Прозрачный старик и слепая девушка - Ленский Владимир. Страница 56

— И как ты намерен заботиться об этом растении? — заинтересовался Гальен.

— Ну, как... поливать, удобрять... Выдергивать сорняки. На почвоведение ходить надо, тогда будешь знать!

Они прогуливали лекцию, но совесть их почти совсем не мучила. Почвоведение относилось к числу «скучных» предметов: там требовалось точно знать состав почв, уметь производить химический анализ. И никакие рассуждения и сопоставления абстрактного с лысиной не спасали нерадивого студента.

— М-да, везет некоторым, — заметила Аббана. — Я так ничего и не добыла. Даже носового платка у сборщика податей стащить не удосужилась.

— У тебя еще все впереди, — утешил Эмери. — В следующий раз, когда Маргофрон пойдет на Коммарши войной, мы прихватим и тебя. Вволю побегаешь по узким переулкам, уворачиваясь от ночных горшков, коими горожане имеют обыкновение награждать нарушителей спокойствия.

— Да, увлекательно, — согласилась Аббана. — От такого предложения я, пожалуй, не откажусь. Глупо было бы упустить такую возможность. Потом всю жизнь жалеть буду.

Они посмеялись, и в этот самый миг раздался странный звук: кто-то словно начал восторженно аплодировать, но остановился после первого хлопка.

Аббана обернулась и вдруг вскочила. Глядя на нее встревожился и Эмери. Гальен еще продолжал посмеиваться над Маргофроном, который тужился извлечь из своего тугого мозга какую-нибудь убийственную остроту, но тут Аббана вскрикнула:

— Софена!

И бросилась к подруге.

Софена стояла бледная, неподвижная, в нелепой позе: широко расставив ноги, прижав к бокам локти и чуть разведя руки в стороны; пальцы ее то сжимались, то разжимались, грудь мелко тряслась, словно в беззвучном рыдании.

Эгрей сидел на скамье и с усилием моргал. На его скуле горело красное пятно. Затем он поднял голову, посмотрел на Софену и улыбнулся.

— Вы изволите меня вызвать? — спросил он подрагивающим голосом.

— Изволю, — ответила она.

— Погодите. — Аббана бросилась между ними и обняла Софену за плечи. — Что вы делаете?

— Извольте отойти, — задыхаясь, проговорила Софена. — Я вызываю этого господина, потому что он... подлец.

— Точнее, самец, — сказал Эгрей. Он быстро приходил в себя. — Самец-подлец. Кстати, неплохая рифма для стихотворения. Советую записать.

Софена метнулась к своему врагу, но Аббана удержала ее.

— Хватит! — решительно произнесла Аббана. — Что происходит?

— Я же сказала, — сквозь зубы процедила Софена, — я изволю вызвать этого господина.

— А я охотно принимаю. — Эгрей улыбался с видимым спокойствием, только в глубине его глаз сидела угрюмая тоска. — Не вмешивайся, Аббана. Ты не можешь остановить нас.

— Но как ты... Ведь она — женщина! — Аббана вертелась от одного противника к другому.

— Именно поэтому я и дерусь, — сказала Софена. — Я ничем не хуже его! Я... его ненавижу!

— Мне это льстит, — заявил Эгрей. — Кроме того, я хотел бы подчеркнуть, что моя трактовка полезности поэзии никоим образом не связана с презрительным отношением к лицам противоположного пола. Поэтому я почтительнейше прошу вас, дорогая Аббана, оказать мне честь и принять на себя обязанности моего секунданта

— Что здесь творится? — спросил Гальен, подхода следом за Эмери. — Никак мордобой?

Он пристально глянул на Эгрея, однако тот ничуть не смутился.

— Мы с госпожой Софеной никогда не опустились бы до... э... как вы выразились?

— Мордобой, — повторил Гальен. — Не паясничай, Эгрей.

— Я вызываю! Я вызываю этого господина! — повторяла Софена. — И прошу вас, господин Гальен, быть моим свидетелем.

Гальен переглянулся с Аббаной.

— Они что, серьезно?

— Ты видел, как она ему по скуле съездила? — отозвалась Аббана. — По-моему, серьезней некуда.

— Но ведь это абсурд!

— Не знаю, — сказала Аббана. — Я согласилась. Соглашайся и ты. Они все равно найдут способ выяснить отношения.

— Мы должны их помирить, — сказал Гальен.

— Это входит в обязанности секундантов, — машинально проговорила Аббана. И вдруг она осознала, что лишь очень смутно, в самых общих чертах знакома с правилами проведения поединков. А ведь важна каждая деталь.

«Неужели это происходит на самом деле? — подумала она. — И от меня, от моих знаний, от моих решений будет зависеть жизнь двух человек!»

— Что-то мне, братцы, страшно, — призналась Аббана.

Софена смерила ее презрительным взором.

— А мне — нет, — заявила она. — Я желаю, чтобы вы госпожа Аббана, выработали соглашение с моим секундантом. Завтра мы с господином Эгреем ждем вашего решения.

— На рассвете, — добавил Эгрей.

Он поцеловал Аббану в щеку и ушел танцующей походкой.

Софена посмотрела на подругу так, словно та заразилась опасной болезнью.

— Надеюсь, вы не разочаруете меня, госпожа Аббана, — холодно произнесла она. — Жду на рассвете.

Она вырвалась от Аббаны, которая пыталась удержать ее, чтобы обсудить все «спокойно», и решительно зашагала прочь.

— А ты что молчал, Эмери? — Аббана повернулась к молодому человеку и поразилась тому, каким задумчивым, даже отрешенным было его лицо.

— Да так, — неопределенно проговорил Эмери. — Не нравится мне это все. С чего они так друг на друга взъелись?

— Это все Софена, — брякнула Аббана. — У нее не ладится с мужчинами.

— Мне так не показалось, — возразил Эмери. — По крайней мере, Пиндар в последнее время обрел в ней родственную душу.

— Надолго ли? — не соглашалась Аббана.

— Зависит от того, чего оба ждут от этого союза.

— А чего могут ждать от союза две одинокие, никем не понятые, отверженные и мятежные души? — сказала девушка.

— По-моему, — вмешался Гальен, — сейчас нам следует разработать правила проведения поединка. Не так ли, дорогая Аббана?

Она кивнула, прикусив губу.

Эмери сказал:

— Для начала уясним вот какой вопрос. Является ли данный поединок обычной студенческой дуэлью?

— Что значит — «обычная студенческая дуэль»? — уточнила Аббана.

— Когда поводом для поединка являются разногласия в том или ином академическом вопросе. Обычно разрешается бескровно, хотя бывали случаи...

— Откуда ты все знаешь, Эмери? — не выдержал Гальен.

— Я читаю книги, — сказал Эмери. — Посещаю библиотеку. В ней можно обнаружить немало поучительного. Советую как-нибудь заглянуть.

— Хватит! — Гальен сдался. — С тобой иногда бывает невозможно спорить.

— Благодарю. — Эмери чуть поклонился. — Итак, если дуэль студенческая, то ее правила более строги, а исход — скажем так — желателен.

— То есть без смертоубийства? — уточнил Гальен.

— Выражаясь точнее, без взаимной ненависти.

— А если дуэль настоящая? — спросила Аббана.

— Мы не разобрались еще с первым вопросом, — напомнил Эмери. — Формально ссора произошла из-за различного понимания сущности поэзии. Вопрос достаточно академический.

— Я бы не сказала, что обошлось без ненависти, — возразила Аббана. — По-моему, они друг друга по-настоящему ненавидят.

— Что удивительно, — добавил Гальен. — До сих пор они умело скрывали свои чувства.

— Ничего удивительного, — заявил Эмери. — Они редко встречались. Их ненависти негде было развиваться.

— Если этот всезнайка не замолчит, — обратилась Аббана к Гальену, — я сама вызову его на поединок.

— Ты ведь не убьешь хромого калеку? — жалобным тоном спросил Эмери.

Никто не рассмеялся.

— Что ты предлагаешь? — спросил наконец Гальен приятеля.

— Предлагаю позвать того, кто знает все академические традиции. Хессицион, Хессицион, Хессицион!

— Что ты дела... — начала было Аббана.

Эмери махнул рукой.

— Поздно. Я уже произнес его имя трижды. Подождем.

— Ты веришь в то, что старика можно вызвать из его берлоги таким странным способом?

— Во всяком случае, прецеденты были.

Они уселись на опустевшую скамью. Маргофрон попробовал было пристроиться к компании и рассказать какой-то важный случай из своей жизни, но был изгнан раздосадованной Аббаной.