Поступь империи. Тетралогия - Кузмичев Иван Иванович. Страница 8
Поэтому пустых иллюзий насчет того, что пара найденных знакомых, с удовольствием поддерживающих со мной беседу, делает это просто так, я не питаю. За все в этом мире надо платить, будь то товар или же неощутимое чувство стоящей за тобой силы, вот только нужно правильно назначить ту сумму, которая не больше действительной. Иначе нужного эффекта как такого может и не быть.
Да, пара человек, заинтересовавших меня: молодой помещик Александр Баскаков, не знаю как смогший «откосить» от армии и датский дворянин барон Артур Либерас, приехавший «на ловлю счастья и чинов», как писал Александр Сергеевич, но в итоге он открыл токарную мастерскую. Быть может они когда-нибудь смогут стать теми собеседниками, с которыми я могу говорить на любые темы, не видя непонимания и глупости в их глазах.
«Эх, как же мне не хватает мне моих товарищей…– пришла в голову грустная мысль».
-…Ваше Высочество не отвлекайтесь, пожалуйста,– попросил меня барон Зильмунд, преподаватель по фортификационному делу, увидевший, что я гляжу в окно, пропуская мимо ушей его замечания, его нанял мой наставник – Никифор Вяземский, еще в прошлом году, в силу желания моего номинального батюшки, государя российского Петра Романова.
К счастью, отвлечение на уроке, да и что скрывать, откровенное пренебрежение науками у прошлого Алексея было делом обыденным, ведь именно сам Алексей, писал про себя: «труда никакого понести не могу». Честно сказать, первый урок вместе с бароном Зильмундом прошел абы как, все же слушать ломанную русскую речь, мои уши отказывались напрочь, улавливая лишь десятую часть из сказанного. На втором занятии после первых десяти минут тарахтенья я попросил учителя перейти на родной язык, немецкий то есть, все же навыки владения оным у цесаревича были очень даже хорошими, так что больше проблем с пониманием материала не возникало.
Мое предложение немец встретил с небывалым воодушевлением, поняв, что ему больше не придется ломать свой и без того корявый язык. Все-таки русский язык слишком сложен и могуч для большинства иностранцев, в отличие от того же грубого гортанного наречия прусов и прочих жителей немецкий княжеств. Извините, но уж не могу без содроганья вспоминать, когда в России дворяне говорили на французском, порой толком, не зная своего родного языка! Отщепенцы! Так, стоп, успокоиться…
-… данная схема изображает оборонное сооружение – редут, правда его применение мало помогает слабым войскам, сильные же армии Европы предпочитают в большинстве своем открытый бой ровной фалангой…– вещал барон.
-А почему же слабые именно проигрывают? Может просто командование у них плохое?– спросил я тогда у немца, рассказывающего мне азы инженерного дела, с таким видом будто делает мне одолжение. Мразь!
«Ничего, ничего, дай только чуток времени освоиться с этим раритетным знанием, да на «отлично» Петру все это сдать, а потом можешь катиться на все четыре стороны,– зло думал я».
-Потому что, Ваше Высочество, у слабых солдат все слабое, в том числе и командиры…
-А как вы считаете, наши войска слабые?– спросил я немца.
-Я такого не говорил,– замялся с ответом барон Зильмунд.
-Но подумали,– завершил я его фразу.– А знаете ли вы, барон, что через полвека, русские воины будут стоять у границ Пруссии. И мало того именно они будут тем весомым аргументом, который будет играть в Европе одну из главных ролей?
-Простите?– глаза немца стали столь большими, словно филин на мгновение превратился в человека.
-Да это я так, мысли в слух, дорогой барон продолжайте,– спокойно ответил я ему.
«Вот так-то, теперь пусть следит за собой, фашик! Стоп, никаких Гитлеров и Ко еще нет, поэтому необходимо отбросить не нужную враждебность. Да, сказать то легко… Блин. Вот так появляется предвзятое отношение, из-за которого потом начинаются войны на пустом месте».
-Так вот, редуты. Они так же применяются…– вновь вернулся к своему предмету барон, странно глядя на меня, будто заново меня узнал.
К своему большому удивлению азы фортификации, как впрочем, и все остальное, что сумел мне дать немец я усвоил за… пару дней. Да, с фортификацией в этом времени определенно проблемы, хотя даже самые искусные полководцы об этом не догадываются. Что ж не будем их расстраивать, пусть потом сюрпризом будет.
Для человека 21 века все эти знания даются еще с малых лет, только 99% людей не знают, а может и не понимают, что им дают фильмы, передачи, книги, компьютерные игры, в конце концов. И именно здесь, за одинокой партой я понял, что все эти «аборигенские» знания мне известны чуть ли не наизусть.
Так что можно догадаться, о том, что цифирь я не учил вовсе. А зачем? Когда здесь уровень знаний надобен только за пятый класс, или на шестой, но не суть, главное, что трудностей с этим у меня не возникло. Другое дело фехтование. Моя боль и моя слабость, а так же самая настоящая радость. Ну, скажите мне, какой мужчина откажется от уроков владения холодным оружием? Мне таки удалось получить к себе в учителя одного из офицеров Лефортовского полка – Олифера Браувера, настоящего доку в этом вопросе. Помучавшись со мной в первый день занятий, Оливер лишь удрученно покачал головой и сказал, что начать мое обучение необходимо с самых азов. Но я был этому скорее рад такому повороту дел. Так начались мои ежедневные тренировки по фехтованию, моя боль и моя радость…
-Ваше Высочество, к вам просятся господа барон Либерас и Александр Баскаков,– негромко сказал мне Никифор, когда я после обеда сидел у себя в кабинете и просматривал в сотый раз карту владений России.
Ну и мала же она по сравнению с Империей начала 20-го века! Где раскинувшаяся от океана до океана страна, которую боялись и с которой считались все в мире?
-Я же просил тебя, Никифор, впускать их без проволочек,– не отрываясь, ответил я камердинеру.– Пусть войдут. И принеси, пожалуйста, нам разбавленного вина и что-нибудь легкого, перекусить.
-Как изволите, Ваше Высочество, я обязательно исправлюсь,– сказал Никифор в который раз обещающий мне одно и тоже.
Нет Никифор, и раньше был отличным слугой, но вот на уровне внутреннего почтения и к своему господину, был так далек от прошлого Алексея, что казалось, этот импровизированный барьер никогда не будет перейден. Однако как оказалось, нет ничего не возможного. Вот только порой искорки непонятных мне дум проскальзывают в глазах камердинера. Что ж, разобраться с этим я еще успею, наверное…
-Нет, ты представляешь? Да они совсем там с ума сошли!– сильный голос молодого мужа двадцати лет отроду разорвал тишину моего кабинета, словно лихой налет донецких казаков на крымский городок.
-Почему же?– поинтересовался у вошедшего в комнату Александра тридцатилетний иностранец, с интересом смотрящий на своего молодого собеседника.
-А как еще назвать последний указ Ближней канцелярии? Как можно отдавать наши мануфактуры на откуп иностранцам?– гнев помещика был столь велик, что он даже забыл приветствовать меня.
Что очень редко случалось, все-таки образование на Руси хоть и вошло в ранг, совсем недавно, но вот уважение к старшим, будь то прожитые годы, или же право рождения, прививается с младенчества.
-Мне кажется, что это как раз и нормально. Ведь посуди сам: если дать возможность иностранцам выкупать производства, то Россия получит возможность поднять производство, не используя свои собственные ресурсы…– ответил барон.
-Да, а как же пошлины? Ведь получается, что тогда и поступлений в казну будет во много раз меньше!– продолжил Александр.
-Это неизбежная цена за продвижение современных машин и развития Руси в целом, дорогой друг,– улыбнулся датчанин.
-Слишком велика цена, барон! Да вы не хуже меня это знаете,– продолжал настаивать на своем Александр Баскаков.
-С этим я вынужден согласиться, условия, на которых покупается все нынешнее производство просто ужасные. Налогов будет минимум, а развития почти никого. Не знаю, куда ваша Ближняя канцелярия только смотрела, когда его принимали,– согласился с помещиком Артур.