Гардемарин Ее Величества. Инкарнация (СИ) - Пылаев Валерий. Страница 38

Которым бестолковый Беридзе, очевидно, не был.

— И о профессиональном спорте ему тоже придется забыть, — снова заговорил Разумовский. — В этом возрасте полгода без тренировок — можно сказать, приговор.

— Мне. Очень. Жаль. — Я выдержал пристальный начальственный взгляд, не мигая. — Зато этот неприятный опыт наверняка научит курсанта Беридзе осторожнее выбирать друзей.

Глаза Разумовского сердито вспыхнули, и на мгновение показалось, что старик просто-напросто вышвырнет меня из кабинета, но тот лишь протяжно вздохнул, потянулся за трубкой, взял… и тут же положил обратно. Видимо, посчитав курение в обществе юного гостя не вполне педагогичным.

— Что ж, курсант. Я не имею возможности как-либо наказать вас за случившееся, ведь на момент экзамена вы еще не были зачислены… Однако не сомневайтесь, — Разумовский снова нахмурился, возвышая голос, — капитан Каратаев с курсантом Беридзе непременно получат выговор с занесением в личное дело. Равно как и ваши товарищи — Камбулатов, Корф и Поплавский. Кстати, до меня дошли разговоры, что вы четверо затеяли драку с воспитанниками Пажеского корпуса… Это правда?

— Драка? Никогда даже не слышал о подобном, — невозмутимо ответил я. — Хотелось бы поинтересоваться, кто именно распускает подобные слухи. Если у них есть какие-то вопросы, я бы предпочел, чтобы их адресовали мне лично. Не в моих правилах терпеть клевету или…

— Довольно. — Разумовский снова поморщился, махнув рукой, и вдруг рявкнул на весь кабинет: — Курсант Острогорский — встать! Смирно!

Я вскочил со стула, выпрямился и задрал подбородок, одновременно вытягивая руки по швам.

— Поздравляю вас с зачислением на первый курс десантного отделения Морского корпуса имени светлейшего князя генерала-фельдмаршала Владимира Федоровича Градова. — Разумовский все еще хмурился, но его голос все равно звучал торжественно и даже чуть нараспев, будто старомодный ритуал почему-то приносил удовольствие и самому старику. — Получите документы у секретаря, потом идите за формой и заселяйтесь в расположение. Вас приведут к присяге примерно через неделю, однако занятия можете посещать уже с завтрашнего дня. Все ясно?

— Так точно, Георгий Андреевич!

— Соблюдайте распорядок. И постарайтесь больше не участвовать во всяких сомнительных затеях.

— Есть постараться не участвовать, — кивнул я.

— Вольно, курсант. — Разумовский, наконец, заулыбался. — И мой вам совет — почаще проявляйте благоразумие. Поступление в Корпус открывает перспективы, которые глупо будет потерять из-за какой-нибудь дурацкой выходки, особенно чужой… Помните, Острогорский — даже возможности ваших покровителей отнюдь не безграничны.

— Так точно, Георгий Андреевич. — Я чуть склонил голову. — Собственно, поэтому я и предпочитаю полагаться на свои.

— Что ж… Можете быть свободны.

Разговор закончился. Точнее, я так думал — когда до двери в кабинет осталась буквально пара шагов, за спиной вдруг снова зазвучал голос Разумовского.

— Владимир… Ты мне вот чего скажи, — сказал он. Тихо, чуть ли не шепотом, — вы пажам-то хоть вломили?

— Еще как, Георгий Андреевич. — Я усмехнулся и, не оборачиваясь, взялся за ручку. — Еще как.

Симпатичная брюнетка с лейтенантскими погонами выправила мне удостоверение военного моряка с пометкой «курсант» и печатью Корпуса, улыбнулась и пожелала успешной учебы. Без вопросов, без проволочек — видимо, обаяние новой смазливой физиономии действовало даже не девушек постарше. Похоже, ее благородие секретарь была не против при случае продолжить знакомство, но мне предстояло еще получить форму — так что пришлось откланяться.

Каптерка, как и раньше, находилась в восточном крыле на первом этаже. Сонный мичман с густыми седыми усами взглянул на удостоверение, окинул меня взглядом, на глаз снимая мерки, и направился вглубь своих владений. Через несколько минут на стол передо мной легло положенное по уставу белье и три комплекта формы: повседневная, парадная и тренировочная. Рядом с глухим стуком появились три пары ботинок. Я уже кивнул было, намереваясь сгрести одежду в охапку и отправиться на заселение, но все-таки присмотрелся и…

Это что еще за номер?

До меня эту форму явно кто-то носил.

Не то, чтобы одежда была совсем уж в печальном состоянии, но за эти дни я уже успел вдоволь насмотреться на курсантов. И даже у раздолбая-Поплавского одежда выглядела значительно новее и опрятнее, хотя он наверняка носил свой комплект еще с первого курса.

— Кхм, прошу прощения. — Я демонстративно откашлялся. — Вы точно ни в чем не ошиблись, господин мичман?

— В чем же я ошибусь? — проворчал каптер в усы, старательно отводя взгляд. — Пятый рост, размер сорок восьмой… Обувь — сорок второй…

— Полагаю, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. — Я оперся ладонями на стол. — В каком состоянии эта форма?

— А что не так? — Мичман поднял кустистые седые брови. — Целая, дырок нет…

Я, кажется, уже сообразил, откуда ноги растут. Каптер наверняка получил прямое указание от старшего по чину, и устраивать ему разнос причин объективно не было.

Но и надевать чьи-то обноски я не собирался.

— Ну, пожалуй, что так… — кивнул я, — Но вы должны понимать, что на первом же смотре у меня поинтересуются, почему моя форма в таком состоянии. А я буду вынужден ответить, что такую выдал мичман… Как ваша фамилия?

— Шматов, — угрюмо буркнул каптер, уже понимая, к чему я клоню.

— Что мне такой ее выдал мичман Шматов, — продолжил я. — А вы, как и положено офицеру, не сможете этого отрицать. Однако и докладывать, что сделать эту глупость вам велел его высокоблагородие капитан Шиловский, полагаю, тоже не станете. И получите взыскание — только потому, что кому-то захотелось таким нелепым образом сводить счеты с курсантом. Вы действительно готовы участвовать в этом балагане?

Даже низший офицерский чин был неизмеримо старше курсанта-первогодки, но командирские нотки, которые я годами оттачивал в прошлой жизни, сделали свое дело: мичман мрачно зыркнул на меня, сгреб в охапку одежду и обувь и скрылся в недрах каптерки. Чтобы через минуту появиться снова с тремя комплектами формы — новенькой, даже запаянной в целоффан.

Ну вот. Совсем другое дело.

— Распишитесь в получении, — буркнул он, подвигая ко мне ведомость.

Я на всякий случай ознакомился с перечнем, чтобы на меня не навесили лишнего имущества, за «потерю» которого потом придется отвечать, кивнул и поставил подпись напротив своей фамилии.

— Хорошего дня, ваше благородие. — Я подхватил форму со стола. — И постарайтесь больше не ошибаться.

— О, а вот и наш матрос! — Камбулат с Корфом сидели на подоконнике и явно дожидались меня. — И форму уже получил?

— Ага. Прикиньте, Грач опять гадит, — усмехнулся я. — Пытался через мичмана ношеную впарить.

— Ну, судя по пакетам, у него не получилось? — Корф протянул руку и коснулся целлофана.

— Так точно.

— И что, у Шмата теперь тоже перелом со смещением? — ощерился Камбулат. — Двойной?

— Да ну, каптер-то тут при чем? — Я махнул рукой. — Так, объяснил, что ему же хуже в итоге будет, а с Грача и не спросят. Ну, он и образумился.

— И то верно, — Камбулат отобрал у меня пару мешков и развернулся к лестнице. — Ладно, пойдем, покажу тебе наши владения.

— Наши?

— Ну да, — Корф улыбнулся. — В одном блоке жить будем, матрос! Круто, да?

— Неплохо, неплохо, — покивал я. — Ну, ведите тогда, что ли.

Расположение десантного отделения выглядело значительно новее острожного крыла. По крайней мере, ремонт здесь был сделан совсем недавно: свежие двери, современные окна из пластика, а на полу — новомодный ламинат, сменивший древнюю плитку. Мебели изрядно добавилось: вдоль стен выстроились простые, но удобные диваны с книжными полками, а ближе к центру — столы со стульями. Предполагалось, что юные дарования будут использовать их для самоподготовки, чтения или, на худой конец, игры в шахматы, но на деле, а общем зале происходило те же бестолковые ритуалы, что и полвека назад.