История барсучихи. Мой тайный мир - Киднер Паулина. Страница 7

Глава вторая

Всякие твари являются по паре

Что и говорить, нашей ферме сам Бог велел стать туристической достопримечательностью. В усадьбе, построенной свыше трехсот лет назад и ныне внесенной в каталог охраняемых памятников, удивительно чувствуется дух истории. Здание было сооружено, по-видимому, каким-нибудь богатым йоменом ^[1]; возможно, вот здесь был парадный вход, направо — кухня, налево — гостиная. На втором этаже, должно быть, помещались две спальни, а на третьем — две комнаты для прислуги. На последнем этаже до сих пор уцелела с той эпохи лестница с перилами. Точеные балясины ныне выкрашены блестящей белой краской (к величайшему ужасу инспектора по охране памятников, который приходил к нам определять возраст дома!). Если бы первоначальные балясины сохранились до наших дней и в нижних этажах, они были бы украшены резными плодами. Понемногу обживая дом, мы открыли комнаты, где в былое время жила прислуга, и нашли там маленькие медные колокольчики, у которых еще сохранились веревочки (сколько же этими колокольцам, должно быть, довелось выслушать на своем веку чертыханий, которыми щедро награждали их слуги, когда хозяева будили их во внеурочное время!). Бревна, из которых была сложена эта часть дома, сработанные из прочного вяза, были покрыты густым слоем извести. Видимо, растущей семье скоро стало тесно в старых стенах, и у дома с каждой стороны были сделаны пристройки. В дальнем конце появился погреб для хранения засоленного мяса — холодильников-то в те времена и в помине не было! — и над ним соорудили еще две жилые комнаты. С другого конца пристроили сыроварню — и в полу до сих пор видны колеи, пробитые колесами тележек, подвозивших молоко к мешалкам. Этажом выше располагалось хранилище для свежесваренных сыров, которые подавались наверх через люк с помощью блока и затем размещались на полках, сохранившихся до наших дней. Сыры полагалось переворачивать раз в день, и, прежде чем поступить на рынок, они дозревали в течение шести месяцев. Судя по всему, здесь выделывались сорта чеддер и серфили.

К тому времени, когда на этой ферме обосновалось семейство Киднеров, с задней стороны главного дома сделали еще одну пристройку. О том, что эта пристройка — позднейшая, свидетельствовало то, что сложена она из просмоленной сосны, и потолки здесь гораздо ниже. Итак, теперь в доме были кухня, три гостиные, сыроварня и помещение для хранения сыров, погреб, баня и восемь жилых комнат. Имелась и еще одна лестница, сработанная из более дешевых пород дерева, — возможно, по ней поднимались слуги. Ступени посредине истерты — должно быть, хозяин гонял слуг туда-сюда, как собак.

Джек Киднер — отец Дерека — попал на эту ферму пятнадцатилетним подростком в 1930-х годах, когда во владение фермой вступил достопочтенный дедушка Киднер и перевез семью в Ист-Хантспилл. Отец Дерека ушел из жизни в 1991 году. А жаль! Сколько он мог бы поведать историй о давних годах, проведенных на ферме, — ну хотя бы о том, как они с дедушкой Киднером везли сыр на тележке на ярмарку в Хайбридж. В Хайбридже, который в то время был процветающим городом, где денно и нощно кипела жизнь в порту и на вокзале, была самая крупная в Европе ярмарка сыров. Кроме того, здесь находилась крупная беконная фабрика, потому что все фермеры, выделывавшие сыры, держали также свиней, которых откармливали отходами производства.

Да, золотое было времечко — никаких тебе важных контор, ведающих маркетингом молочных продуктов, а был просто человек, объезжавший округу на повозке, уставленной бидонами, и разливавший молоко по кувшинам, выставленным владельцами.

В задней части нашего дома сохранился водяной насос, к сожалению ныне бездействующий. Надо будет как-нибудь расчистить старый колодец да пустить насос в ход. Тут же сохранился большой медный чан, служивший ванной; под ним — небольшая печурка для подогрева воды. В другом конце комнаты — рада сообщить вам — стоит моя стиральная машина. Ничего себе контраст — старый медный чан для мытья и стирки с катком для белья — в одном углу и современный стиральный агрегат с сушилкой — в другом!

По периметру двора, в который выходит фасад главного дома, расположились постройки XIX века — очевидно, сюда на зиму загоняли скот. Столетие спустя «зимние квартиры» для коров были построены подальше — согласитесь, не очень-то приятно, когда выходишь из парадного подъезда, а коровы машут тебе хвостами прямо в лицо.

Чтобы сделать наш двор уютнее, я посадила посредине дерево, а вокруг поставила скамейки. Но беда мне с Дереком: пока до него дойдет, что в привычном ему окружении что-то изменилось, проходит не менее двух лет. Сдавая машину задним ходом, он дважды врезался в скамейку, а на третий раз разнес ее в щепы, изрядно покалечив при этом и машину. От такого удара дерево слегка наклонилось влево (дернул же меня черт его здесь посадить!). А произошло все вот как: Дерек получил известие, что у нас убежал бык, и, презрев опасность, тут же пустился в погоню. Ключ зажигания — ногу на газ — полный назад — тр-рах! Объяснительная записка Дерека в адрес страховой компании выглядела так: «Очень спешил, потому что у нас убежал бык, и въехал задом в скамейку, которая прежде тут не стояла».

По соседству с большим сараем, где мы готовим сидр, и поныне стоят конюшни из дикого камня, напоминая о той поре, когда тракторов не знали, а всю работу выполняли кони-тяжеловозы. У достопочтенного дедушки Киднера был конь по кличке Имбирь, который возил многопудовые поклажи, но иной раз ему, выражаясь фигурально, вожжа под хвост попадала. Однажды понадобилось отвести его к кузнецу. Туда шел — все нормально, но как только работа была окончена и хозяин уселся, чтобы ехать домой, он взял да и понес. «Побереги-ись, побереги-ись!» — орал бедняга, мертвой хваткой вцепившись в вожжи и сжимая ноги. Понадобились усилия двоих, чтобы сдержать коня, — только после этого хозяин смог перевести дух и доехать до дому. Впрочем, остаток пути старина Имбирь прошел, щелкая копытами, как самая дисциплинированная лошадь для выездки. «Видать, добротно сработано, раз подковы не отвалились после такой скачки», — сказал дедушка. В общем, каждому из участников бешеной гонки понадобилось по меньшей мере три стакана сидра, чтобы прийти в чувство.

…В течение нескольких последующих лет мы обследовали сарай за сараем, натыкаясь на самые удивительные вещи, оставшиеся в наследство от прошлых поколений и пролежавшие в забвении многие десятки лет — иные, возможно, с той поры, когда дедушка Киднер еще пешком под стол ходил. Тут были и старинные механизмы, и ручные колеса, приводившие в движение прессы для изготовления сидра, и длиннющая кишка, подававшая воду из реки котлам некогда трудившихся на полях паровых машин. Мы даже нашли в буквальном смысле слова иголку в стоге сена — длинную двенадцатифутовую иглу с небольшим крючком на конце. С ее помощью определяли температуру в середине стога сена: ведь если недосмотришь, оно и вспыхнуть может! В общем, что ни находка, то экспонат для своеобразной выставки, с помощью которой можно будет объяснять посетителям тогдашние методы сельскохозяйственных работ и сравнивать их с теперешними.

Для начала мы решили сделать открытой для приезжих только часть фермы — двор с окружающими его постройками. Нашим очередным приобретением были свиньи. Часть конюшен мы переоборудовали в свинарники, а в помещении для опороса расширили окошко, чтобы посетители могли наблюдать, как появляются на свет Божий поросята. Дерек специально приобрел двух свиней, готовых опороситься в любую минуту. Прежде мне никогда не приходилось иметь дело с хрюшками, и я удивилась, до чего же они здоровенные — по меньшей мере пять футов в длину, а ростом мне по пояс. Рассказывая, до чего зловредными могут быть чушки, один из местных жителей сообщил по секрету, что его приятель по ошибке забрался в свинарник и… не вернулся оттуда! (Хотите верьте, хотите нет, но такие перлы будоражат воображение.)