Пророчество Двух Лун - Ленский Владимир. Страница 14

— Что мы знаем о Талиессине? — задумчиво промолвил Алатей.

Он уставился на ветку ближайшего дерева. Ветка чуть покачивалась, как бы соглашаясь с каждым произнесенным словом.

— Выродок Эльсион Лакар, — пробурчал Сафрак.

— Это нам сообщили, — отмахнулся Алатей. — Я говорю сейчас о том, что мы поняли о нем сами.

— Молод.

— Не считается. Это тоже было известно заранее.

— По-настоящему молод, — настаивал Сафрак. — То есть неопытен и глуп.

— Согласен, — кивнул Алатей. — Кроме того труслив.

— Похоже на то…

— Нелюдим. Украл яблоки, вместо того чтобы попросить их.

— Боится людей?

— Возможно.

— Недоверчив. Предпочитает одиночество. Легко переносит голод.

— Кстати, о голоде: скорее всего, сейчас он довольно слаб — давно не ел.

— Насчет фехтования нас предупреждали, — заметил Алатей. — У него были неплохие преподаватели.

Сафрак сморщил нос.

— Я готов признать, что преподаватели у него были хорошие, но это еще не делает Талиессина серьезным противником. Ослабел — раз. Утратил волю к жизни — два.

— И ушел из столицы с одним только ножом — три, — смеясь, добавил Алатей. — Очко в твою пользу, братишка. Фехтовальщика из него сейчас не получится.

— Как будем действовать?

— Убьем из засады, — решил Алатей. — Благородство проявлять не будем.

Они посмотрели на лес, куда им предстояло войти. Деревья росли так, словно их нарочно высаживали, — на расстоянии друг от друга. Никакого кустарника, никакого подлеска. Ровные стволы и слой опавших листьев и хвои на земле.

— Куда же он пошел? — Сафрак сунул толстый палец в ухо и повертел. Прочищает голову, — весело заметил он. От его дурных предчувствий не осталось и следа.

— Разделимся, — предложил Алатей. — Он где-то здесь, в лесу. Нам не обязательно нападать на него вдвоем. Первый, кто найдет Талиессина, справится сам и позовет второго.

Они тихонько посмеялись и развели коней; Алатей двинулся правее, Сафрак — левее. Талиессин находился поблизости, и один из двоих молочных братьев непременно натолкнется на него. Рано или поздно это случится.

Глава третья

МЯТЕЖНИКИ

Сафрак спешился, привязал коня. Настороженно огляделся по сторонам. Поляна, где он стоял, была пуста, но, судя по оставленным следам, тот, кого выслеживали, покинул ее совсем недавно. На земле еще белели свежие крошки хлеба — птицы не успели их склевать. Опавшие листья, устилавшие землю, были смяты и сдвинуты: там сидели, лежали, ерзали, ворочались.

Сафрак раздул ноздри. Тишина входила в его уши, но теперь это была совсем другая тишина — в ней Сафрак улавливал чье-то близкое дыхание.

Он первым нашел Талиессина. Добыча рядом. Нужно лишь протянуть руку и взять.

Звук чужого дыхания смолк. Тот, спрятавшийся, почуял опасность. Сафрак беззвучно засмеялся. Его открытое, доброе лицо пошло морщинками, какие появляются с годами у человека, привыкшего улыбаться. Светлые глаза сощурились, как будто Сафрак оценил чужую шутку.

Он обошел поляну кругом, двигаясь пружинящим шагом, странно легким для такого рослого, громоздкого человека.

Никого и ничего. Звук дыхания становился то ближе, то дальше; иногда затихал совсем, но потом всегда возобновлялся. Несколько раз Сафраку чудилось, будто некто смотрит прямо ему в затылок, но, обернувшись, не замечал никого. Даже тени не шевелились на поляне, и ни одна веточка не колыхнулась.

«Эльфийская магия? — подумал Сафрак смятенно. — Но ведь магии не существует… Они умеют левитировать. И это все. Но левитация не магия, она не имеет отношения к колдовству. Никакого отношения к колдовству. Никакого. И здесь никто не левитирует. Для этого нужна ночь. Кажется, да — нужна ночь, непременно. Две луны. Пока они еще не столкнулись… Две луны, две».

Что-то прошуршало у него за спиной. Сафрак резко обернулся. На сей раз он увидел нечто. Какое-то смутное движение воздуха, сероватая тень, скользнувшая и исчезнувшая в тот же миг. Как будто здешний мир на мгновение застыл, расступился и явил Сафраку крохотную часть мира иного, а после снова задвинул перед его глазами непроницаемый занавес.

Сафрака кинуло в жар. Он шумно выдохнул и несколько секунд стоял неподвижно. Все вокруг выглядело прежним: равнодушное шевеление зеленых крон в вышине, роскошь древних медных стволов, тусклое мерцание умерших листьев под ногами. Две-три бабочки в солнечном луче сверкнули и исчезли.

Чужое дыхание стало откровенным. Тот, кто таился поблизости, перестал наконец прятаться и подошел к Сафраку вплотную.

Сафрак резко повернулся и встретился взглядом с пустотой. А затем на стволе одного из деревьев дерзко распахнулись раскосые зеленые глаза.

Талиессин заметил всадника и испугался. Юноша не знал, кто этот всадник, понятия не имел о том, что он делает в лесу; и все же испугался.

Талиессин не мог объяснить разумно, что вызвало у него этот страх. Он вел себя как испуганный зверь: таился и не нападал, покуда его не загнали в угол.

Талиессин спрятался. Прижался к стволу дерева и принялся наблюдать за всадником украдкой. Красивый человек. Приятное лицо, хорошее сложение. Наверное, мужчины охотно завязывают с ним дружбу, а женщины легко пускают в свою постель.

И едва Талиессин подумал об этом, как незнакомец вызвал у него острую неприязнь. Должно быть, в Талиессине начала действовать зависть, а у зависти самые зоркие глаза, какие только можно вообразить. И тотчас он заметил жесткую складку у рта чужака и то, как тот озирается по сторонам. Мгновенная догадка: чужак ищет Талиессина, чтобы убить. Мысль пришла и сразу утвердилась; Талиессин был убежден в том, что не ошибается.

Еще одна навязанная ему смерть. Сперва Радихена, теперь этот незнакомец. Неужели ему все-таки суждено быть зарезанным в лесу, бесславно, тайком? Нет уж. Куда лучше помереть от обжорства на каком-нибудь пиршестве, устроенном по почину господина Адобекка, прилюдно, под грохот шутих и фейерверков! Что угодно лучше, чем подобный конец.

Талиессин усмехнулся, представив себя багровым, с выпученными глазами и торчащим изо рта рыбьим хвостом, в разноцветных огнях веселого взрыва, и почти сразу почувствовал, что страх отступает.

Он замер. С удивлением быстро проверил всего себя, как бы мысленно пробежав по себе сверху донизу.

Ум? Находит некоторую прелесть в ситуации. Сердце? Бьется весело и быстро. Как насчет живота — не скручиваются ли кишки от звериного ужаса? Живот с готовностью побурчал, намекая на то, что неплохо бы перекусить, но никаких неправильных сигналов оттуда не поступало.

Осознав, что страха в нем на самом деле нет и в помине, Талиессин пережил восторг, какого, кажется, не испытывал никогда.

Он выпрямился, вытащил нож. Прижался спиной к стволу дерева и стал ждать, пока незнакомый человек его разглядит и перейдет к действиям.

А чужак все никак не замечал Талиессина. Вот он спешился, медленно обошел поляну кругом. Несколько раз его взгляд рассеянно цеплял фигуру принца, но ни разу не задержался на ней. «Он и впрямь меня не видит», — подумал Талиессин. Он облизал губы и растянул их в усмешке. Вот теперь он воистину ощутил себя всемогущим — способным победить, и скорое столкновение с противником предстало ему желанным праздником.

Истинные Эльсион Лакар обладали способностью сливаться с окружающим миром, но никогда прежде Талиессин не подозревал такого умения у себя. Королева не делала этого, и принц, унаследовавший еще меньше эльфийской крови, нежели его мать, полагал, что и вовсе обделен большинством из даров Эльсион Лакар.

Талиессин смотрел на человека, который кружил по поляне и с каждой минутой выглядел все более растерянным. Вот он остановился, покрутил головой, запустил широкую пятерню в свои густые белокурые волосы, усмехнулся. Он как будто не вполне верил в происходящее.

Талиессин внимательно рассматривал своего будущего убийцу. Да, очень красивый человек. Уверенный в себе воин. Ладный меч на бедре, тренированные движения. «Дурак», — подумал Талиессин с презрением.