Что такое Израиль - Шамир Исраэль. Страница 32

Глава XII. Египетская интермедия

Первые письменные упоминания об иудеях относятся к персидскому периоду, и они найдены не в Палестине и не в Вавилоне, а на юге Египта – на острове Элефантина. Туда хорошо поехать зимой. «Славно жить в Палестине: можно проводить лето в Ливане, а зиму – в Египте», – пошучивали в те времена, когда ничто не мешало проехать из Бейрута в Каир, через старые финикийские города Тир и Сидон, сквозь туннель под белой скалой Рас-Накуры (Рош-ха-Никры), по «лестнице Тира», мимо поселка немецких евреев Нагарии, по побережью через Акку, Яффу, Газу и Эль-Кантару – в долину Нила, в теплый Египет.

Самая холодная пора в Палестине, когда стоит смотаться в Египет, – между Ханукой, праздником Маккавеев, соответствующей декабрьским идам, и одним из трех праздников Нового года, в зависимости от того, какой выпадет раньше. Новый год – это первое дыхание весны. В Китае и Японии его празднуют в новолуние месяца Адара, в Персии – в полнолуние Адара, двумя неделями позже. До Вавилонского пленения древние израильтяне дотягивали до новолуния Нисана, когда был сотворен мир, а в Палестине празднуют еще и Новый год деревьев – за две недели до китайского Нового года, в полнолуние месяца Шват, когда расцветает миндаль. В полнолуние Швата дети сажают саженцы и поют песенки о цветущем миндале, и у замерзших жителей Иерусалима появляются первые надежды на тепло. Но эти надежды неизменно бывают обмануты, – как и японские умэ-но хана (цветы сливы), миндаль цветет в последние холода, которые могут затянуться до персидского Нового года, до праздника Пурим, праздника Эсфири, весенней катавасии с ряжеными, как на масленицу, с треугольными маковыми пирожками, «ушами Амана», вместо блинов.

Почему иудеи празднуют персидский Новый год? Им неплохо жилось в Персидской империи (от падения Вавилона до победы Александра, от Индии до Нубии), но они надеялись на лучшее. У иудаизма был шанс оттеснить зороастризм и стать официальной религией в царстве Ахеменидов, главной ближневосточной империи, преемнице Соломонова царства. Установление Пурима в персидский Новый год могло бы перекинуть мост между иудеями и прочими подданными Суз, но пришел Александр, Персия перестала быть «универсальным государством Ближнего Востока», и идеи иудаизма смогли справиться с эллинистическим влиянием лишь через тысячу лет, через ислам. Пурим так и остался напоминанием об упущенных возможностях для самостоятельного развития Ближнего Востока под властью Персидской державы и в лоне иудейской веры.

Между пончиками Хануки и пирожками Пурима, когда Святую землю заливают благодатные дожди, мудрые люди едут погреться в Египет. Так поступил и Авраам, когда, то ли в поисках Бога, то ли от холода, откочевал на юг, в уделы фараонов. С собой он взял жену Сарру, но, дойдя до границы, испугался, не отберут ли ее египтяне. Комментатор Библии XI века, шампанский винодел и мудрец рабби Шломо Ицхаки (сокращенно Раши), задался вопросом: почему праотец раньше об этом не подумал? И объяснил так: Сарра была скромна, и до путешествия на юг Авраам ее толком не разглядел (отсюда и взялся обычай свадебного путешествия – в пути, мол, больше разглядишь, а поэтому негоже ехать человеку в Египет одному), и вообще, все дурнеют от дорожных передряг, а Сарра, кочевница по крови и масти, лишь похорошела. А еще увидел Авраам, что египтяне куда чернее арамейцев и слишком уж заглядываются на светлокожую, по их меркам, Сарру. Смутился Авраам и попробовал провезти жену контрабандой, в сундуке, но египетские таможенники заподозрили неладное: вдруг этот старый бедуин гашиш везет или беспошлинные французские духи? – и открыли сундук.

Поездка в Египет есть поездка по туристским местам, со всеми ее недостатками, в первую очередь – неизбежной встречей с другими туристами. Хороших туристов вообще не бывает. Каждый настоящий путешественник мечтает о том, чтобы контора Кука и ее меньшие братья обанкротились и чтоб банковские клерки ездили в отпуск на ближайшее взморье и не портили вида дальних экзотических стран. Из-за массового туризма взлетают цены, растут рестораны и гостиницы-обираловки. Туристы развращают туземцев, общаются только между собой и практически не дают настоящему путешественнику повстречаться с интересными местными жителями. Как хорошо было странствовать до Первой мировой войны, когда заезжего европейца – редкого гостя – привечали вожди, султаны и паши. А теперь вот приходится торговаться с таксистами, портье, официантами.

Египет начинается с Эль-Ариша, где в 1970-е годы израильские солдаты, съев последнюю порцию хуммуса и купив бритвы, садились в зеленые автобусы с надписью «Спецрейс», чтоб отправиться в Тасу, Бир-Гафгафу, Фаид, Суэц. Здесь же останавливались по пути домой, заходили к «Вильямсу» (существующий и ныне ресторан) съесть «чипс», рыбы, довольные тем, что миновал снаряд на понтонном мосту или мина на Джабль-Атаке. Эль-Ариш был столицей Синая – на взгляд прозябающего в Бир-эль-Тамаде или другой синайской дыры. Городок изменился с тех пор, как мы его оставили. Он разросся, обзавелся гостиницами и настоящими ресторанами. «Шекем» стал мечетью. Выпивки в магазинах не сыщешь – египтяне ввели в Синае «сухой закон».

Но самый большой сюрприз – местные жители сохранили добрую память об израильском правлении. Повсюду: в ресторанах, в гостиницах, в магазинах – местные жители объяснялись нам – бескорыстно! – в любви, слушали израильское радио и поминали привольную жизнь под нашей властью. Они – как бирманцы в Мандалае и индийцы в Дели – тосковали по строгому, по справедливому колониальному правлению.

Годы назад я видел, как поваренок из тель-авивских трущоб измывался над пацаном-бедуином, видел, как относились к бедуинам на строительстве в Синае, и все эти обиды забылись, как не были. Повсюду, от Эль-Ариша до Эль-Кантары, помнят справедливых, мудрых, добрых, богатых и щедрых израильтян.

Дорога на Каир ведет мимо лагуны Сабхат-эль-Бардавиль. В древности тут было устье восточного, Пелузийского рукава Нила, но река давно ушла отсюда, оставив пески и ил. Лагуна окружена песчаной косой, похожей на Клайпедскую или косу Днестровского лимана, и по этой косе – как считают некоторые ученые – «сыны Израиля» бежали от колесниц Рамзеса II. Сначала ветер с юга отогнал воду и обнажил отмель, по которой прошли израильтяне, а затем северный ветер нагнал воду и потопил египетских преследователей. В этих же местах 25 веками позднее (в 1118 году) Фатимиды остановили крестоносцев, но в современном арабском названии лагуны слышно имя побежденного ими Балдуина, ставшего Бардавилем, подобно тому как Карант (quarante) – что значит «сорок» по-французски – стало Каранталем, монастырем Сорока Дней Искушения, на горе над Иерихоном.

Канал строился трижды: в далекую эпоху Древнего царства, когда были воздвигнуты и пирамиды; затем в эпоху Нового царства и, наконец, при персах (Ахеменидах), затем он снова заглох. При Наполеоне его чуть было не взялись рыть заново, но приглашенный эксперт дал маху: по его расчетам, уровень Красного моря оказался на 40 метров выше уровня Средиземного моря. Все же через полвека Лессепс прорыл Суэцкий канал, оказавшийся в руках Англии и Франции, когда правительство Египта обанкротилось, и так продолжалось до национализации его Насером в 1956 году.

Прыжок на барку – и мы плывем. Это, пожалуй, самый волнующий момент путешествия, мирный возврат в те места, что назывались зимой 1973–1974 года страной Гошен. Тогда мы переправлялись на африканский берег сначала на надувных лодках, затем по понтонному мосту под непрерывным огнем, потом – по дамбе на автобусах, а после стали и вовсе летать на «боингах» из аэропорта Лод в аэропорт Фаид (снова ставший деревней к югу от Измаилии). В сказочной стране Гошен поселилась семья патриарха Иакова, когда засуха заставила их покинуть Ханаан и перебраться под твердую руку фараона – покровителя Иосифа Прекрасного. Прошли тысячелетия, и вдруг страна Гошен вернулась к нам из легенд пасхальной ночи.