История пишется победителями (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 30

А дальше история в очередной раз показала, что от величия до катастрофы только один шаг, и свалиться с вершины, покатившись по крутому склону вниз, до самой пропасти, можно очень быстро, что и произошло с Францией в 1870 году. Пруссаки нанесли жуткое поражение под Седаном — армия Наполеона III была разгромлена, а Париж оказался в осаде. Пришлось заключать позорный мир, по которому уплачивалась огромная контрибуция, и были отданы Эльзас с Лотарингией — Бисмарк не хотел брать Кохину, которую предложили ему в качестве откупного, канцлер не жаждал тогда колоний. Император отрекся от престола — Париж любит только победителей — и в стране была объявлена очередная республика. Но выводы французы сделали быстро — пришло осознание, что с объединенной Германией воевать один на один страшно и чревато разгромом, нужен сильный союзник. И пошли проторенным в истории путем — наняли за свое золото такого в лице Российской империи, причем на самых выгодных условиях. Ведь надо найти таких дураков, чтобы согласились воевать за данное в долг золото, в кредит, который необходимо уплачивать, проливать и умирать в долг, который все равно будут уплачивать дети и внуки заемщика. Но русские таковыми оказались, вернее их правящая верхушка, которая охотно брала деньги себе, цинично считая, что потом «хоть потоп» — не им же возвращать взятый на кабальных условиях капитал. Зато Франция, позвенев монетами, задешево приобрела могущественного союзника с миллионной армией мирного времени.

А дальше началась злосчастная для России война с японцами, и в Париже с неприятным чувством осознали, что восточный «колосс оказался на глиняных ногах». Хотя в храбрости русским офицерам и матросам не откажешь — Сенэ командовал крейсером «Паскаль» в корейском порту Чемульпо, когда там стоял русский крейсер «Варяг», с командиром которого он близко сошелся. И Руднев вывел на бой свой крейсер с канонерской лодкой, когда японцы неожиданно напали, и это потрясло многих — вдвоем против целой эскадры. Так что итог получился весьма печальный, но французы искренне приветствовали храбрецов, что пошли на смерть столь доблестно.

А вот у политиков свои взгляды — и оценив немощь Российской империи, в Париже пошли на соглашение с Британией, заключив с ней «сердечное согласие» — «антанте корриаль», или просто Антанту. Расчет простой — у англичан огромный флот, с которым французы воевали три сотни лет, и крайне неудачно, а потому в союзе будет гарантия неприкосновенности колоний, которых у республики к этому времени оказалось чуть ли не на шесть миллионов квадратных километров. И хоть армия у англичан небольшая, но они ее могут увеличить, и в поле сражаются британцы умело — достаточно вспомнить о Ватерлоо, где лорд Веллингтон нанес поражение Наполеону, которое оказалось последним в судьбе «великого корсиканца». К тому же за Лондоном вся огромная колониальная империя с ее неистощимыми ресурсами, о которых стесненная в своих владениях Германия может только мечтать. Так что если война будет умышленно затянута, то морская блокада потихоньку удушит «второй рейх», который завершит свое существование в жутких конвульсиях голода, который обрушится на все население.

Жаль, конечно, что русские остались в стороне — их «паровой каток» из миллионов солдат в серых шинелях, и огромные орды звероподобных казаков, приковали бы к себе половину рейхсвера, а с другой половиной сами французы легко бы справились. Однако царь обиделся на Париж — ведь в нем обрели убежище тысячи русских революционеров, ведь политика политикой, но французы ненавидели самодержавие, и охотно помогали всем изгнанникам и беглецам, что старались разрушить изнутри российскую империю. Победы русских в войне с немцами никто не желал — Сенэ не раз говорил с политиками, и те ему откровенно признавались, что два монархических «зверя», имея в виду рейх и самодержавие, должны взаимно убить себя, чтобы торжествующая победу Антанта могла бы с них содрать шкуру…

Весьма символическая монета, единственная такая, отчеканенная в России. Сразу возникает понимание, на кого на самом деле «куры записаны». Почти вся правящая верхушка империи была прочно связана «золотыми путами», и настолько, что без сомнений бросилась воевать за чужие интересы с закономерным для страны итогом…

Глава 40

Броненосный крейсер «Леон Гамбетта» под флагом контр-адмирала Сенэ вел за собой двух других систершипов — «Виктор Гюго» и «Жюль Ферри», что должны были нести дальнюю охрану конвоя, составлявшего свыше полусотни транспортов. Вместе с ними из Алжира вышли два других броненосных крейсера — «Жюль Мишле» и «Эрнест Ренан», представляющих чуть улучшенную версию первых трех кораблей, построенных с учетом опыта русско-японской войны. Опыту, скорее усвоенному, чем осмысленному — потому что из него французы сделали совершенно неверные выводы…

Странное зрелище представлял собой французский флот в начале ХХ века — дело в том, что для страны и ее армии главный противник определился с 1871 года. Им стала Германская империя, объединенная пруссаками, и представлявшая реальную угрозу не то, чтобы внешнеполитическим амбициям республики, но самому существованию Франции как независимому государству. И тут дело в колониях — немцы вначале ненавязчиво, а потом все более откровенно, требовали у Парижа «поделиться неправедно нажитым». А такие претензии прямо толкали Республику к заключению «плотного альянса» с Англией, которой очень не понравились такие притязания рейха. И логика тут проста — начнут отбирать у слабого для «справедливого раздела», а это плохо. Ведь потом неизбежно доберутся и до «владычицы морей», и станут уже силой оружия оспаривать сложившийся «распорядок». К тому же поражение России и все нарастающая мощь Германии, заставили Париж и Лондон, прежде частенько враждовавшие между собой, «слиться в альянсе», как писали в газетах, и понятно, кто становился ведущим, и кто ведомым. И для французского флота такое новое состояние оказалось неожиданным — все прежние программы полетели вверх тормашками.

Все дело в том, что веками флот готовился только к одному — очередной войне с Англией. И каждый раз, извлекая ужасающий по своим последствиям опыт в очередном проигранном конфликте, французские адмиралы тут же начинали изыскивать новые средства борьбы с Ройял Нэви, наивно полагая, что рано или поздно добьются успеха в военно-морском противостоянии. Сражение 28 июля 1904 года в Желтом море и 14 мая 1905 года в Цусимском проливе показали, что броненосец можно выбить из боя простым сосредоточением огня артиллерии среднего калибра. Ведь с непробитой поясной броней корабли уходили на дно или полностью теряли боеспособность. Оказавшись под воздействием фугасных снарядов, начиненных шимозой — именно от пожаров, ее вызванных, и погибали броненосцы Зиновия Рожественского, лишенные труб и с горящими надстройками. А раз так, то средство найдено, как для защиты, так и для нападения. Для первого хватит увеличенной площади бронирования — если прикрыть борт плитами от трех дюймов, то обстрел из британских 152 мм орудий не страшен. А вот для того, чтобы нанести в ответ ущерб, то нужно увеличить калибр средней артиллерии. И французы подняли его до 164 мм, как на всех пяти крейсерах и двух броненосцах «Патри» и «Републик», что шли сейчас с конвоем. Но наскоро получив результат, пришли к выводу, что этого маловато будет — и на четырех броненосцах типа «Демократи» (осталось уже три, после подрыва погреба на «Глуаре»), и на двух крейсерах типа «Вальдек Руссо», решили поставить 194 мм орудия. Так что два последних броненосных крейсера получили 14 стволов главного калибра в 194 мм, вроде построенного немцами «Блюхера» (12–210 мм пушек). Вот тут и наступила развилка, и, войдя в нее французский флот оказался в тупике, выбраться из которого оказалось неимоверно трудно, и что хуже всего — крайне затратным делом.

Все приготовления к войне с Британией оказались тщетными — та стала союзником, а потому крейсера для нападения на ее коммуникации оказались не нужными. И наступило наваждение, иначе назвать трудно — французы, прекрасно видя строительство дредноутов, решили продолжать свой особый путь — построили шестерку «Дантонов», под двадцать тысяч тонн водоизмещения, уже с турбинами, способными дать почти двадцать узлов хода. Вот только вооружение, пусть из новых орудий, было установлено из прежней концепции — в дополнение к четырем 305 мм пушкам главного калибра установили двенадцать 240 мм орудий в шести башнях, по три на борт. Деньги потратили огромные, причем на постройку кораблей уже устаревших на момент закладки. После чего флот погрузился в апатию, деньги наскребли только на постройку четырех уже настоящих линкоров, на крейсера уже не осталось ни сантима. Впрочем, затраты не требовались — по союзному альянсу свои усилия французский флот должен был сосредоточить на Средиземном море. Пока только против австро-венгерского и османского флотов, которые вместе взятые ему сильно уступали. Угроза исходила исключительно от линейного и «тяжелого» крейсеров, что имея ход на два-три узла больший чем у тех же «гамбет» и «вальдеков», могли совершать набеги. И особенно на транспорты, что сейчас набитые войсками, шли к портам Франции. Только ничего не выйдет у проклятых швабов, хоть они и напялили на себя турецкие фески. В охранении полтора десятка броненосцев и столько же броненосных крейсеров, а этой армады достаточно для отражения налета. А там подойдут британские линейные крейсера, что перетопили у Кипра турецкие корабли, и «Фон дер Танн» с «Блюхером» отправятся на корм рыбам. И без всякой на то пользы — слишком хорошо охраняются транспорты с войсками…