Знахарь. Трилогия (СИ) - Голубев Владимир Евгеньевич. Страница 55

– Я впервые вижу у тебя такие условия дуэли. Должен предупредить тебя, офицеры привыкли убивать, а не фехтовать. Формально, дуэли запрещены. Если убьют тебя, то твои противники спрячутся в армии, война всё спишет. Если убьешь ты, начнется неприятное разбирательство. Последствия могут быть самыми жесткими – могут послать рядовым на фронт. Могут обязать выплатить семьям убитых годовое содержание, твой бюджет таких трат не потянет.

– Есть много способов не убивать. Например, ослепить, отрубить пальцы, ранить в ногу наконец, кольчужные штаны разрешены только до колен, – кровожадно разродился Болд серией советов.

– Это настолько усложнит задачу, что шансы Кюна станут мизерны, – не согласился Смарт.

– Всех убивать не надо. Достаточно запугать двух оставшихся быстрой смертью первого, – сказал Бонд.

– Если мне будет позволено вмешаться в мужской разговор …, – начала Глюк, но тетя строго посмотрела на нее. Осуждающе.

– Разбаловали тебя сверх меры, племянница, не при Болде, будет сказано. Продолжи, раз начала, – разрешил Смарт.

– Нужно взять тупую саблю, тренировочную, ту, с которой Кюн отрабатывает выносливость. Она гораздо тяжелее и прочнее обычной сабли, а Кюн летает с ней по площадке, как молния. Он изобьёт своих соперников, над ними будут потешаться!

– Устами младенца глаголет истина. Согласен с Глюк полностью, так я им только кости поломаю, а кольчуга их не защитит, – Кюн с благодарностью поцеловал сестру.

– Вечно ты меня за ребенка считаешь, так теперь еще младенцем обозвал, – обиделась Глюк.

Дуэли всегда проводили на песчаном корте для игры в мяч. Удобное, тихое место в центре города, крупный песок отлично утрамбован, не скользит в дождь и прекрасно впитывает кровь. Изначально дуэлянтов прельщало большое количество расходящихся улиц, прекрасное свойство на случай поспешного бегства, сейчас считалось дурным тоном покидать место поединка. Солнце только взошло, утренняя прохлада делала поединок приятным. Кюн с секундантом немного опоздали, четверо офицеров пришли раньше. Когда Кюн подал свою саблю секундантам для проверки, его противник насторожился. Кюн отчетливо ощутил его тревогу. Секундант чуть не уронил от неожиданности саблю.

– Это тренировочная сабля, – возмущенно сказал он.

– Я не хочу поранить доблестных военных. Надеюсь, использование такой сабли правилами не запрещено? – постарался сказать Кюн без насмешки. Его противник был слишком опытным, чтобы считать такой ход Кюна глупостью, но он не мог догадаться, что худенький Кюн сможет достаточно долго продержаться с таким оружием, и насколько оно окажется эффективным. Поединок начался мощной атакой Кюна, противник попытался отбивать удары, но это у него плохо получалось, выщерблины покрыли острие его клинка, а кисть одеревенела от мощных ударов. Дважды противник Кюна пытался парировать удары кинжалом, в результате хорошенько получил саблей по плечу. Совершенно не ждавший такого поворота боя он вскрикнул от боли, левая рука повисла, и он выронил кинжал. Кюн понимал, что внезапностью он добился огромного преимущества, но сейчас противник может решиться на отчаянный ход, он остался только с одной саблей и ему придется изменить манеру боя. Противник стал крайне острожен, он старался не блокировать удары, а отводить их. Это было временно, уйдя в глухую оборону, он бы гарантированно проиграл, и Кюн хорошо это понимал. Удары Кюна были стремительны и невероятно сильны, он не давал противнику времени на раздумья, его удары сыпались со всех сторон, а противник с трудом отбивался,

понимая, что проигрывает. Кюн внимательно «вслушивался» в соперника, ждал, когда тот решится на атаку. Наконец, улучив момент, противник чудом увернулся от удара и ударил в открытую шею Кюна. Тот давно ждал этого, парировал саблю кинжалом, а сам подло ударил своей саблей по больному плечу противника. На секунду глаза фронтовика вспыхнули яростью, рот раскрылся в немом крике боли, а потом он потерял сознание и завалился на бок. Кюн внимательно присмотрелся, два сломанных ребра, левая ключица сломана, непонятно, как он до сих пор держался? Напряжение боя прошло, Кюн расслабился, это позволяло ему, в последнее время, за четверть часа полностью отдохнуть, хотя раньше к физической нагрузке не добавлялось такое сильное нервное истощение. Кюна шатало, пот стекал струйками по лицу и спине, несмотря на прохладу раннего утра. Следующий противник, в нетерпении, шагнул к нему и обнажил свою саблю. Его глаза сверкали, он с яростью смотрел на Кюна. Навстречу ему выскочил Болд.

– Четверть часа перерыв. Регламент.

– Ты убьешь его чуть позже. Сейчас не будем давать мальчишкам повода обвинить нас в нарушении правил, – сделал примиряющий жест третий дуэлянт второму. В армейской среде умели ценить честь и не давали никому возможности позлословить.

– Позаботьтесь о вашем друге, – посоветовал Болд. Кюн упал на песок, холодный и влажный. Он пытался гнать от себя неприятные мысли. Во-первых, офицер оказался намного выносливей столичных дворян-дуэлянтов.

Во-вторых, ни один из его нынешних знакомых не стал бы продолжать бой избитый, с двумя сломанными ребрами и ключицей. В-третьих, повод для дуэли был глуп и мелок, пьяные офицеры со своими грубыми шутками выбивались из рафинированного столичного общества музыкальных салонов с танцами, песенками, эпиграммами и дружескими шаржами. Вопрос в другом, имеет ли он, Кюн, право калечить их и убивать?

Друзья-фронтовики успели отнести своего травмированного сослуживца в ближайшую гостиницу и вернулись. Очередной противник предъявил секундантам армейскую, боевую саблю, мало уступающую сабле Кюна по весу, но по-настоящему острую.

– Я меняю оружие. Имею право сменить саблю, она совсем затупилась в схватке. Правила это позволяют сделать, – Кюн решил потянуть время.

– Она у тебя с самого начала была тупая, – опешил офицер.

– Я имею право? – напирал Кюн.

– Зачем тебе это? – еле слышно, на ухо, спросил Болд.

– Я не хочу драться. Ищу повод прекратить дуэль, – также тихо прошептал Кюн, чем сильно озадачил друга.

– Хочешь вывернуться, трусливый щенок. Не получится. Можешь сменить саблю. Я согласен, – офицер презрительно посмотрел на Кюна, а тому стало обидно, что он – «щенок». Кюна как будто подменили, он еле дождался команды секундантов. Противник достался Кюну высокий и жилистый. Длинные руки вдобавок к длинной сабле – не подступишься. Кюн привык, что он выше всех, что такие проблемы у его противников, а тут он сам попал под ветряную мельницу непрерывных мощных ударов. Офицер был старше Кюна лет на десять и гораздо массивнее, свой старый, до болезни, вес Кюн так и не набрал. Бой шел уже минут десять, оба тяжело дышали, оба получили по парочке легких ранений, но запястье левой руки Кюна одеревенело, еще пара тяжелых ударов и он не сможет удержать кинжал. И тут, наконец, Кюн «увидел», что через мгновение офицер, чуть помедлит закрыться, сабля Кюна пробьёт кольчугу на левом плече, … и он вложил в удар всю свою силу. Кюн отскочил, теперь, когда противник истекает кровью, важно было выгадать время. Удача окрылила, придала свежие силы Кюну, он легко уходил от ударов, двигаясь по всей площадке.

– Остановись, трус, прими бой! – взревел офицер.

– Признай поражение, иначе следующим ударом я снесу тебе твою глупую башку, – Кюн говорил спокойно, даже не задыхаясь. Он чувствовал себя бодрым и свежим. Его противник остановился, не в силах преследовать Кюна, а тот кружил, заставляя его поворачиваться лицом, делая ложные выпады, угрожая, выжидая, когда интуиция покажет ему очередную ошибку соперника. И такой момент наступил, Кюн завершил свою комбинацию уходом за спину противнику, успевая ударить в бок, на уровне талии. Офицер побледнел, и как-то сдулся, стал ниже ростом, потерял выправку, движения стали напоминать больную старуху.

– Прекратить дуэль, – уверенный голос, не оставлял сомнений в праве отдавать такие команды. «Всего двое», – потерял всякую скромность Кюн. Его противник демонстративно бросил саблю и кинжал на песок. Кюн собрался достойно ответить неожиданным визитерам, придумывая формально корректную, оскорбительную фразу.