Безымянные боги (СИ) - Жеребилов Иван. Страница 16

— Ничего, немного поправишься и снова за стену, — подбодрил Ждан. — Пятой, я слышал, уже вовсю бегает.

Томица кивнул.

— Да что ему сделается? Он же ловкий, как кошка. В том походе все еле живые выбрались, а на нём едва ли пару царапин. Везучий.

— Мы все везучие, кто выжил.

— Твоя правда, — согласился товарищ. — А ты сам-то как? Слышал, тебе отроков дали в обучение.

— Дали, — обречённо кивнул Ждан. — Второй день десятком командую, чувствую, что постарел лет на десять.

— Ничего, выдюжишь, — рассмеялся Томица. — Давай-ка за воинскую удачу.

Они выпили, потом ещё за здоровье, за павших товарищей и за смерть врагов. В кабак набилось полно народу, но за стол с двумя здоровяками, на груди у которых висели бляхи стражника и десятника-порубежника никто соваться не решался. А ещё позже в кабак ввалились скоморохи и стало совсем весело — зазвучали дудки, жалейки, зазвенели балалайки, и боги ещё знают какие инструменты.

— Послушай, — спросил Ждан, когда они прикончили второй кувшин пива, — А ты не думаешь, что упыри именно нас тогда ждали? У шамана ведь и заклинание было именно такое, чтобы своих силой накачать, нам под стать.

— Постоянно думаю, — помрачнел Томица. — Вот только тропка-то не сказать, что нахоженная была. Сколько лучших мест для засады в горах было? Как они угадали, что мы в тот раз по ней пойдём?

— Мы же за седмицу ещё маршрут оговаривали, — покачал головой Ждан. — Может, кто-то сболтнул лишнего?

— Это ты на меня киваешь? — набычился стражник.

— Ни на кого я не киваю, но ты сам посуди. Как они могли узнать?

— Из десятка точно никто не мог рассказать. Да, ты сам вспомни. Злобыня вокруг нас, как волк кружил, дальше нужника никого не выпускал. Разве что…

— Что?

Принесли ещё пива, Томица подождал, пока девчонка-разносчица отойдёт, и наклонился к Ждану.

— А ты вспомни, что Лют тащил.

Ждан непонимающе посмотрел на Томицу, но тут же хлопнул себя по лбу.

— Точно! Надо же было тайник подновить! А к нему как раз только та тропа и вела.

— А снедь, да рухлядь всякую для тайника кто выдавал?

— Так, дядька Аким. Он же тиун[2], припасом ведает.

— А ещё ведает, к какому тайнику десяток пойдёт. Смекаешь?

Вот так. Точно всё говорит товарищ. Ждан как-то упустил из виду, что помимо прочего, они должны были к тайнику выйти, и Аким-то не только точно знал местоположение каждого тайника в горах, но и мог сообщить, какой десяток, когда пойдёт тем или иным путём.

— И что думаешь?

— А что тут думать? Дядька Аким, он только на словах «дядька», а на самом деле возле самого воеводы сидит. Не нашего он полёта птица. Даже если он что-то сболтнул по пьяному делу или по злому умыслу, ни ты, ни я этого не слышали.

— Верно говоришь, — вздохнул Ждан, а про себя подумал, что у них, может, руки и коротки, а вот у Твёрда, точно силёнок хватит Акима прижать. А ещё подумал, что хорошо было бы последить за ним, но это даже не смешно, чтобы с ростом и сложением Ждана следить за тщедушным купчишкой. Вмиг обнаружат.

Набрались они не сказать чтобы сильно. Всё-таки местное пиво было не таким уж хмельным, а для того чтобы свалить с ног чудь, пары кувшинов на брата было явно недостаточно. Засиживаться не стали, но всё равно, когда вышли на улицу, солнце давно уже скрылось за горизонтом. Хорошо, что столп светит неугасимо, пусть не так светло, как днём, но в потёмках дорогу искать не надо.

— Ну, Ждан, бывай, — улыбнулся на прощание Томица. — Заходи к нам ещё. А как Лан освободится, втроём посидим.

— И вы ко мне заходите, — пригласил десятник. — у Сияны мёд есть, вспомним отрочество.

— Э, нет! — вскинул руки товарищ. — Даже и не зови. Эта твоя ведьма, если скалкой не зашибёт, так ухватом приголубит. Лучше уж в кабак.

Они посмеялись, потом обнялись на прощание и разошлись, Ждан в слободу, а Томица зашагал к детинцу.

Он бы наверняка налетел на них со всего маха, но случилось такое, что напугало Ждана гораздо сильнее, чем любая засада.

Когда до слободы оставалось всего ничего, из темноты выскочила рыжая дворняга и молча уставилась на него.

— Кыш! — шикнул на неё Ждан, но дворняга не ушла, а вместо этого открыла пасть и совершенно чётко произнесла:

— Ты мне тут не шипи, человече. Его смертушка за углом поджидает, а он только шикает, дубина!

Ждан ошалело икнул и попятился от собаки.

— Да, не туда же, орясина! — одёрнула дворняга. — Там же вторые! Они за тобой почитай, от самого кабака идут. Ух и несёт же от них мертвечиной!

— А ты это… чего мне помогаешь? — не нашёл ничего лучше, чем спросить Ждан.

— А как же хорошему человеку не помочь? — удивилась собака. — Ты, вон, со мной даже разговариваешь, а остальные только и норовят пнуть или поперёк спины палкой… Но ты особо не болтай, они близко уже.

— Спасибо, — сказал Ждан, но собака уже махнула хвостом и скрылась в проулке.

Ждать пока возьмут в клещи он не стал, кинулся к тем, что подбирались сзади. Двое, похоже, не ожидали, что здоровенный десятник пойдёт на них врукопашную, их задачей было подобраться и ударить в спину, пока товарищи отвлекут здоровяка.

Но надо отдать им должное, действовали умело, видно, немалый опыт имели в таких делах. Напали одновременно — один повис на руке, не давая отпрыгнуть, а второй ударил ножом, хитро ударил, так, чтобы всё брюхо распороть. Точнее, так должно было произойти, но бандиты не рассчитали силы Ждана — он не стал вырываться из захвата, просто ухватил татя[3] за пояс, рванул и закрылся телом разбойника от удара. Получилось — нож попал бандиту в живот, тот захрипел. Ждан не стал ждать, по ка второй опомнится и попросту обрушил бандита на голову товарища, тот хрюкнул и обмяк, нож выпал из ослабевшей руки.

Сзади послышался топот. Ждан выпустил хрипящего раненного татя и развернулся к нападавшим, доставая кинжал.

Трое, у двоих в руках ножи, ещё один сжимает что-то вроде толстой дудки.

Если бандиты и растерялись, то только на миг — один поднёс к губам «дудку» и дунул. Уклонится Ждан не успел, в лицо ударило жгучее облако, глаза мгновенно заслезились, дыхание перехватило. Он отскочил к стене, памятуя, как стояли бандиты, отмахнулся наугад кинжалом, кто-то заверещал, но тут же сам почувствовал, как бедро обожгло болью, и штанина начала напитываться кровью.

Крепко прижали. Он отчаянно пытался проморгаться, метался как заяц, кувыркался, отскакивал, но заработал ещё пару болезненных порезов. Правда, и одному из бандитов досталось без затей — ногой в живот, отчего тот выронил нож и скорчился на земле. Оставшиеся двое чуть прянули в стороны и начали обходить кашляющего десятника с двух сторон.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут застучала колотушка — по торговым рядам шёл дозор. Ждан заорал так громко, как мог, и снова заскакал зайцем, пытаясь отмахнуться от ловких уколов бандитских клинков.

Больше ран ему нанести не успели, послышался топот и зычный голос рявкнул:

— А ну, всем ножи бросить!

Ближайший к Ждану бандит ощерился как крыса, но ножа, но оружия выпускать из рук и не подумал. Схватил второго за шиворот и отскочил в темноту.

— Стоять, я сказал! — снова рявкнул стражник, половчее перехватывая бердыш, но бандиты уже растворились в темноте.

Только после этого Ждан бросил кинжал и осмотрелся.

На земле осталось лежать трое — одного зарезал свой же, вон и нож, окровавленный валяется рядом, двое других без памяти.

Сам Ждан чувствовал себя сквернее некуда, но на ногах, пока, держался.

— Жив? — спросил стражник, пяткой бердыша тыкая татя, которому десятник съездил ногой, тот в ответ только застонал.

— Да что ему сделается? — отозвался второй и перевёл взгляд на Ждана. — Ты как?

— В порядке, — поморщился тот. — Порезали немного, да ещё какой-то пакостью в глаза…

Стражник подошел ближе и велел наклониться, мазнул пальцем по лбу десятника, лизнул и присвистнул.

— Перец огненный.