Усмиритель душ (СИ) - "Priest P大". Страница 155

Всё было предрешено. И исправить это не представлялось возможным, оставив человечество в живых.

Нюйва горевала безостановочно в течение сорока девяти дней. Глиняные человечки уже успели покорить горы и пересечь реки и моря. Сменилось несколько поколений, и Нюйва услышала странный звук: обернувшись, она поняла, что люди начали объединяться в племена вокруг своих маленьких костров. Мужчины и женщины одевались в шкуры животных, а дети играли с детьми: в глазах богов все они выглядели одинаково.

Закрыв глаза, Нюйва всхлипнула. Куньлунь и его кот беспомощно стояли рядом, не в силах понять её печаль.

Материнский инстинкт не обманешь, и первой матери было невыносимо жаль своих детей.

Упросив о помощи Фу Си, она позаимствовала у неба три тысячи звёзд, и тридцать три дня они вдвоём трудились над Великой Печатью, что закрыла землю подобно гигантской сети.

Владыка Куньлунь восседал в стороне, держа на коленях своего кота. Он не знал, что под землёй скрывается столько пламени: разъярённое, оно ревело и выло от ярости, но никто ничего не слышал. Те же, кому довелось лицезреть это пламя, понятия не имели о том, что на их глазах произошла битва страшнее, чем те, в которых схлестнутся боги и люди много лет спустя.

Наконец, Фу Си сотворил восемь триграмм [3], и с их помощью Великая Печать отрезала преисподнюю от остального мира. А затем Нюйва попросила у Куньлуня ветвь священного древа и посадила перед Великой Печатью, и назвала глубины ада «нечистыми землями».

После этого Куньлунь больше никогда не видел Фу Си в живых.

Когда преисподняя была запечатана, внутри у лорда Куньлуня образовалась пустота. Древнее зло в глубинах ада пылало подобно лесному пожару и без должного присмотра грозило катастрофой всему живому, но в то же время оно было свободным и страстным, и без него Куньлуня охватила тоска.

Не в силах выразить её словами, Куньлунь заплакал, и его слёзы обратились рекой Янцзы.

Фу Си пропал, и Нюйва осталась одна: прогуливаясь по своим землям, она наблюдала за течением времени, за своими детьми и их трудностями, и вместе с ними росла и её тревога.

А затем она удалилась в уединение, а Куньлунь возвратился на свою гору. Следующую сотню лет, проходя мимо запечатанного входа в преисподнюю, он смотрел на посаженную там сухую ветвь священного древа. Время шло, и Куньлунь взрослел, и со временем понял, что было закрыто за Великой Печатью, и почему Нюйва так поступила. И пусть его и одолевало любопытство, Куньлунь никогда не пытался проникнуть за Великую Печать.

Ему было никак не забыть, чем пожертвовал великий Фу Си, чтобы её сотворить. Сколько крови он пролил, создавая восемь триграмм. Нельзя было позволить его усилиям пропасть зря.

Однако три «червя», семенами посеянные в человеческом теле, продолжали расти. Люди становились правителями и святыми. За падением Шэнь-нуна [4] последовал восход Жёлтого Императора и его битва с богом войны Чи Ю. Вихрь грядущего бедствия постепенно и неизбежно затягивал всех населяющих мир существ.

А с момента исчезновения трёх властителей древние земли больше не видели ни одного спокойного дня. Люди жили благочестиво и стойко, с теплом и радостью, и всё с той же неизбежной потребностью в кровопролитии и войнах, как и любые другие звери.

Они были подобны богам — но и демонам тоже. Двойная натура наделила их несравненной способностью испытывать эмоции, и люди изобрели сотни новых чувств: зависть, упрямство, сдержанность… И несовместимые друг с другом любовь и ненависть.

Тех, кто жил в этих краях с самого их рождения, больше нигде было не видать.

Именно тогда владыка Куньлунь понял, чего так боялась Нюйва, несмотря на звонкую похвалу небес.

Когда Паньгу разрубил своим топором первозданный хаос, тот распространился по вселенной и остался в ней, претерпевая постоянные изменения. Великая добродетель, зло, мудрость, доблесть: все придут в этот мир, высокомерно задрав нос, а уйдут — в тщету и пустоту.

Столбы дыма возвестили о начале войны в тот же миг, когда на небесах собрались облака: птица Пэн [5] улетела на запад и больше никогда не возвращалась. Это была первая великая война между богами и демонами, но Куньлунь предпочёл остаться в стороне и невольно предрёк этим собственную судьбу. Миллионы лет он оставался в стороне от мира, и его сердце было незамутнённым и чистым, но теперь он впервые в жизни ощутил всплеск горя и невыносимого одиночества.

Чи Ю, приняв своё неминуемое поражение, явился к подножию горы Куньлунь. Владыка Куньлунь закрыл перед ним врата и отказался с ним видеться, но великий [6] бог войны пошёл напролом, собственным лбом проложив себе дорогу на склонах заснеженной горы. Одежда его износилась, а следом тянулся кровавый след, и в конце концов Чи Ю выглядел словно цветок галсана, способный прорасти и выжить даже среди вечных снегов. Своим подвигом он надеялся умолить Куньлуня вспомнить о гоблинах и волшебном народе, рождённом на этой горе, и защитить их, когда его не станет.

Но Куньлунь всё так же отказывался его видеть, и Чи Ю тем же путём вернулся обратно к вратам у подножия горы. Бога гор это не тронуло.

Куньлунь слишком много времени провёл в мире льда и снега, и его сердце обратилось таким же промёрзшим камнем, что устилали тропы его горы. Однако его чёрный кот принадлежал одному из волшебных народов, и его неумолимо тянуло к прародителю. Подобравшись поближе, кот лизнул окровавленный лоб Чи Ю.

К тому времени, как владыка Куньлунь об этом узнал, было уже слишком поздно. Величественного бога гор, как и Нюйву, ждала судьба, который он всем сердцем желал избежать.

Но и ему было не под силу сойти с тропы, первый шаг на которой уже свершился.

_____________________

[1] Вольный перевод классического текста «Исторические летописи Трёх и Пяти» (имеются в виду три властителя и пять императоров — легендарные правители древнейшего периода истории Китая, относящегося к третьему тысячелетию до нашей эры).

[2] По китайской легенде пять священных пиков, вместе с четырьмя сторонами света, возникли от туловища с конечностями Паньгу — первого человека на Земле.

[3] Восемь триграмм (кит. упр. 八卦, пиньинь bāguà, багуа; рус. «восемь гуа») — этап исходного космогенеза в представлении китайской философии. Восемь триграмм гуа используются в даосской космологии, чтобы представить фундаментальные принципы бытия. Триграмма — особый знак гуа, состоящий из трёх яо — линий, сплошных или прерывистых. Все возможные комбинации трёх яо образуют восемь триграмм.