Прозрачный старик и слепая девушка - Ленский Владимир. Страница 49

Девушка выглядела странной даже для этого района. Она была очень высокой, выше даже, чем сам Ренье, и исключительно тощей. На ней было узкое черное платье, перетянутое на груди черной вязаной шалью с большими прорехами. Длинные волосы были распущены, в них застряли репьи и солома, и на спине они свалялись в широкую, как лопата, «косу».

Лицо девушки, загорелое, с очень светлыми, почти белыми глазами, было спокойным, расслабленным. Она тихо пела и черпала несуществующую воду из сухого колодца.

— Что ты делаешь? — спросил Ренье.

Она обернулась к нему и улыбнулась так светло и радостно, что у Ренье сжалось сердце.

— Даю пить русалкам, — сказала девушка.

Ренье присел рядом и все то время, пока она поила каменных русалок, смотрел на нее. Она действовала уверенно, спокойно, так что Ренье сразу понял: своим делом она занимается далеко не в первый раз.

— Как тебя зовут? — спросил он, когда она вытерла пот со лба и уселась передохнуть рядом с ним.

— Генувейфа, — ответила она. И чуть нахмурилась. — Кажется.

— Очень красивое имя. А я — Эмери.

— Ну да? — Она чуть привстала. — Нет, не Эмери. Как-то иначе. Ты ведь назвал не свое имя, верно? Чье-то. Не твое. — Ее рот растянулся, и слезы градом полились из глаз. — Ты обманул меня! Не хочешь со мной знакомиться!

— Вовсе нет. — Ренье обнял ее за плечи. — Клянусь тебе. Эмери — мое имя.

— Ладно. — Она длинно всхлипнула и улыбнулась, сперва через силу, а затем и искренне. — Как хочешь. Я буду звать тебя Эмери, если тебе это приятно.

— Я студент Академии, — продолжал Ренье. — Тебе интересно?

— Да. Студенты — смешные, — сообщила девушка.

— Ты уже встречала студентов?

Она кивнула.

— Несколько раз. Они все любят меня.

Ренье чуть отодвинулся, чтобы лучше видеть девушку.

— И как они тебя любят?

— Дарят мне денежки и красивые вещички, — сказала она. — Угощают сладостями. Все потому, что мой отец — гробовщик.

Это известие произвело на Ренье такой же волшебный эффект, как и на прочих, кто прежде встречал Генувейфу и находил в себе достаточно чуткости и ума, что6ы подружиться с ней. Ренье начал улыбаться чуть заискивающе.

Она захлопала в ладоши.

— А! И тебе я тоже понравилась!

— Да, — сказал Ренье. — И не только потому, что твой отец гробовщик. Ты хорошая.

— Наверное, — протянула она. — Да, конечно, я хорошая. А что ты мне подаришь?

— У меня есть денежки. Я могу купить тебе браслетик или колечко. Что бы ты хотела? Может быть, новую шаль?

Она дернула шаль у себя на груди.

— Нет, моя шаль — хорошая. Лучше подари мне браслетик.

— Договорились. — Ренье протянул ей руку, и они встали вместе.

До вечера, когда на барахолку выходили торговцы, оставалось еще немного времени, и они побродили по району. Генувейфа показывала своему новому другу разные чудеса. В подвале они нашли кошачью берлогу — там лежала пестрая кошка с десятью белыми котятами.

Затем Генувейфа потащила Ренье в переулок, где стоял наполовину обвалившийся трехэтажный дом, в котором люди живут без одной стены, как пчелы в сотах. Правда, вместо стен теперь висят плетеные циновки, но сверху все равно видны головы, точно в кукольном театре.

Видели они старуху, которая делает корзины из старой пеньки и гибких прутьев, — знатные выходят корзины, и одна богатая госпожа всегда их покупает для перепродажи. «Ее короба видели даже в знатных домах!» — сообщила Генувейфа. Старуха, впрочем, с молодыми людьми разговаривать не захотела.

Девушка выбрала себе тонкий серебряный браслетик с несколькими разноцветными стекляшками. Стоила эта вещица очень дешево, но Генувейфа пришла в неописуемый восторг.

— Теперь я смогу выйти замуж! — сказала она. — У меня ведь есть приданое. Без драгоценностей приданого не бывает, а без приданого не бывает замужества.

— И что ты будешь делать замужем? — спросил Ренье.

— Ну, что все делают... У меня будет дом с кроватью, и несколько десятков юбок, и посуды — сколько захочу. — Она подумала немного, и вдруг ее лицо приняло растерянное выражение. — А что обычно люди делают замужем?

— Не знаю, — признался Ренье. — Моя бабушка, например, помыкает своим мужем.

— Дедушкой? — спросила Генувейфа, явно очень гордая своими познаниями в вопросах семейной жизни.

— Именно. И еще она управляет имением.

— А мама?

— Мама спит в гробнице. Там очень красиво, и мы с братом иногда ходим к ней.

— Я бы тоже хотела спать в богатой гробнице, — вдохнула Генувейфа.

Чуть позднее она привела своего нового друга к себе домой, и Ренье понял, что она имела в виду, когда говорила о том, что хотела бы иметь собственную кровать. Домик гробовщика представлял собой крохотную лачугу, большая часть которой была занята мастерской. Никакой мебели там не водилось, кроме верстака, а спали хозяева на охапке соломы.

Сам гробовщик, низенький, тощенький, сгорбленный старикашка встретил дочь невнятным бормотанием. Заказы у него случались нечасто, и большую часть свободного времени он просто сидел в полумраке, погруженный в свои таинственные думы. Странно, но он не стал пьяницей. Раздумий ему вполне хватало, чтобы впадать в одурманенное состояние.

— Это я, батюшка! — крикнула Генувейфа, входя и втаскивая за собой Ренье.

— А, — отозвался он. — Кто с тобой?

— Новый друг! Он говорит, что его зовут Эмери, но, конечно же, врет. Он студент.

— Вот как, — сказал старичок и заворочался.

Рослая дочь смотрела на него сверху вниз.

— Я теперь могу выйти замуж. Он купил мне браслет.

— Иди, иди. Приготовь ужин, — велел отец, толкая дочку в спину.

И когда Генувейфа скрылась в кухне, гробовщик наконец обратился к Ренье.

— И что тебе от нее нужно, болван?

— Для начала я не болван, — с достоинством ответил Ренье. — Ваша дочь показалась мне весьма достойной девушкой. Мы просто гуляли.

— Ко мне подбираешься? — спросил гробовщик.

— Мне показалось, что дела у вас идут не слишком блестяще, — не стал отпираться Ренье. — Я мог бы купить у вас что-нибудь из одежды.

— У меня есть плащ, в котором я участвовал в похоронах одного отвратительнейшего вора, — сказал старичок. — Кажется, ваш брат студент охотится именно за такими вещичками?

— Ну... — протянул Ренье. — Вы живете в Коммарши дольше, чем я. Знаете куда больше. Я просто следую традициям.

— Был такой ворюга, Желтомордый Болант, если желаете знать, — начал гробовщик. И тотчас оборвал сам себя: — Интересно?

— Необычайно! — с жаром подтвердил Эмери.

— Итак, Болант промышлял кражами и даже грабежами. Отвратителен он был не тем, что забирался в дома и тащил оттуда денежки и побрякушки, а тем, что всегда убивал домашних животных. Терпеть не мог собак, кошек, птичек в клетках. Непременно зарежет и бросит на хозяйскую постель. Я-то животных не особо люблю, особенно балованную эту скотину, всяких там мосек с подушечек, но если поразмыслить: чем зверье-то виновато! Жило себе в лесу, на подушки не просилось. Человек сам их из лесу забрал и к себе в дом водрузил. А другой человек пришел и убил ни за что ни про что. Да еще и за убийство это, в общем, и не считалось. Ну? И о чем это говорило?

— Кому? — не понял Ренье.

— Вам, к примеру, о чем это говорит?

— Должно быть, Болант Желтомордый отвратительным был ворюгой, — сказал Ренье.

— А, поняли! — обрадовался гробовщик. — А помер от укуса крысы. Точно говорю. Нашли его на улице мертвым, и крысы рядом сидели. И кошка тоже рядом была, но крыс не трогала. Когда зверье общего врага видит, оно меж собой не собачится.

— Удивительно, — поддакнул Ренье.

Гробовщик вздохнул.

— Вот мне и поручили сделать для него гроб. Хоронили-то Боланта за счет города, а город не любит тратить деньги на такие бесполезные вещи. Но просто так закопать человека тоже невозможно, будь он даже трижды гнусный вор. Вот и вызвали меня. Я взял свой самый плохой плащ и пришел. Мне все объяснили. Как есть я самый дешевый гробовщик в городе, да и товар у меня дрянной, то вот мне, значит, десять монет — и чтоб гроб к утру был готов.