Как стать никем. Апокалипсис по-питерски - Гагач Алексей. Страница 6

Через три дня я был уже на репетиции спектакля.

Что приятно, роль оказалась несложной. На самом деле мне даже не нужно было гримироваться. Я играл роль меркантильного мудилы, который шабашит Дедом Морозом, исключительно чтобы нажиться на бедных детишках, предоставляя им услуги класса «табуретка – стих – нассать под ёлку». Занавес открывается, я типа сплю, притопывает Танька в роли настоящего Деда Мороза, будит меня и методом словесного спора, а также вывалившейся из-под кафтана гранаты, прогоняет меня со сцены.

Драматургия зашкаливала, но куда деваться.

Ставил спектакль низенький такой мужичок с огромными очками в толстой оправе, кричавший нам с Танькой: «Вот! Верю! Настоящие таланты!» Мужичка звали Альфред Альфредович, а само представление было его дебютом на должности художественного руководителя Дома пионеров.

Всё это возвело его подход к делу в немыслимую степень.

Танька приносила мне на репетиции домашнюю хавку, смотрела одним глазом как удав на кролика, но своего полового влечения ничем не выдавала. Лишь исправно роняла учебную гранату, предоставленную подшефной военной частью как реквизит, и прогоняла меня со сцены строго по сценарию.

Медленно, но верно настал день премьеры.

Я сидел в подсобке и мандражировал: публики набился полный зал; родители гоняли непоседливых детишек, воспитатели роняли очки в лимонад, приближался апогей. Нарисовалась Танька, загримированная под Дед Мороза. Видок, конечно, у неё был максимально некошерный… Косорылая, толстая, в плешивом розовом кафтане, со сросшимися на переносице чёрными бровями и жёлтыми накладными усами с бородой. Сложная экономическая ситуация в стране в полной мере отразилась на этом новогоднем костюме.

– Лёшечка! А я забыла гранату! – кокетливо подмигнула мне косым глазом Танька. – Будем импровизировать! А после концерта трахнем хереса! Я из дома принесла…

Кучмак ещё раз мне подмигнула и скрылась из виду.

«Блядь! Блядь-блядь-блядь, – запаниковал я. – Какая импровизация? У меня зуб на зуб от страха не попадает! Дык вот как меня собираются трахнуть? Типа мы тут импровизируем, рвём в клочья публику, потом меня спаивают и ебут на волне успеха?! Так! Где херес?»

Я осознал, что мне срочно надо выпить этот сраный херес, чтобы расслабиться и не облажаться. Я забежал в театральный класс, по наитию открыл шкафчик со старым реквизитом. Вот они. Бутылка хереса, штопор, два стаканчика и четыре! четыре, с-сука, презерватива! Упаковка три штуки и ещё один сверху. Трёх ей, блядь, показалось маловато.

Меня собирались изнасиловать в Доме пионеров четыре раза!

Дрожащими руками я открыл пузырь и лихорадочно припал к нему губами. Крепкий, терпкий херес валерианой полился на мои расшатанные нервы.

– Готовность номер один! По местам! – начал орать режиссёр. – Деды Морозы, где вы?

Херес – опасная штука. Кумулятивный заряд для штурма пещер Бора-Бора.

Это не вино и даже не портвейн. Бутылка хереса на рыло гарантированно означает, что будут приключения и безобразия. Тогда я об этом не знал, но откуда-то об этих побочных эффектах напитка знала Танька. Уж она явно хотела безобразий.

На момент сбора я осилил половину бутылки и уже не волновался. Шарахаясь от стены к стене, я выбрался на закрытую занавесом сцену, сел за стол и притворился спящим, как того требовал сценарий. С другой стороны занавеса тем временем нарисовалась уже знакомая нам по первой главе тётка из администрации и стала вещать публике об успехах прошедшего года. Под её мерное гудение алкогольные вертолёты мягко унесли бухую душу в неведомые края…

Меня сильно хлопнули по плечу.

– Кто тут спит такой волшебной ночью?!

Я вскочил как ошпаренный, не понимая кто я, где я и зачем.

– А-а-а! – Какое-то уёбище напало на меня! – …н-н-на!

Хлёсткий удар по еблищу образины прозвучал как щелчок кнутом по твёрдой земле, заставляя почтительно поклониться мне всех киношных ковбоев.

«И всё же – где я?..»

Я оглядел залитое светом пространство, медленно приходя в себя… Освещённая сцена… темнота зрительского зала… Танька в костюме Деда Мороза… шатается… Здоровый глаз смотрит на меня с уважением, типа: «Охуенные у тебя, Гагач, импровизации!» – а зрачок подбитого мною косого глаза степенно переезжает от носа к уху. Пару секунд Танька балансирует в состоянии «грогги» и, не сдюжив удара, китовой тушей падает мне под ноги жопой кверху.

Сознание, покидая тело, как капитан на тонущем корабле, решило дать прощальный гудок. Долгий, протяжный пук, пройдя через примерно сорок сантиметров межбулочного пространства Татьяны, приобрёл неповторимые тёплые обертона и отзвуки.

Зал молчал. Люди за «святые» девяностые привыкли ко всему. Они заряжали воду у телевизора и смотрели Петросяна. Их пьяный президент дирижировал оркестром. Когда на детской ёлке дали пизды Деду Морозу, то никто и не предположил, что это была «импровизация».

«Значит, так и должно быть! – думали родители. – Постмодернизм, хуле. И свежий ветер перемен, как обычно».

– Папа, папа!!! – тишину в зале нарушил тоненький крик малыша. – Деда Молоза отхуялили, и он пёлнул!

– Так точно! – прозвучал чёткий ответ папы-офицера, после чего раздался звук смачной затрещины: видимо, маме не понравилось.

Зал взорвался. Мощный хохот снёс меня со сцены. Я бежал, не разбирая дороги. Не помню, каким образом оделся и очутился на улице. Холодные снежинки падали на моё лицо, а я старался привести мысли в порядок.

«Ударил Деда Мороза, девушку, пусть и страшную. При всём городе! Это же не в моих правилах. Гагач, Гагач… Блядь, конечно, нечего гранату забывать! Что теперь делать? Быть может, права была та кудрявая тётка из администрации, когда в садике меня прогнала?..»

Тем временем в Доме пионеров концерт катился дальше по заданному направлению. Напуганный звукооператор врубил финальную фонограмму, а в это время режиссёр, потерявший ключевую фигуру представления, экстренно выгонял на сцену ребятишек-зверят, которые должны были читать новогодние стишки.

Слонихи из ансамбля «А ну-ка, девочки!» в костюмах оленей, услышав музыку, под которую им нужно было танцевать финальный танец с Дедом Морозом, толпой ринулись на сцену, напугав до истерики бедных детей.

Костюмированные зверята с рёвом начали метаться между пляшущих туш. Режиссёр, потеряв управление спектаклем, безуспешно пытался оттащить бесчувственную Таньку со сцены, но не мог её сдвинуть ни на сантиметр. Та лишь дисциплинированно бздела, когда Альфред Альфредович дёргал её за ногу.

Всё это походило на циничное каббалистическое ритуальное убийство Деда Мороза шайкой новогодних лесных дикарей. Отменный сюрреализм конца девяностых.