трудов и расставаний он получил огромную радость от своей семьи — что большинство людей считало само собой разумеющимся.

Но иногда он смущался, когда младшие офицеры относились к нему со слишком уж большим уважением. Он не считал себя достойным.