MultiMillionaires - Ленина Лена. Страница 9

В небольшой комнате было два стола – один рабочий стол хозяина кабинета, а другой – классический стол заседаний, человек, как мне показалось, на двенадцать – достаточно демократическое число заседающих. На нем стояла роскошная корзина с фруктами, которыми я наслаждалась в течение всего интервью. Но не только фруктами. Я с удовольствием отметила интеллигентную, насыщенную профессиональными экономическими терминами речь Абрамова. Мне было приятно общаться с человеком, опровергающим вульгарные западные представления о новых русских. Стране есть чем гордиться.

Я долго раскланивалась и благодарила Абрамова, входящего в десятку самых крупных российских предпринимателей, за то, что он потратил на меня свое ценное время. Похоже, что эпитет «крупных» он понял двояко:

– Крупных, крупных… Ну, я не знаю, может быть, по физическому весу… в килограммах, наверное, живого веса… не знаю, кто как считает… Ну ладно, я к вашим услугам.

Любая другая на моем месте после такой многообещающей фразы, когда миллиардер сказал: «Я к вашим услугам», не растерялась бы и выпросила бы какой-нибудь свечной заводик, так нет же, я, великая писательница, начала свои вопросы задавать. Как будто бы меня больше всего на свете должна беспокоить репутация российских бизнесменов за рубежом.

– В существенной степени, – начал добросовестно отвечать Абрамов, – это вина русских бизнесменов, особенно первой волны. Сейчас народ в этом смысле гораздо более сдержанный, но вторая часть вопроса среднестатистического обывателя в другом: «Он такой молодой, вчера еще ничего не было, откуда столько денег?» Очевидно, думает он, что честным путем они нажиты быть не могут.

Я уже пришла в себя и в рабочий режим и поинтересовалась, действительно ли можно стать миллиардером в России в возрасте 30 лет честным путем.

– Можно БЫЛО стать, – убежденно кивнул Александр Григорьевич, – история очень простая. По существу, советская экономика, при всей эклектичности, строилась, особенно в тяжелой промышленности, путем достаточно взвешенных решений Госплана. Это, на самом деле, некая привязка крупных индустриальных предприятий к ресурсам: минерально-сырьевым, транспортным, трудовым. Это похоже на все, что про-сходило в период индустриализации в США, потому что Госплан принял решение руководствоваться теми же соображениями, какими руководствуется любая крупная корпорация. Мы говорим об индустриальных гигантах: заводах, комбинатах. Естественно, это все было страшно деформировано, прежде всего попытками диктовать цены из Госплана. Но тем не менее фундаментально в этих предприятиях был заложен некий рациональный экономический смысл. Соответственно, дальше происходила простая вещь: компании, которые реально классом в терминологии стандарта end purse, класса «а» или, может быть, даже «а+», в нашей стране стоили так же, как стоят компании там, в этой же терминологии уровня «с». Вы понимаете смысл, нет?

Я пыталась изо всех сил.

– Если вы покупаете актив потенциально хорошего качества, – продолжал Абрамов, – но за очень низкие деньги, в силу полного бардака, царящего на рынке, другого рынка на активы не было, фондового рынка не было, это напоминало движение конкистадоров, броуновское, беспорядочное… кому везло, кому-то не повезло, но существенная часть получила в руки активы потенциально хорошего качества. И как только появилась адекватная рыночная структура, прежде всего либеральные цены, антивалютное регулирование, возник фондовый рынок, рынок оборота ценных бумаг, развился банковский сектор. Эти компании, естественно, не могли не вырасти в цене, неважно, кто ими управлял. Среднестатистически неважно. Надо еще отдать должное, что большинство из тех людей, которые сегодня удержались, они еще и управленцы очень сильные. Заслуги этих молодых людей, может быть, немного, но такой исторический разлом привел к тому, что на рынке как товар, доступный к приобретению, появились предприятия потенциально хорошего класса, но сильно обесцененные самим отсутствием рынка и законодательством и по мере развития этого рынка, хоть и примитивного, выросли в цене необычайно.

Мне хотелось вывесить все вышесказанное во всех редакциях экономических газет, критикующих крупный бизнес, в качестве памятки об этом периоде дебюта капитализма в России.

А еще меня всегда поражает, с какой скоростью выросли наши русские бизнесмены как менеджеры. В качестве примера приведу лишь две цифры – 20 – это столько человек вместе с секретарями и партнерами работали вместе с Абрамовым в самом начале 90-х годов, и более 100 000 человек – это столько у него сотрудников сегодня.

Самое благородное в наших крупных предпринимателях – это то, что многие из них участвуют в различных социальных и благотворительных программах, хотя в принципе могли бы этого и не делать. Да, они обладают огромными средствами и финансовыми возможностями, но когда мы требуем от них «помощи бедным», мы почему-то забываем, что они-то ничего не обязаны. Поэтому тем более приятно, когда это происходит. Компания Абрамова, по его собственному свидетельству, на социальные программы перечисляет десятки миллионов долларов каждый год.

– Вы знаете, у меня в этом смысле логика очень простая. Вы пишете бизнес-план, показываете его инвестору. Говорите, что будете развиваться так-то и так-то, у вас будет такая-то прибыль, такие-то продажи, и появляются фундаментальные параметры: время. То есть вы должны свой бизнес-план уверенно расписать на достаточно длинный период, минимум на пять лет. И поскольку, если вы говорите, что «я стою пятилетнюю прибыль», то эти пять лет вы должны гарантировать, объяснить инвесторам, что вы действительно их проработаете. И в нашем случае появляется некий достаточно серьезный фактор – трудовые ресурсы. Соответственно, если у вас десятки тысяч людей работают, вам так или иначе приходится иметь дело с той средой, которую называют социальной структурой, которая эти кадры воспроизводит. В силу того, что миграция населения в России резко понижена. Вернее, она намного ниже, чем в развитых странах Европы, и тем более в Америке. Трудовая миграция практически отсутствует. Если вы в Новокузнецке находитесь, оглянитесь вокруг себя, в радиусе ста километров, – там нет населения, кроме вашего Новокузнецка и окружающих его маленьких городов. Из Центральной России народ не поедет в Новокузнецк, и не едет в силу массы причин… Ваша задача их не просто удержать на месте, но еще и среду создать, при которой они воспроизводятся.

Поэтому, предположила я, Абрамов и его команда строят детские сады и школы.

– Мы, – уточнил Александр Григорьевич, – методом замеров, обычно это опросы, проверяем наиболее чувствительные точки. В нашем случае такими точками являются: здравоохранение, дошкольные учреждения и жилье. Следующие уже по важности – развлекательные инфраструктуры. То есть мало платить зарплату, нужно еще создавать условия, при которых человек хотел бы ее заработать, чтобы потратить.

Мы организовали постоянно действующую конференцию между нами и административными органами городов. Мы все время в дискуссии, пытаемся найти, как правильно стимулировать развитие тех или иных социальных программ в каждом городе. Новокузнецк – наш город, Нижний Тагил – наш город и т д. Мне просто надоело спонсировать отдельно взятые программы. Я предложил, давайте соберем депутатов городской думы, наших сотрудников и организуем некий совет. Этот совет будет рассматривать проекты, которые в основном инициируются из мэрии, и дальше этот совет путем публичного обсуждения, с помощью некоего органа, который состоит из представителей женских комитетов, депутатов городской думы, будет рассматривать предложения. И там начались интересные вещи. Дело было в Нижнем Тагиле. Нам мэрия говорила, нам срочно нужны какие-то трубы, что-то отремонтировать… а народ по опросам говорил, у нас родильного дома нет хорошего, современного, нам в Екатеринбург ездить неудобно. Понимаете, да, такие вот вещи. Или, допустим, дошкольное воспитание детей. Очень болезненный фактор. К нам приходят женщины, с такими вот, – показал, – письмами по восемь тысяч подписей, что ни в коем случае нельзя, мол, избавляться от ведомственных детских садов. И мы их там сейчас продолжаем содержать. Казалось бы, если мы вам платим деньги, вы идите и платите деньги в это дошкольное учреждение, муниципальное или федеральное, и этими деньгами вы формируете тот самый спрос, который позволяет нормально содержать детей и платить достойную зарплату воспитателям. Здесь другая проблема возникает: менеджмент. И объективно надо признать, что качество управления имуществом, активами в секторе коммерческом радикально лучше, чем качество управления в муниципальной собственности. Но прежде всего в силу того, что мы, несоразмерно более высокими зарплатами, реально пылесосим весь рынок. И когда вы это признаете, а этого не признать нельзя, то возникает вопрос: да, я могу все детские сады передать на баланс муниципалитетам, но управленцы будут слабые. Соответственно, я буду платить за их ошибки и буду получать негативную реакцию от женщин. Женщины – страшные инструменты, за ними нужно внимательно следить… Ну вот это такой процесс… На самом деле есть еще одна вещь: недостатки социальной инфраструктуры стали проявляться на уровне не просто средних, высококвалифицированных, но рабочих, а уже на уровне высшего слоя управленцев, имеются в виду люди, которые зарабатывают несколько сот тысяч долларов в год. Они через три-четыре года, будучи молодыми людьми, получают мощное давление со стороны семьи, которые начинают им говорить, что нам тут нечего делать, поехали в Москву или в Санкт-Петербург. Сначала начинаются покупки квартир, потом переселение туда на наиболее некомфортный климатический период жен, и семья выдергивает этого человека. Вроде бы нас устраивает, вот ему там тридцать лет, пять лет отработал, дошел до уровня, когда начал зарабатывать деньги, и нажил себе проблему, почему? Потому что, принося деньги домой, он не может обеспечить своей жене нормальных возможностей их потратить. Если у женщины появились деньги, то нужны развлекательные инфраструктуры, салоны красоты, фитнес-центры. И отсутствие этого бьет по нам сильнее всего, потому что самые лучшие ребята… их труднее всего искать. Вот такого рода проблемы постоянно существуют.