Улисс. Том 2 - Джойс Джеймс. Страница 8

Эх!

Когда у них это дело, они словно сатанеют. Мрачное дьявольское выражение. Молли говорит, любая вещица кажется в тонну весом. Или вдруг почеши мне пятки. Ага, ага, вот так! Ах, как чудесно! Со мной такое тоже бывает. Полезная передышка своего рода. Интересно, не вредно ли в эти дни быть с ними. С одной стороны, безопасно. При них молоко скисает, скрипичные струны лопаются. Где-то еще читал, в саду цветы вянут. Говорят если на ней цветок быстро вянет значит кокетка. Да они все. Пожалуй она заметила что я. Когда на это настроен, почти всегда это подвернется. Понравился я ей, что ли? Они всегда смотрят как одет. Если он за кем ухаживает, тут же это определят: при воротничке, при манжетах. А что точно так же петухи львы или там олени. А иногда вдруг им нравится, если галстук или еще там что не в порядке. Брюки? А вдруг бы я в тот момент, когда я? Нет-нет. Надо деликатно. Не любят, когда грубо набрасываются. Поцелуй во тьме и вечная тайна. Что-то она нашла во мне. Интересно что. Уж лучше я, чем какой-нибудь рифмоплет, волосенки мажет медвежьим салом, над десным оком завиточек приклеен. Для помощи джентльмену в литературных. В моем возрасте уже надо следить за внешностью. В профиль я к ней не поворачивался. Хотя тут не угадаешь. Хорошенькие за уродов выходят. Чудище и красавица. Потом я уж не совсем как-никак Молли. Сняла шляпу показать волосы. Поля широкие. С такими покупают прятать лицо, если кого знакомого встретит, опустит голову или станет нюхать букетик ах как пахнет. От волос во время любви. Очески Молли я продал за десять шиллингов, когда бедствовали на Холлс-стрит. А что такого? Или допустим он ей даст денег. Что такого? Одни предрассудки. Она стоит и десять, и пятнадцать, и фунт. А то все за так. Почерк и тот нахальный. Миссис Мэрион. Адрес-то я не забыл на письме, а то может как с той открыткой, что послал Флинну? А однажды пошел к Дримми и галстук забыл надеть. Но тогда это сцена с Молли меня расклеила. Нет помню написал. Ричи Гулдинг, тот не такой. Все взвесит. Странно, мои часы остановились в полпятого. Пыль. Маслом из акульей печенки их смазывают. Я бы и сам мог. Дешевле. Может, это точно в момент, когда он с ней?

Да, он был с ней. В ней. Она с ним. Заделано.

Эх!

Мистер Блум аккуратно расправил влажный подол рубашки. Все эта хромая бестия. Становится липко, зябко. Последствия не очень приятны. Что делать, надо же как-то разрядиться. Их это не смущает. Может даже им льстит. Потом домой, к вечерней булочке с молочком, перед сном прочтет молитву с детишками. Что, не такие они? Увидишь ее какая есть, и все испорчено. Тут требуются декорации, костюм и грим, позы, музыка. И имя важно. Амуры актрис. Нелл Гвинн, миссис Брейсгердл, Мод Брэнском. Поднимается занавес. Лучезарное серебро луны. Выступает дева с задумчивым лоном. Приди в мои объятия, сладость моя. Но все-таки чувствуется. Придает силы человеку. В чем вся тайна этого дела. Хорошо я там у стенки отлил выйдя от Дигнама. Сидр. Иначе не вышло бы. А после тянет запеть. Лакауз эсант [15], тара-тара. Допустим, я бы заговорил с ней. О чем только? Лучше не начинать разговор когда не знаешь чем кончить. Задай вопрос, они тебе другой. Хороший выход если видишь завяз. Конечно, это приятно, если ты ей: добрый вечер, и сразу видишь она тоже идет навстречу: добрый вечер. Ох, но как вспомню тот вечер, когда чуть-чуть не заговорил с миссис Клинч на Аппиевой дороге, принял ее в потемках за. Ужас! А в другой вечер девка на Мит-стрит. Заставлял ее повторять всякую похабень. Она коверкала, конечно. Моя жожо, называла свою. Редко найдешь, которая бы. Хо-хо! Пока не свыклась ей наверно ужасно, когда заговорит с кем-то, а тот ноль внимания. Поцеловала руку, когда дал ей лишних два шиллинга. Автоматы. Нажмешь кнопку – птичка чирикнет. Но все-таки лучше б не называла сэр. А какие у нее губы в темноте, о! Женатый мужчина со свободной девицей. Вот что им самое приятное. Отнять у другой ее мужчину. Или хоть послушать про это. Во мне нет такого. Не стал бы связываться с чужой женой. Объедки с чужой тарелки. Как у того типа в трактире, хрящи непрожеванные. А презерватив все еще у меня в бумажнике. Из-за чего половина проблем. Но может же однажды стрястись, правда? Входишь. Все приготовлено. Я тут вздремнула. Что? Хуже всего начало. Меняются как по волшебству едва увидят что не в их вкусе. Вопросы: а вы любите грибы, это значит, знала кого-то кто. Или: а как вы думаете, что он, кто-то там, этим хотел сказать, когда вдруг раздумал и перестал. Но если уж ты всерьез, так и говори, мол, хочу, или в этом роде. Раз уж решил. И она. Вроде обидь ее. А потом загладь. Сделай вид как будто чего-то до смерти хочешь потом как бы откажись ради нее. Это им льстит. Наверняка она думает про кого-то другого все это время. Ну и что? Как выучилась думать с тех пор и думает, не про того, так про этого. Первый поцелуй все решает. Роковой миг. Пружинка какая-то разжимается. Вся сразу млеет, хоть держится, а по глазам видно. Первый порыв не сравнить ни с чем. Помнится до смертного часа. У Молли, это когда ее лейтенант Малви поцеловал за садами, под Мавританской стеной. Пятнадцать, по ее словам. Но уже груди были вполне. А после крепко заснула. После обеда в Гленкри когда ехали домой через гору Фезербед. Скрипела зубами во сне. Лорд-мэр на нее очень поглядывал. Вэл Диллон. Апоплектик.

Вон она там, с ними, глядят фейерверк. И у меня фейерверк. Подымется ракетой, опадет плетью. А ребятишки, похоже что близнецы, только и ждут каких-нибудь происшествий. Хочется быть взрослыми. Наряжаются в мамашины платья. Будет время, еще поймут, как все на свете устроено. А эта растрепанная чернушка с негритянскими губами. Так и знал, что она умеет свистеть. Подходящие губы для этого. Как у Молли. Та шикарная шлюха у Джеммета странно отчего у нее такая вуаль короткая, только до носа. Будьте добры, вы мне не скажете время? Скажу в свое время, где-нибудь в укромном местечке. Если толстые губы, каждое утро сорок раз повторять: пруды, призмы. И очень ласковая с младенцем. Со стороны видно. Конечно они чувствуют животных птиц маленьких детей. Это по их части.

Когда шла по пляжу, не оглянулась. Не снизошла. Те приморские красотки. Красивые у нее глаза, ясные. Это скорей белки создают впечатление, зрачки не так важно. А все-таки знала она, что я? Наверняка. Так кошка вспрыгнет где не достать собаке и глядит на нее. Женщины всегда остерегаются таких как наш Уилкинс в школе, рисует Венеру, а у самого так и выпячивается. Может, это и есть невинность? Бедный кретин! Жене его авансом полное обозрение. Они в жизни не сядут на свежевыкрашенную скамью. Все вокруг обшарят глазами. Заглянут под кровать неизвестно зачем. Все время ищут чего-то остренького. И сами востры как иголки. Говорю Молли что этот встречный на углу Кафф-стрит был приятной наружности, показалось, он ей понравился, а она отвечает, у него же вместо руки протез. И правда. Как это у них так выходит? Секретарша у Роджера Грина поднималась по лестнице через две ступеньки, чтобы кто сзади видели бы всю канцелярию. Передается от отца, то бишь от матери, к дочери. В крови у них. Милли, например, сушит свои платочки на зеркале, чтоб не гладить. Лучшее место для рекламы, если что-нибудь дамское, это на зеркале. Или когда послали ее забрать шотландскую шаль от Прескотта, не забыть кстати про объявление для него, на обратном пути спрятала сдачу в чулок. Догадливая плутовка! Никто ее этому не учил. Идет с какой-нибудь ношей, несет изящно, легко. Такие мелочи привлекают мужчин. Когда руки красные, поднимет в воздух, помашет, чтобы кровь отлила. Это кто ж научил тебя? Никто. Мне няня сказала. Их и учить не надо! Однажды когда годика три было, уселась за туалетным столиком Молли, на Западной Ломбард-стрит, уже съезжать собирались. Я класивая! Маллингар. Кто знает? Так на свете устроено. Студент молоденький. Но что бы ни было уже твердо на ногах не то что эта сегодня. Хотя и эта ого-го штучка. Боже, до чего мокро. Черт, еще как. Ножки кругленькие. Чулочки прозрачные, натянутые – вот-вот лопнут. Не то что то чучело. А. Э. Чулки гармошкой. Или та что на Грэфтон-стрит. В белых. Фу! Толстомясая.