Лихие. Авторитет (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 8

Зрелище, которое встретило нас около заводоуправления, радовать не могло. Вокруг клубился народ. Такое ощущение, что все бросили работу и вывалили на улицу. Люди орали и махали руками, видимо, обсуждая результаты аукциона. И они были весьма злы. Кто-то умело заводил их, превращая в единую силу. Дело за малым. Осталось бросить спичку, и толпа вспыхнет, как порох. Правильно, ох и правильно я решил не дожидаться результатов конкурса. К руинам приедешь, пожалуй, пока все бумажки в Москве справят. И нас тут пока не ждут. Думают, что мы приличные люди, и будем чтить закон, позволив им тут организовать оборону и утопить прошедший аукцион с судах, апелляциях и кассация. Ну, конечно! Именно так все и произойдет!

Здание производственного объединения, бывшего филиала «Главтюменнефтегаза», которым и была совсем недавно нефтяная компания, оказалось простой невзрачной панелькой на три этажа. Никакого помпезного офиса тут еще никто не построил, ведь нефтянка страны находилась в глубокой коме, как, впрочем, и вся остальная промышленность. Долларовый дождь еще не пролился на безбрежные просторы Западной Сибири — мировые цены болтаются возле 20 долларов за бочку, с вывозом проблемы… Вот потому-то и выглядел офис компании мирового значения как обычный затрапезный трест в провинциальном городке. Он, собственно говоря, именно им и являлся. А то, что к нему только что прицепили Киришский НПЗ и несколько областных сбытов, на ситуацию никак не повлияло, потому что сделано было специально под приватизацию.

— Сергей Дмитриевич, я никак не пойму. Где тайга, где кедры и прочий гнус? Где эти… нефтяные вышки? — Руля подхватил меня под локоть, когда я чуть не провалился правой ногой в лужу. Вокруг был типичный городской пейзаж, который ничем не отличался от какой-нибудь Лобни. Панельки, разбитые дороги, серое давящее небо…

— Ты же из самолета видел все, когда на посадку заходили, — я подергал ногой, вроде не промок.

— Так то из иллюминатора… Совсем не то. А сургутянки? Как они?

Опять же окружающий нас пейзаж не радовал нас сибирскими красавицами. Девушки все были укутаны в шубки и пуховики — в апреле в Сургуте минус один градус. Отличная, бодрящая погодка!

— Телок в гостишке возьмем, попробуешь сибирских пельмешек, — заржал Штырь, обгоняя меня у проходной и распахивая дверь.

— Никаких телок! — отрезал я. — Сыпанут вам клофелина в водку и все, отряд потерял бойца.

— Куда? — путь нам перегородил вахтер в будке и турникет-вертушка. — Пропуска давайте.

— Нет у нас пропусков, — вежливо ответил я. — Мы так пройдем, дед. Мы эту компанию купили вчера.

— Я без пропуска не могу, — вахтер замотал башкой. — У нас порядок такой. Звоните секретарю, говорите, зачем пришли, и на вас пропуска выпишут.

— Ясно, — ответил я и кивнул Копченому, который шел сзади. Тот напрягся, и турникет, жалобно хрустнув, накренился набок. Он был приделан к полу анкерами, но, видимо, не слишком крепко.

— Я сейчас милицию вызову! — вахтер побагровел.

Он, как и вся эта проклятая каста, выгнанная из НКВД за недопоимку врагов народа, был уязвлен в самое сердце. Его власть над людишками закончилась. Теперь он не мог кого-то впустить, а кого-то не впустить. Он превратился в обычного человека. И это разбило ему сердце.

— Идем! — я не стал наслаждаться унижением этого осколка человека, хотя к вахтерскому племени имею давнюю и довольно сильную неприязнь. Они слишком близки к вертухаям, и имеют схожее, насквозь гнилое нутро. Вот и сейчас он бухтит что-то, поминая проклятых бандитов, и крутит диск телефона. Что ж, дед, тебя ждет сюрприз!

Я, Копченый, Штырь, Руля, Йосик, три юриста и десяток крепких лобненских парней в кожаных куртках пошли по коридору, плавясь под взглядами итээровцев, которые по какой-то непонятной причине еще работали, а не бузили на улице. Люди смотрели на нас с опаской, как на стаю бродячих собак, и они совсем не были похожи на пресловутую уборщицу из Газпрома, у которой украли сумку от Dior. На меня смотрели обычные советские люди в блузках с катышками и в костюмах с залоснившимися локтями. Они получали копеечную зарплату с задержкой, но неизвестность их все равно пугала. Они жутко боялись, что все станет еще хуже.

— Николай Петрович занят! — путь мне перегородила секретарша советского разлива — пышная тетка с химической завивкой и броским макияжем. — У него совещание!

— Какое у него может быть совещание? — искренне удивился я. — О чем ему совещаться? Он вещички упаковал уже?

Вся приемная посмотрела на меня в шоке.

— Н-нет! — растерялась секретарша и побледнела, встретившись взглядом с Рулей. Он задорно ей подмигнул и по-хозяйски открыл дверь, обитую дерматином.

— Зря! — с сожалением сказал я и прошел в кабинет, пока та держалась за сердце. Ну надо же! Весь комсостав в сборе. Да я и надеяться не смел на такую удачу.

Кабинет мне понравился. Просторный, отделанный деревянными панелями, висят вымпелы победителей соц.соревнований. Этакий совковый шик. И мебель мне тоже понравилась. Помпезный офисный вариант, купленный за валюту. То, что надо, когда у тебя сотрудники зарплату раз в три месяца получают. Впрочем, ради величия компании можно и потерпеть. И вообще, в стране кризис. Именно так говорили владельцы крупных московских бизнесов в конце 2008-го, когда сокращали треть головного офиса и покупали себе на сэкономленные деньги новый бизнес-джет.

— Кто вы такие? Кто вас сюда пустил? — возмутился крупный мужчина в золотых очках, который сидел во главе длинного Т-образного стола. Кстати, его кресло мне тоже понравилось. У меня и то похуже будет.

— Кто мы такие, ты и так знаешь, — спокойно ответил я, без разрешения придвинув стул к торцу длинной части стола. Я расстегнул плащ и поймал на себе удивленные взгляды. Нечасто в этот кабинет заходят люди в бронежилетах. Наверное, я первый.

— И ничье разрешение мне больше не нужно, — сказал я, когда присутствующие вдоволь насладились непривычным зрелищем. — Это моя компания, и это мой кабинет. А это мои сотрудники. Не правда ли, уважаемые?

Уважаемые сидели чуть теплей говна, а на их бледных лицах я читал гнев, изумление, страх, возмущение, интерес… О! Вот этого на заметку. Он явно просчитал ситуацию. Худощавый мужик лет сорока с лысиной в полбашки, которую и не думает закрывать кокетливым чубчиком. Напротив, стрижется коротко. Взгляд серых глаз прямой, уверенный, смотрит с ухмылкой. А раз сидит на совещании в этом кабинете, значит, не дворником здесь трудится. Остальные пока находились на этапе перехода от вышеперечисленных чувств к панике. Все-таки ватага братков, которые выстроились вдоль стены, могла нагнать ужас и на более смелую публику.

— Я звоню в милицию! — поджал губы Богунов. — Совсем распоясались!

— Не надо никуда звонить! — Руля ласково выкрутил его кисть. — С тобой люди пришли культурно побазарить за жизнь. Чего ты как неродной?

Директор покраснел, как рак. Сейчас рванет.

— Да что вы себе позволяте? Кто вы такие? Вон из моего кабинета! — заорал Богунов и вскочил с кресла, но Руля его вежливо усадил назад. На этом запал смелости у директора закончился. Мой охранник не стал красивей, чем был до этого.

— Да что ты, в натуре, беспокойный такой? — сказал Руля. — Тебя успокоить или, может, посидишь, послушаешь?

— Ну что же, — сказал я, когда Богунов угнездился в кресле с самым мрачным видом. — Кто мы такие? Вопрос прозвучал, и хоть он на редкость идиотский, я на него отвечу. Давайте знакомиться. Меня зовут Хлыстов Сергей Дмитриевич. Я приехал в этот город неделю назад и остановился в гостинице Нефтяник, в номере 302. Я имею отношение к компании «Геопром-Москва». Если вы помните, она выиграла аукцион, на котором была продана Сургутская Нефтяная Компания. Так что говорю еще раз. Это мой кабинет, или в будущем — кабинет одного из здесь присутствующих, но точно не твой, Николай Петрович. Тут твоего больше ничего нет. У тебя есть пакет акций, будешь деньги на сберкнижку получать, если компания вдруг прибыль принесет. Еще сможешь проголосовать на общем собрании акционеров. А пока начинай передавать дела. Прошу по-хорошему.