Безымянные боги (СИ) - Жеребилов Иван. Страница 12

Кузнец оказался не таким сговорчивым, услышав о том, как иззубрился меч, он посмотрел на Ждана будто на умалишённого и поинтересовался, где же это его научили, по заклятым врагам мечом колотить.

— Учат вас, учат криворуких, — проворчал недовольно дядька ростом вдвое ниже Ждана, до самых глаз заросший бородой, подпалённой искрами. — Для таких дел булава требуется или шестопёр, чего с мечом лез?

— Времени не было, — ответил Ждан. — Так что? Возьмёшься починить?

— Да, куда деваться, — отмахнулся кузнец. — Твоё дело ломать, моё — чинить. Тем и живём. Оставляй оружие. Через седмицу заберёшь.

Честно сказать, от всех этих хождений и разговоров Ждан порядочно притомился, хотелось добраться уже до родного дома, наестся до отвала и завалиться спать, но оставалось ещё одно дело.

Хранитель крепости Хоронь поселился возле самого палисада на северной окраине окольного города и занимал большой дом с целой армией дворни.

Явор встретил его лично, отмахнулся от слуг и двинулся куда-то в дальнюю часть подворья. Они вошли в просторную клеть, сплошь заставленную алхимическими приспособами, названия которых Ждан не знал, какими-то мешочками, пусками трав, светящимися кристаллами и какими-то уж совсем непонятными конструкциями из гнутого чёрного железа. Всё это булькало, мерцало, шипело, пахло просто одуряюще, но волхв, казалось, ничего такого не заметил. Потолок у клети оказался не сказать чтобы высоким, так что Ждану приходилось стоять, согнувшись, но на это чародей тоже внимания не обратил, а сразу спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, отче, — пропыхтел Ждан, которого бросило в пот от запаха трав и булькающих снадобий.

— У воеводы был?

— Только что от него.

— Тогда поздравляю, десятник.

— Благодарю, отче.

Всё-таки стоило бы поесть, прежде чем идти к хранителю крепости, а теперь от терпкого запаха и жары голова у Ждана начинала нешуточно болеть. Ещё и от неудобного положения шея затекла и нестерпимо ныла.

— В пути ничего недоброго не приключилось?

— Всё было тихо, отче, в светлых землях, как всегда тишь да мир.

— И то славно, — поддержал Явор. — Вы нас здорово встревожили, отроки… Столько ран… Чудо божье, что вы вообще выбрались живыми.

— То не чудо, отче, а наука твоя. Мы делали, как ты учил, да Злобыня приказывал.

— Но его с вами не было, когда вы к крепости подошли.

— Он раньше ушёл, и погоня за ним кинулась.

— Обхитрил, выходит, меченных?

— Так и есть, отче. Хитра нежить, да мысль живая ещё изворотливее.

— Верно говоришь, десятник. А что раны твои? Неужто зажили все?

— Зажили, отче. Поклон земной, лекарям, спасли.

— Да уж. Если у нас такие молодцы гибнуть начнут, то и границу хранить некому будет, но я тебя не для этого позвал.

Ждан всем видом показал, что внимательно слушает, а волхв продолжил:

— Сказывали мне, что ты волкодлака голыми руками удавил.

— Не удавил, отче. Об землю хватил, он дух-то и испустил.

— Подробнее о том, расскажи. Я не припомню, чтобы кто-то такое деял, а твоя наука многим отрокам жизнь спасти может. Оборотней в проклятых лесах в последние годы развелось столько, что и не скажешь, они большими стаями заходят к границе, крутятся возле крепостей… После нападения на вас, спустя седмицу вырезали ещё один десяток, а там половину было отроков из чуди, не вам чета — юные совсем, но всё-таки не мужичьё сиволапое… Так что ничего не позабудь, кто-то может на ус намотает твои слова, да спасётся от смерти безвременной.

Ждан кивнул, начал рассказывать, а Явор подхватил лист пергамента и быстро записывал всё, изредка задавая вопросы и вроде бы ничего сложного, но от воспоминаний у Ждана вдруг стало тяжко в голове и поплыло перед глазами всё, он качнулся, попытался устоять на ногах, но колени вдруг стали слабыми, будто поджилки кто-то подрезал, а в груди тревожно забилась неосязаемая до этого мига струна.

— Что с тобой? — отрываясь от записей, встревоженно спросил Явор.

—Всё в порядке, отче, — ответил Ждан и рухнул без чувств.

***

Очнулся он на полу в незнакомой комнате, положили его не на голые доски, а на самую настоящую перину, но ноги всё равно не поместились. Рядом на лавке сидел волхв Явор и хмуро глядел в окно.

— Что случилось? — хрипло спросил Ждан.

— В обморок ты хлопнулся, — ответил чародей. — Хорошие, говоришь, лекари? Надавать бы им плетей, чтобы ещё лучше были…

— Седмицу всё в порядке было, отче, — Ждан сел на перине и покрутил головой. Ничего не болело. — Где мы?

— Тебя из клети в горницу перетащили, — пояснил волхв. — Перинка, правда, не по размеру, но тут уж не взыщи.

— Благодарю, отче. Мне ещё что-то поведать надо?

— Куда тебе? — недовольно поморщился хранитель крепости. — Потом договорим. Ты к себе иди. Отдыхай. Тебе с завтрашнего дня службу нести надо, а не как девка без чувств валиться. Я прикажу, чтобы тебя проводили.

— Благодарю, отче, обойдусь, — отказался Ждан. — Мне недалеко.

— Уверен?

Ждан кивнул и поднялся на ноги.

— Будь здоров, отче.

— И тебе поздорову, — отозвался волхв.

Ещё только когда Твёрд привёз в Великосветье первых детей от чуди, стало понятно, что жить вместе с остальными воинами в общих домах они не смогут. Слишком велики ростом, силой, нравом дики поначалу, а на расправу скоры. К тому же в общую мыльню [8]они просто не поместятся, а коню батырской породы тесна обычная конюшня. Вот и устроили в посаде отдельную слободу для чуди, чтобы всё им было по росту. Срубили поначалу общие дома для парней и для девиц, а как обжились немного, так и отдельные избы, и подворья стали ставить. На таком подворье Ждан и жил уж полгода у молодой вдовы ратника Искрена. Сам Искрен только и успел, что свадьбу сыграть с Сияной, да сгинул, когда орда упырей на крепость пошла. Жена-красавица по нему чуть не все глаза выплакала, год чернее ночи ходила. И сватались к ней, и с лаской пытались подойти, да только всё впустую. Было дело, женихов так коромыслом отходила, что они еле уползли со двора все в крови да пыли. Девок наравне с парнями ратному делу учили, только что в походы не брали, а уж караулы на стенах да в посаде они также несли. А Ждана вдовушка на постой потому и взяла, что не приставал к ней, просто тяжко ему было в общем доме храп слушать, немытым духом дышать, вот, как в десяток попал, так и перебрался. Правда над ним частенько подшучивали по этому поводу, что, мол, уже полгода живёт, а хозяйка до сих пор порожняя да хмурая ходит, но он как-то выворачивался, где шуткой, а где и кулаком в зубы, чтобы меньше было чем скалиться.

Когда он вошёл в избу, Сияна как раз ставила в печь большой горшок, обернулась на скрип двери и чуть ухват не выронила.

— Поздорову, хозяюшка, — улыбнулся Ждан. — Примешь гостя?

Сияна бросила ухват и кинулась на ему шею. Ждан даже растерялся, просто стоял, чувствуя, как намокает рубаха от девичьих слёз, и не знал, что делать.

—Ну, что ты, сестрица, — наконец, сумел выдавить он, гладя Сияну по голове, будто ребёнка. — Чем тебе не угодил?

— Живой вернулся, — всхлипнула та. — Я уж подумала, что и тебя тоже… как Искренушку моего…

Она разрыдалась ещё пуще.

— Конечно, живой. Что со мной сделается?

— Бабы трещали, что вас всех волхвы куда-то утащили. А о тебе баяли, что ты был — краше в гроб кладут.

— Брешут твои бабы. Вот же я, живой-здоровый стою.

— И то свет. А я уж думала, что проклятье на мне какое-то. Какой муж рядом не окажется, так сразу и сгинет.

Она снова залилась слезами.

— Ну, так ты переставай себе эту околесицу твердить, — строго велел Ждан. — Я тут стою жив-здоров, а она… Или ты расстроилась, что поминок по мне не справляют?

— Тьфу на тебя, дурень! — от возмущения Сияна даже о слезах забыла.

— А коли неправ я, сестрица, так дай мне чего-нибудь поесть. Хоть бы кто служилому человеку сухую корку дал за весь день. Только гоняют будто зайца.

Сияна вскинулась, засуетилась и тут же, как по волшебству на столе начал появляться снедь. Большей частью, конечно, соленья, да закуски, щи и каравай ещё не успели подойти, но остаться голодным Ждану точно не грозило.