Осинка. Чужая сила - Арсланова Саша. Страница 5

Слышала, другие, на пороге смерти побывавшие, рассказывали, как в последние минуты вспоминали все хорошее в жизни, семью любимую, друзей верных… Я же вспомнила о том, что даже и не пообедала напоследок, сальца бы с лучком зеленым, с огорода только что сорванным…

И вдохнула воду, совсем проваливаясь в темноту, чтобы тут же очнуться, лежа на спине на очень мягкой густой траве. А кругом надо мной стояли трое. Уже знакомая мне Веро смотрела с осуждением и какой-то затаенной злобой. Я даже заволновалась, с чего она так. Двое других были внимательны и насторожены. Женщина, как и Веро, притягивала взгляд своей красотой, только волосы черные, совсем как у меня! И мужчина привлекал сразу – высокий, большой, а стоило мне повернуть к нему голову, как на его губах зажглась задорная ухмылка, а торчащие в разные стороны кучерявые рыжие вихры стали еще ярче.

– Ну, Веро, необычно ты с новыми родственниками знакомишься, – пророкотал он. Голос у мужчины был необыкновенный – гудящий и низкий. Хотелось, как кошке, жмуриться и греться в этих звуках. Капризная сестричка только дернула плечом и отвернулась, не желая оправдываться.

– Я – Файро, – сказал он мне. – Недавно совсем виделись, на празднике, – захохотал он, и тут же вокруг заискрил воздух, а рыжая шевелюра вспыхнула живым горячим пламенем.

Я села и удивленно округлила глаза:

– Батюшка-Огонь?

– Файро, – кивнув, поправил меня мужчина. – И теперь уже не батюшка, а дядюшка, оказывается, – засмеялся-зарокотал он и продолжил сквозь смех: – А это «матушки» твои – Веро и Терра. Веро вот до сих пор злится на тебя, что ты ей по правилам не представилась, обряд многовековой попрала. Чужое своеволие наша Водица плохо переносит.

– Файро, – прикрикнула Веро, – довольно. Ты же знаешь, что дело не в этом. Форр… он ушел из-за нее за грань. И было бы ради кого. Девчонка… несобранная, безответственная…

– Замолчи, – спокойно перебила ее до этого тихая Терра. – Не перекладывай вину на этого ребенка, ты знала, кто она, когда отдавала ее потомку Эйра.

Веро тут же поникла, опустила глаза:

– Я не думала, что Форр сделает такой выбор. Что нам теперь делать?

Огонь опустился около меня на колени, погладил по голове, от чего мгновенно высохли волосы, и я даже подозрительно принюхалась: не подпалил бы косу мою, а то совсем позор.

– Девонька, – посмотрел прямо в глаза Файро и взял мое лицо в ладони, – сила теперь в тебе большая, сможешь с ней управиться или погубит она – мы не знаем. Но брат наш, Форр, отдал всего себя и ушел за грань. Не подведи Отца своего, не оставь без силы Лес вековой, не сможет он без нее… Да и тебе лесная стихия поможет у Эйра во владениях. Помни, ты дочь великого Форра, ты можешь рассчитывать на нашу помощь.

– Да как же я?.. – попыталась было спросить, но тут что-то дернуло из темноты, потянуло, а явь окуталась дымкой.

– Силен, – восторженно загудел Файро, улыбнулась Терра, и последнее, что я увидела, прежде чем меня накрыла темнота, это изумленные глаза Веро, которые смотрели куда-то мне за спину.

Я вновь открыла глаза и тут же согнулась от сильного кашля, дравшего мне горло. Изо рта изрыгалась горькая вода, мешая вдохнуть как следует. От недостатка воздуха темнело в глазах и подгибались руки, не в силах меня удержать. Рядом заходился в кашле стоящий на четвереньках Рэнн, который вытащил меня из реки. Я тяжело опустилась на бок и увидела, что вся моя рубаха опять пропиталась кровью. И испугалась – это ведь раны снова открылись.

– Рэнн, – просипела я, чуть отдышавшись, – как ты?

Он затравленно посмотрел на меня, продолжая кашлять, а потом что-то невнятное прохрипел синими губами и рухнул лицом вниз, в траву.

– Ой, Рэнн, чего ты? – запричитала я, подползая ближе и пытаясь перевернуть его на спину. – Очнись.

Сил не было совершенно, а тяжелое мокрое тело не поддавалось. Я с трудом поднялась на ноги, вцепилась в мертвенно белую руку и, рыча от натуги, сдвинула его на бок, а затем и на спину. Рэнн не дышал. Я кулаком стукнула его по груди и стала вдувать в рот воздух. У самой темным-темно было перед глазами, но останавливаться было нельзя. Мне давно братья показывали, что делать, когда нужно дыхание запустить. И я, то ругаясь, то умоляя незнамо кого, пыталась снова и снова.

Мир сократился до простых вдохов-выдохов, и я не сразу заметила, как по пальцам, обгоняя друг друга, побежали искорки, погладили ладошки, взобрались по рукам, засветились ярко, опутав меня целиком. Нежное тепло наполнило тело, живым светом разлилось вокруг. Я почувствовала, с какой радостью Лес вбирает это сияние. И тут же рядом быстро-быстро начали расти толстые зеленые стебли, обвивая меня и Рэнна.

А потом свечение с рук перекинулось на мужчину, стало заполнять его изнутри, возвращая краски лицу. Стебли обхватывающей его травы налились соком и тускло, уютно засветились. Черты лица Рэнна разгладились, исчезла скорбная складка у губ, а смешные искорки, играясь, побежали по его телу, догоняя друг друга.

Я села на траву рядом, наблюдая за игрой света. Перед глазами все еще прыгали искры, но я увидела, как начала вздыматься грудь мужчины, делая один вдох за другим. И только я расслабленно откинулась на руки, Рэнн вдруг выгнулся дугой, открыл подернутые белой пленкой, совершенно жуткие глаза и страшно закричал.

От его крика сумасшедший ветер согнул ветки деревьев, окружавших нас, прижал к земле выросшую рядом траву. А стебли, ранее окутавшие его тело, со звоном рвались и опадали черными ссохшимися крючьями. Я в испуге отшатнулась, и свет вокруг схлопнулся, как будто и не было сейчас ослепительного зарева. Повалилась на бок и только где-то на границе с тьмой услышала рокочущий смех Файро:

– Ну детки, ну повеселили…

Глава 5

На этот раз глаза открывать уже не хотелось. Очень хорошо было – тепло, удобно, легкий ветерок приятно освежал, а рядом весело журчала вода. Казалось, я парила в воздухе.

И только вспомнив события вчерашнего дня, резко села. А лежала я, оказывается, на подушке мягкой сочной травы, которая росла, повторяя очертания моего тела. Коснулась ее рукой, и как котенка погладила, так льнула и ласкалась она. Счастье и любовь заструились по стебелькам. И вдруг я стала чувствовать себя этими травинками, и вон теми деревьями у самой воды, и даже небольшой рощицей за спиной. А стоило закрыть глаза, как весь наш Великий Лес слился с моими мыслями. Потянулась я в это чувство единения и любви ко всему живому да начала уплывать, с блаженной улыбкой на лице укладываясь обратно в траву, переплетаясь с ней всем своим существом.

И тут же получила две звонкие затрещины.

– Аспен, что происходит? – сидел передо мной на коленях Рэнн, пока я, насупившись, терла ладонями горящие щеки. Не скупился мой спутник на силушку, если уж затрещина, так по-настоящему, не делая уступки – девка пред тобой или мужик усатый. И всеобщая любовь как-то отступила, не до нее стало, да и единение с миром сосредоточилось только на мне и следах, что оставили ладони парня.

– Откуда ж мне знать, – обиженно отвернулась я. – У меня как раз все хорошо было, пока ты драться не начал.

– Да как хорошо-то, если ты растворяться в траве начала? – Он скинул со спины мешок, из которого тут же вытряхнул на землю тушку зайца. – Это вовремя я пришел из леса, а то и не застал бы тебя больше, вся бы под землю ушла, – вздохнул он, посмотрев на добычу.

– Все, что удалось поймать, но уж очень я есть хочу, чтобы охотиться еще. Как проснулся, так хоть траву твою жри. Ее здесь теперь всюду почти по колено.

Ох, за зайца я Рэнну все простить могла, но не удержалась:

– С чего вдруг мою-то? – и тут же ойкнула, когда из-под рубахи на землю упал кусок полотна, которым я раны перетягивала. Если глаза меня не обманывали, ни следа от медвежьих когтей на моей коже больше не осталось. Да ладно когтей! Вот на коленке, помню же, был шрам, которым я втайне гордилась – я, тогда единственная девчонка среди мальчишек, залезла на вековой дуб у нас в деревне да распорола кожу об корягу, когда уже спускалась, – теперь же ноги радовали глаз белизной и округлостью. Как раз такие и должны быть у настоящей девушки на выданье. Я, наверное, очень долго глядела на свои голые колени, потому что, подняв взгляд, натолкнулась на сердито смотрящего на меня Рэнна.