Деньги или закон - Леонов Николай Иванович. Страница 45

Майор Дубов прибыл во двор офиса одновременно с машиной, в которой находились Гуров и Крячко. Они еще не пришли в сознание. Узнав, что Бестаева среди задержанных нет, майор чуть не упал в обморок. Решил было «задержаться», чтобы результаты операции доложили хозяину без него. Но он был опытный мент и понял: концы можно убрать только одним способом, и сделать это может только он сам. Майор загнал машину в гараж, забрал у сержанта автомат, прикрыл дверцы гаражного блока и расстрелял в упор обоих сержантов и водителя, запер гараж и побежал к Туру.

Тот выслушал доклад спокойно, чем удивил майора.

– Раненых офицеров отвезите в Склифосовского, я туда позвоню, вас примут по высшему разряду. Чего хочешь делай, майор, но милицейскую машину необходимо отогнать за город, взорвать и сжечь. Она никакой экспертизы не выдержит. – И совершенно неожиданно успокоил майора: – Да ничего страшного не случилось, имели трех врагов, теперь остался один.

– Но полковник Гуров… – забормотал майор.

– Он не наш человек, ему полезно отдохнуть, не лезть в пекло.

Когда результаты боя в самом центре города доложили генералу Орлову, он ответил категорично:

– Живы, черепушки не пробиты? Значит, выживут! А все остальное – собачий бред! Такого не могло случиться никогда. Два лучших офицера дали подойти к себе сзади и оглушить себя, как кухарок! Нет! Вы мне можете выставить тысячу свидетелей, а я утверждаю, что такого произойти не могло!

Генерал вызвал к себе Нестеренко и Котова, сухо пересказал содержание рапортов.

Котов почему-то улыбнулся, а Нестеренко сказал:

– Такого произойти не могло.

– Как выражается Лев Иванович, это вряд ли.

– Я говорю, исключено, а не вряд ли, – набычился Нестеренко.

– Ты меня не учи, сопляк. Я знаю все, что там произошло. Я на это отделение давно гнилой зуб имею. Сотрудников отделения к работе не привлекать. Я сам скажу начальнику отделения, почему он полковник и кем станет в ближайшее время. У вас имеются два оперка… Тиша… Миша… Установить круглосуточное дежурство в палате. И передайте Константину, это начальник или главврач, черт их там разберет, что с него должок двадцатилетний имеется… Не стесняйтесь, так и передайте… Если он парней на ноги быстренько поставит, я его прощу.

Заместитель министра генерал-полковник Владимир Сергеевич Ушаков пригласил к себе Орлова. За огромным полированным столом хозяин отодвинул для гостя стул, сел рядом, бросил на стол золотую папку неподшитых бумаг.

– Быстро накопилось, – сказал Орлов, тыкая толстым коротким пальцем в неровно лежащие листы. – Думаю, если собрать все наградные листы и благодарности, которые ребятам объявляли, но напечатать поленились, получится больше.

Генерал-полковник служил в различных родах войск и на разных должностях. Он не знал Орлова, слышал о нем и, суммируя все, особенно высказывания людей, которые ругали или хвалили старого генерала, отчетливо понимал: протечет время, придут новые, блестяще образованные и умные, но таких, как Орлов, новая генерация родит не скоро. Таких мастеров можно сравнивать с актерами. Звезд много, но они не теряются среди других, светят не ярче, размером не крупнее, они просто иные.

Ушаков стеснялся начинать неприятный разговор, суетился с чаем, переставлял чашки.

– Тебе минул полтинник? – хозяин кабинета был старше и по званию и по должности, но обращение Орлова к заму на «ты» было закономерным.

Орлов, как говорят менты, был человеком с земли, и даже не это дало право начальнику главка обратиться к замминистра на равных.

Орлов почувствовал: новый зам – свой человек.

– Вчера… – начал хозяин и открыл бар.

– Не ко времени, – Орлов махнул рукой. – Ты понимаешь, Володя, нас мало, мы обязаны беречь друг друга. Я тебя третий раз в жизни вижу, однако верю. Почему?

– Вы сыщик, Петр Николаевич.

– Ну и что же, интересно, пишут? – Орлов, стесняясь, прикрыл ладонью зевок. – «Бестаев был практически схвачен доблестным нарядом отделения, когда в дело вмешались взявшиеся невесть откуда полковники главка, начали давать указания, нападавшие опомнились, открыли огонь из восьми стволов, в результате чего офицеры главка были сбиты с ног, экипаж отделения погиб».

– В различных вариантах примерно так, – сказал замминистра.

– Я пишу рапорт на ваше имя, товарищ генерал-полковник, прошу по факту провести служебное расследование. Некоторые события явно не вяжутся между собой. К примеру, Бог меня простит, но я никак не могу понять, каким образом рядовые были застрелены, а офицеры лишь оглушены?

– Версия просматривается достаточно просто, Петр Николаевич.

– Если вы имеете в виду предательство Гурова и Крячко, то об этом никто не посмеет подумать, а не только написать, – резко ответил Орлов.

– Однако посмели. Малограмотные люди, но достаточно убедительно.

– Жильцы дома? – спросил Орлов.

– Нет, находившиеся на бульваре, – ответил Ушаков.

– Открытое лжесвидетельство. Я это место прекрасно знаю. С бульвара не видно, что происходит между скопищем машин. С обеих сторон стреляли, этот уникальный свидетель не ткнулся носом в траву, оказался акробатом и забрался на дерево?

Генерал-полковник рассмеялся, ответил:

– Дорогой Петр Николаевич, я же не говорю, что верю в свидетельские показания, лишь упомянул, что таковые существуют.

– Интересно, как вы себе представляете скоротечный огневой контакт на узкой улице, и где именно должны находиться желающие остаться в живых свидетели?

Прокурор неожиданно уперся и заменить своего помощника Федула Драча, который вел дело, отказался. Имелись три свидетеля, чьи показания порочили мужчин, одетых в штатские костюмы. Но стоило материалам переехать из отделения милиции в прокуратуру, как двое из троих свидетелей исчезли, третий разговаривал с Драчем минут двадцать, попросил отвести его в туалет. Вернулся он в кабинет с сильным запахом алкоголя, быстро начал пьянеть, через сорок минут оказался совершенно пьяным. Драч хотел было отправить свидетеля в вытрезвитель, но узнал, что в Москве вытрезвители закрыты.

Не обязательно тридцать лет работать в милиции и прокуратуре, чтобы разобраться: обвинения против Гурова и Крячко слеплены на скорую руку, причем «лепилы» так торопились, что не могли разобраться, какая у них правая рука, а какая левая.

Через сутки на загородном проселке обнаружили остов обгоревшего «уазика» и три трупа, которые с трудом удалось идентифицировать: два сержанта и водитель. Мафия – структура неоригинальная, пожар начинала с подвала, первыми погибли рядовые бойцы, даже не бойцы, просто люди, не знающие, на чьей стороне они воюют. Генерал Орлов, уверенный, что его уже ничем не удивишь, неожиданно понял: он работает если не в стане врага, то не только друзей, но просто единомышленников у него в Министерстве категорически мало.

Раньше он добегал от лифта до кабинета максимум за минуту, на ходу козыряя и хлопая своих коллег по плечам. Сегодня на этот же путь он затратил чуть ли не полчаса. Он почувствовал перемену не сразу, но начал отмечать, кто его останавливает, жмет руку, почему-то начинает интересоваться здоровьем супруги, берет под руку, отводит в сторону и начинает идиотский разговор о футболе. Только единомышленники пробегали мимо, небрежно махнув рукой, сказав нечто нечленораздельное.

Орлов понял, остановился, перегораживая грузной фигурой коридор. Смерть сержантов, плохо организованный взрыв «уазика» подорвали первую ступеньку во дворце мафии. За повод овчарки, тянущей по следу, держится генерал Орлов.

Как наводчица Настя обладала неоспоримым преимуществом, она больше походила на нескладного пацана, чем на женщину. Она работала на кухне в поместье Турова, когда и кухни фактически еще не было. Помещение существовало, были подведены все коммуникации, а кухню заказали в Германии, но Тур не проследил, и представитель заказчика оказался обыкновенным русским жуликом. Воспользовавшись отсутствием хозяина, заказчик взял наличные деньги, объяснив, что лично оно получится и быстрее и вернее, уж больно много было у новомодного агрегата наименований. Жулик объяснил, мол, каждая мелочь должна иметься в наличии, и каждая деталька к своей родной должна подойти, необходимо все проверить на месте, иначе произойдет путаница, какой-нибудь фитюльки не хватит, и будем мы ждать ее прибытия до второго пришествия.