Ночные крылья. Человек в лабиринте - Сильверберг Роберт. Страница 6

Когда я вышел из транса, вдалеке послышался отдающий металлом голос:

– Дорогу Принцу Роума! Дорогу Принцу Роума!

Я заморгал, у меня перехватило дыхание, и я с усилием стряхнул с себя последние остатки транса. От угла дворца ко мне приближался позолоченный паланкин, сопровождаемый четырьмя шеренгами Ньютеров. Рядом с каждой шеренгой шел человек в богато украшенной одежде и блестящей маске Магистра, а возглавляла процессию тройка Измененных, коренастых и широкогрудых, чьи глотки копировали резонаторы лягушек-быков. При появлении они испустили величественный трубный рев.

Меня сильно поразило то, что Принц прибегал к услугам Измененных, пусть даже и обладающих таким даром.

Моя тележка стояла на пути этой величественной процессии, и я поспешно начал убирать инструменты, чтобы откатить ее раньше, чем все это великолепие надвинется на меня.

Голод и страх заставляли мои пальцы дрожать, и я никак не мог правильно поставить уплотнения. Чем больше я торопился, тем больше все валилось у меня из рук, а Измененные были уже так близко, что их рев оглушал, и Гормон бросился помогать мне, а я шикнул на него, ибо тому, кто не входит в мой союз, запрещено касаться моих инструментов. Я оттолкнул его, и в тот же момент авангард Ньютеров был рядом. Они готовы были пустить в ход сверкающие кнуты.

– Ради Воли! – воскликнул я. – Я – Наблюдатель!

И услышал в ответ тихий, спокойный голос:

– Оставьте его. Это Наблюдатель.

Движение прекратилось. Принц Роума заговорил.

Ньютеры отступили. Измененные умолкли. Носильщики поставили паланкин на землю. Толпа подалась назад, лишь Гормон, Эвлюэлла и я остались на месте. Занавеска из подпрыгивающих цепочек раздвинулась. Двое Мастеров поспешно бросились к паланкину и протянули руки сквозь звуковой барьер.

И появился Принц Роума.

Он был так юн! Он был совсем мальчишкой, волосы его были темными и прямыми, лицо – несформировавшимся. Но он был рожден повелевать, и, несмотря на всю его молодость, он был властителем, подобно которому я не видел. Его тонкие губы были плотно сжаты, орлиный нос был узок; его глаза, глубокие и холодные, были бездонными колодцами. Он был одет в богатые одежды союза Правителей, но на щеке его была насечка: двойной крест Защитников, а на плечи наброшена шаль Летописцев. Правитель может войти в любой союз, в который пожелает. Для Правителя странно не быть Защитником, но меня поразило то, что Принц был еще и Летописцем. Это не тот союз, где властвует жестокость.

Он со слабым интересом поглядел на меня и сказал:

– Ты выбрал странное место для наблюдения, старик.

– Час выбирает место, сир, – ответил я. – Я был здесь, и я выполнил свой долг. Я не мог знать, что вы пожелаете пройти здесь.

– Твое Наблюдение не обнаружило врагов?

– Никаких, сир.

Я был готов испытать судьбу, ухватиться за неожиданное появление Принца и попросить его покровительства, но его интерес ко мне таял, словно догорающая свеча, а я не осмелился заговорить, когда он смотрел в сторону.

Он довольно долго разглядывал Гормона, хмурясь и потирая пальцем подбородок. Потом его взгляд упал на Эвлюэллу. Глаза его посветлели.

Лицевые мускулы дрогнули, тонкий нос затрепетал.

– Подойди сюда, маленькая Летательница, – сказал он, кивнув. – Ты пришла с этим Наблюдателем?

Она испуганно кивнула.

Принц протянул к ней руку и сжал ее в кулак; она взмыла в воздух и опустилась перед паланкином, и с усмешкой, настолько неприятной, походившей на злобную гримасу, юный Правитель втащил Эвлюэллу за занавес.

В тот же момент двое Мастеров восстановили звуковой барьер, но процессия не двинулась с места. Я оцепенел. Рядом со мной замер Гормон. Его сильное тело застыло, словно в столбняке. Я откатил тележку на свободное место.

Шли бесконечные минуты. Придворные сохраняли молчание, рассеяно поглядывая по сторонам.

Наконец, занавеска снова раздвинулась. Эвлюэлла шагнула наружу и пошатнулась. Лицо ее было бледно, глаза часто мигали. Она выглядела ошеломленной. На щеках поблескивали струйки пота. Она чуть не упала, Ньютер подхватил ее и опустил на землю. Крылья ее топорщились под одеждой, превращая в горбунью и говоря мне, что она испытывает сильнейшее нервное потрясение. Она безмолвно подошла к нам неуверенной, шаркающей походкой, метнула на меня быстрый взгляд, бросилась к Гормону и прижалась к нему.

Носильщики подняли паланкин. Принц Роума покинул дворец.

Когда он исчез из виду, Эвлюэлла хрипло бросила:

– Принц даровал нам место в королевском приюте.

5

Управляющий, конечно же, не поверил нам.

Гости Принца размещаются в королевском приюте, который расположен на углу дворца, в небольшом саду, полном цветов и душистого кустарника.

Обычные обитатели этого приюта – Мастера и случайный Правитель. Иногда здесь находят себе тепленькое местечко особо важный Летописец, которому поручено какое-нибудь исследование, или занимающий высокое положение Защитник, прибывший с тайным стратегическим планом. Поселить в приюте Летательницу было бы делом чрезвычайно странным; пустить Наблюдателя явно нежелательным; разместить же Измененного или любого другого несоюзного – вообще выходящим за рамки допустимого. Когда мы явились, то были встречены Слугами, которые отнеслись к нам сперва весело, ибо приняли нас за шутников, потом – раздраженно, а после – презрительно.

– Убирайтесь! – сказали они нам в конце концов. – Подонки! Нечисть!

Эвлюэлла серьезно ответила:

– Принц предложил нам здесь места, и вы не можете нас прогнать.

– Убирайтесь! Убирайтесь! Гнилозубый Слуга вытащил нейродубинку и ткнул Гормона в лицо, отпустив при этом грязную шуточку насчет его несоюзности. Гормон вырвал у него дубинку, не обращая внимания на болезненный ожог, и ударил его ногой в живот так, что тот согнулся и, блюя, повалился на пол. В то же мгновение на помощь Слуге бросилась толпа Ньютеров. Гормон схватил другого Слугу и толкнул его навстречу бегущим: образовалась свалка. Дикие вопли и яростная ругань привлекли внимание почтенного Писца, который вразвалку подошел к дверям, приказал всем молчать и расспросил нас.

– Это легко проверить, – сказал он, когда Эвлюэлла все ему рассказала. – Пошли-ка запрос Указателю, да поживей! – приказал он Слуге.

Через несколько секунд затруднение было устранено, и нас пропустили.

Нам дали отдельные, но сообщающиеся комнаты. Я никогда не имел такой роскоши и, наверное, больше не буду иметь. Комнаты были обширны и высоки.

Пройти в них можно было через раздвижные двери, настроенные на присущий каждому человеку температурный спектр, что обеспечивало неприкосновенность жилища. Лампы вспыхивали по малейшему желанию хозяина, ибо свисающие с потолка шары и спрятанные в нишах стен светильники были светлячками одного из миров Огненной, обученными выполнять подобные команды. Окна открывались и закрывались по первому желанию. Когда они не были нужны, то занавешивались полупрозрачными, привезенными из других миров квазишторами.

Они играли не только декоративную роль, но и источали восхитительный аромат в соответствии с тем, что было на них изображено. Были в комнатах и шлемы мыслепередачи, связанные с главными мозговыми центрами. У шлемов были ответвления для вызова Слуг, Писцов, Указателей или Музыкантов.

Конечно же, человеку моего союза и в голову бы не пришло пользоваться услугами этих людей из боязни навлечь на себя их гнев. Да и в любом случае у меня не было в них нужды.

Я не спрашивал Эвлюэллу о том, что произошло в паланкине, чем мы заслужили такую щедрость. Я легко мог себе представить это, то же самое мог сделать и Гормон, чья плохо скрываемая ярость порождалась противозаконной любовью к моей тонкой, хрупкой, маленькой Эвлюэлле.

Мы вошли. Я поставил тележку у окна, прикрыл ее шторой и оставил в готовности для следующего наблюдения. Я смывал с тела въевшуюся грязь, и спрятанные в стенах устройства пели мне о мире и покое. Позднее я поел.