Вверх тормашками - Андерсон Сьюзен. Страница 60

Она действительно была права, и все, что от него требовалось, — это выбрать золотую середину. Счастливые браки, как он себе представлял, в значительной степени зиждутся на компромиссе. Куп уже открыл было рот, чтобы поведать ей, как он зарабатывал себе на жизнь последние пять лет, но вместо этого услышал свой голос, произнесший совсем другие слова:

— Итак. Ты хочешь выйти замуж или что?

Ощущение предательства промелькнуло в ее глазах и тут же исчезло, еще раньше, чем он успел осознать причиненное им страдание.

— Или что, — повторила Вероника с холодным презрением и сделала огромный шаг назад, как бы устраняясь от всего. — Я больше не могу, — сказала она. — Черт с ними, с продажей «Тонка» и дома. Мое присутствие здесь не требуется — ни для того, ни для другого. И я отказываюсь без толку суетиться вместе с тобой по этому поводу. — Ее подбородок медленно пошел вверх, и под ее взглядом Куп почувствовал, как его сердце неудержимо сползает вниз. — Я оставляю все, собираю Лиззи и возвращаюсь в Сиэтл, — сказала она.

Несколькими минутами позже Вероника затворила за собой дверь в спальню и залезла на кровать. Присела на край и, опоясав себя руками, согнулась. «О Боже, о Боже», — повторяла она, бездумно покачиваясь на постели. Она даже не представляла, что такая боль вообще существует.

Как можно было влюбиться так быстро и так безрассудно в человека, которого она едва знала? Ей всегда казалось, что если она полюбит какого-то мужчину, это будет состоявшийся профессионал, спокойный и обходительный, а также разделяющий ее интересы. Бывший морской пехотинец, бесчувственный и неспособный верить другим, никак не вписывался в этот портрет. Огромный, атлетического сложения мужчина, чьи ласки повергали ее в жар и дрожь, заставляя терять контроль над собой, тоже никоим образом не соответствовал ее представлениям.

Услышав тихий стук в дверь, Вероника ожила и распрямилась.

— Да? — произнесла она, презирая себя за эту внезапную надежду.

— Тетя Ронни? — отозвалась за дверью Лиззи. — Можно мне войти?

Вероника понурила плечи.

— Да, конечно, — сказала она. Не желая, чтобы племянница заподозрила у своей опекунши эмоциональный срыв, Вероника собралась и выдавила из себя притворную улыбку.

Дверь отворилась, и в комнату просунулась голова Лиззи.

— Можно мне до ужина посмотреть телевизор? Я уже приготовила уроки.

Вероника кивнула:

— Конечно. Но сначала зайди на минутку.

Ее племянница вошла, но затем бросила на нее настороженный взгляд.

— Тетя Ронни, у вас какой-то… странный вид. Что-нибудь случилось?

Вероника молча кивнула, чтобы голосом не выдать себя, и похлопала по кровати, дожидаясь, пока девочка сядет рядом с ней.

— Послушай, дорогая. Тебе не хочется уезжать отсюда, я знаю. Но мы должны будем покинуть этот дом.

— Нет! — Лиззи напряглась и попыталась встать, но Вероника схватила ее за руку и свободной рукой погладила по волосам, ощущая их приятное тепло и шелковистость.

— Я знаю, ты беспокоишься, что твой папа не сможет тебя найти. Но твой дядя… гм… дядя Джеймс… — Вероника запнулась, когда острая боль пронзила ей сердце. — Дядя Джеймс останется здесь и даст знать твоему папе, где ты находишься. Но даже если бы его не было в городе, — сказала она более строгим голосом, — твоему папе известно, где я живу.

Ребенку незачем было знать, что Эдди лучше не следовало бы показываться на пороге ее дома без индульгенции в кармане.

— Но…

— Мне очень жаль, дорогая, — продолжала Вероника. — Конечно, тебе будет трудно начинать занятия в новой школе с середины четверти. Но вся моя работа рухнет, если не уделять ей какое-то внимание.

— Принести на стол корм для моего замечательного маленького цветочка, — уныло сказала Лиззи.

— Что? — Так обычно говорил мой папа, когда я не хотела, чтобы он уезжат в командировку. — Лиззи понизила голос. — Он говорил: «Так нужно, моя сладкая. Я должен приносить на стол подпитку для моего замечательного маленького цветочка». — Лицо ее внезапно просветлело. — Может быть, дядя Куп сможет поехать с нами?

У Вероники засаднило в горле, словно она проглотила толченое стекло.

— Нет, ему нужно побыть здесь, присматривать за «Тонком», пока он не будет продан. Но ты сможешь приезжать сюда и оставаться с ним на уик-энд, если захочешь. — Вероника снова заставила себя улыбнуться, надеясь только, чтобы это не выглядело так же фальшиво, как ее чувства. — Разве это будет не мило? — Ее сердце было готово разорваться на куски, когда маленькие плечики Лиззи поникли в безнадежности.

— Наверное, — мрачно сказала она.

— Дежа-вю, — с изрядной долей сарказма пробормотал Куп, когда, закрыв на ночь «Тонк», не заметил, как оказался перед дверью в спальню Вероники. — Разве ты уже не проигрывал эту сцену, приятель?

Однако он продолжал стоять в темноте коридора, прижимая руку к холодному дереву, будто так он мог ощутить биение теплого сердца Ронни по другую сторону двери. Одна половинка его «я» хотела отворить дверь, войти в комнату и отыскать путь к сокращению этой ужасной дистанции между ними. Другая была чертовски сердита, что он снова оказался в положении просителя, вынужденного вымаливать крохи чьей-то любви.

Суп, который они с Ронни так весело готовили вместе в этот день, с успехом сошел бы за рыбный паштет. Все, что ему оставалось, — это сидеть вместе с ней и Лиззи за кухонным столом и делать вид, что ничего не случилось. Глотать пищу было выше его сил, и он видел, что Вероника чувствовала себя ненамного лучше. А милая крошка была сама на себя не похожа. Подумать только, прежде живая девчушка водила ложкой по тарелке с энтузиазмом не большим, чем взрослые. Никто из них троих не проглотил больше куска или двух.

Куп взялся за ручку двери. Проклятие! Это было какое-то безумие! Он хотел войти в спальню и забрать Веронику наверх, раз и навсегда.

Ну и что он ей скажет? Он уронил руку. Потому что правда была такова, что ни он, ни она не желали отступаться от своей позиции. Тогда какого черта разговаривать? О чем?

Куп отошел от двери. Еще слишком рано, сказал он себе. Он сделает умную вещь, если отложит все до завтрашнего вечера. К тому времени оба имеют шанс выспаться — тогда можно будет и поговорить.

Утром вещи обыкновенно выглядят намного ярче.

Единственное, что действительно было ярче, когда утром Куп спустился на первый этаж, — это погода. Сквозь окна лился солнечный свет. Наружные стены, за последнее время промерзшие насквозь, больше не источали пронизывающего холода. Температура определенно поднялась на несколько градусов.

Куп снял с горячей подставки кофеварку, наполненную наполовину, и налил себе кофе. Было слышно, как Вероника в гостиной разговаривает по телефону. Он взял чашку и прямиком направился к двери.

— Я понимаю, это запоздалое обращение, — объясняла Вероника, когда он вошел в комнату. — Но мне действительно нужно как можно скорее встретиться с мистером Пиви. — Она посмотрела на Купа и повернулась к нему спиной. — Я и Лиззи Дэвис переезжаем в Сиэтл. Но я подумала, что лучше сначала обсудить с мистером Пиви юридические вопросы.

Его бросило в холод. Она уезжает? Даже не попытавшись ни в чем толком разобраться, просто собрать игрушки и уехать?

— Да, я подожду, — сказала Вероника в переносную трубку радиотелефона.

Куп поставил чашку на маленький золоченый столик и сделал гигантский шаг к ней, остановившись в дюйме от ее спины. Он хотел развернуть ее лицом к себе, но не вполне полагался на себя, что сможет ее не трогать.

— Уйди, Купер, — сказала Вероника тихим, скрипучим голосом, не поворачиваясь.

— Черта с два я уйду! Почему ты убегаешь, Ронни?

Тогда она резко повернулась, гневно сверкая глазами.

— Почему? А как ты думаешь? Ты умный человек, пораскинь мозгами — и я уверена, ты найдешь причину. Или десяток причин. — Вероника рванула трубку, которую она держала под подбородком, и поднесла обратно ко рту. — Он откажется от своего ленча ради меня? — сказала она кому-то на другом конце провода. — Спасибо. Тогда я буду там в понедельник, в полдень. Право, я вам очень благодарна.