Под прицелом - Леонард Элмор Джон "Голландец". Страница 23

– Ладно, встретимся в Детройте, – продолжил Райан. – А потом что?

Нэнси улыбнулась:

– Не знаю. Чем ты хочешь заняться?

– Наверное, хочу немножечко передохнуть.

– Или поехать в круиз. В такой, о каком я тебе рассказывала.

– Могу купить себе катер.

– И машину, новую одежду, все, чего захочешь.

Райан кивнул, размышляя об этом.

– Почти все. – Он посмотрел на нее. – А ты? Тебе чего хочется?

Нэнси отхлебнула "Колд Дак".

– Ты действительно хочешь знать?

– Конечно, скажи.

– Может, в Голливуд поеду. По-моему, двадцати пяти тысяч хватит, чтобы роль получить.

– Ты серьезно?

– Почему нет? Найду себе продюсера. Хорошего, богатого.

– Вот так просто.

– По-моему, я смогу притвориться и почти каждого охмурить минуты за четыре.

– Ты хочешь сказать...

Она пожала плечами:

– Спорим, смогу.

– А играть ты умеешь?

– Притворяться умею, – сообщила Нэнси. – Вся игра только в этом и заключается, правда?

– Значит, ты не рассчитываешь, что мы будем вместе?

Нэнси снова пожала плечами:

– Не знаю. В данный момент мне не нужен любовник, Джеки. Мне нужен мужчина для взлома и проникновения.

Снова Джеки. Но он никак не отреагировал.

– Мне нужны деньги, – добавила Нэнси. – Если это нуждается в оправдании, то, по-моему, Рей мне должен. А для себя ты можешь отыскать любое оправдание, какое понравится. Я за твою совесть не отвечаю.

– Ладно. Хочешь, чтобы я все обдумал?

– Если не можешь прямо сейчас сказать "да" или "нет".

– Ты ведь какое-то время думала, а я нет.

– Все очень просто, – объявила Нэнси. – Либо хочешь это провернуть, либо нет.

– Я должен сначала взглянуть на дом, – сказал Райан. – Потом дам тебе знать.

– Завтра среда. Если деньги привезут в пятницу, у тебя не очень-то много времени.

– Может, смогу одолжить машину у того типа, на которого работаю. Завтра съезжу. Скажу, будто мне что-нибудь в городе надо.

– Чертов Рей! – произнесла Нэнси. – Забрал мои ключи, а то я дала бы тебе мою машину. Райан кивнул:

– Я слышал, что у тебя есть машина. – Он попытался представить, как она сталкивает с дороги двух парней, и хотел ее расспросить об этом, но заговорил о другом: – А если мне удастся завести твою машину?

– Без ключей?

– Дашь мне какую-нибудь проволоку, и сойдет.

У Райана был приятель, Бад Лонг, который научил его пользоваться проволокой: закоротить стартер, протянуть проволоку от батареи к катушке зажигания, обязательно зацепив ее с правой стороны, чтобы не пережечь контакты. Бад Лонг работал в кредитной компании в Детройте, в квартале Ливернуа, вокруг которого на мили тянулись стоянки отработавших автомобилей, и компания чаще всего выдавала ссуды на покупку машин. Когда покупатель запаздывал с выплатами или прикидывался, будто не получает уведомлений о платежах, Бад Лонг по ночам выезжал конфисковывать его машину с помощью проволоки. Иногда Райан или пара других ребят отправлялись с ним вместе помочь чем-нибудь, и Бад Лонг позволял им завести машину. Обычно они уводили ее, вот и все. Однако пару раз, когда их кто-нибудь замечал, приходилось поскорее удирать, оставив автомобиль с открытым капотом и торчащей оттуда проволокой, срезая на бегу углы, виляя между домами, мчась к стоявшей на соседней улице машине Бада Лонга. Однажды они получили в заднее крыло пулю из шестнадцатизарядного дробовика, но сумели уехать. (Бад Лонг сказал: "Наверняка сукин сын и за дробовик задолжал".)

Угонять машины с Бадом Лонгом было здорово и законно, по крайней мере с виду законно. Впрочем, Бад знал, что делает. Но потом пара других ребят принялась угонять машины без ключей, когда им хотелось куда-то проехаться, а никто их не подвозил, да и вообще глупо кого-то упрашивать подвезти. Райан несколько раз проехался с ними, когда они заезжали за ним. Приводили машину в центр города или туда, куда собирались поехать, и там бросали.

И вот как-то раз – в половине третьего ночи на Ист-Джефферсон возле завода "Юниройял" – тупой сукин сын Билли Моррисон, с которым катался Райан, швырнул из окна пустую пивную бутылку. А за полквартала позади них стоял полицейский автомобиль. Их поймали, обыскали, привезли в участок на Бобьен и обвинили в угоне машины. Райан позвонил старшей из двух своих сестер, Мэрион, которая была замужем за адвокатом, сообщил о случившемся, и его зять, добросердечный Карл, посоветовал Джеку посидеть в тюрьме – может быть, это послужит ему чертовски хорошим уроком. На следующий день Райану было предъявлено обвинение, и он не признал себя виновным. Был назначен залог в пятьсот долларов. Поскольку без помощи зятя он никак не мог заплатить залог, то провел восемь дней в тюрьме округа Уэйн. На дознании Карл беседовал с адвокатом Билли Моррисона, оба стояли, кивая друг другу, зажав кейсы под мышками, и, прежде чем Райан об этом узнал, ему с Билли Моррисоном предъявили другое обвинение – в незаконном вождении автомобиля – и отправили на утреннее заседание суда. Так как у них это было первое правонарушение, обоим дали год условно, и зять увез Джека обедать, чтобы "немножко поговорить".

А на следующий день – Райан считал это мировым рекордом по неудачному расчету времени – он опять оказался на утреннем заседании, только теперь сидел на огороженной со всех сторон скамье вместе с запойными пьяницами и цветными шлюхами, ожидая своей очереди предстать перед тем же самым судьей. На сей раз судили не Билли Моррисона и Джека Райана, а одного Джека Райана.

Время было рассчитано из рук вон плохо, к тому же добавилось жуткое, гнусное невезение самого что ни на есть наихудшего рода, потому что такого просто никогда не должно было произойти.

Он пошел с Карлом обедать, чтобы "немножко поговорить", потом сходил в кино и вернулся домой. Надо же было время от времени возвращаться домой.

Они по-прежнему жили в квартире в Хайленд-Парке – он, мать и в течение последних семи месяцев другая сестра, Пегги, со своим мужем Фрэнком, который работал в пекарне в ночную смену. Райан снова спал на диване в столовой.

Когда он пришел, все трое были дома. Мать рассказала ему, как она беспокоилась и как Карл ей велел не навещать его в тюрьме и не ходить в суд на слушание его дела. Джек знал, что они уже пообедали. (Они обедали в половине шестого, так как Фрэнк должен в четверть седьмого идти на работу, а он любил посидеть, посмотреть телевизор, пока обед переваривается.) Ему ничего не оставили, просто не знали, что он вернется домой.

Райан видел, как мать заглянула в свою сумочку, а потом спросила Фрэнка, не одалживала ли она ему пять долларов на прошлой неделе. Два раза повторила вопрос, так как Фрэнк смотрел телевизор, сидя перед ним в футболке, с жилистой шеей и взбитыми в высокий кок темными волосами. Рядом с ним сидела сестра Пегги, выпрямившись, держа во рту шпильки, закалывая зачесанные вверх волосы. Наконец Фрэнк ответил, что уже вернул долг, и тогда Райан заявил, что деньги у него есть.

Мать посоветовала ему пойти не в "Мэйджор", а в "Сэйфвей", потому что на той неделе трехфунтовый бифштекс там стоил доллар десять центов. Еще добавила, что там же проходит распродажа свиных отбивных, и если он увидит хороший кусочек, и если у него хватит денег, то в воскресенье можно будет приготовить отличный обед, а Фрэнк принесет пирог. Еще он помнит, как мать сказала, хорошо бы поблизости был супермаркет "Эй энд Пи", а когда уже выходил в дверь, сестра отозвалась: "Эй энд Пи" хороший супермаркет, да только почтовых марок там никогда не купишь.

Джек не пошел в "Сэйфвей". Он зашел в бар на Вудворт возле "Севен Майл" и выпил пива. Может быть, дома в это время все еще толковали про супермаркет "Эй энд Пи".

Райан помнил, как было раньше: отец сидит в столовой, раскладывает пасьянс, мать в гостиной, где включено радио, – худощавый мужчина с гладко зачесанными волосами и начинавшая толстеть леди. Они почти никогда не разговаривали друг с другом. Мать заводила речь про истертый линолеум или упоминала, что видела симпатичное платье для Пегги к выпускному вечеру, а отец отвечал: "Угу, ладно. Отлично", сидя в сигаретном дыму, вьющемся у его прищуренных, опущенных на карты глаз.