Испанский рассвет - Уокер Бу. Страница 4

Лучшие песни всегда приходили из ниоткуда, словно по мановению волшебной палочки. До конца это чувство не забыто, но оно лишилось прежнего накала. После ухода из коллектива желание писать или исполнять музыку почти полностью пропало – счастливые дни юности остались далеким воспоминанием, а «Мартин» скучал в шкафу, собирая пыль. Но когда доктор Карр посоветовала доверять собственным инстинктам, все сразу встало на свои места. Бакстер увидел в этом знак. Главное – правильно его прочитать, отбросив преследовавшие в последнее время сомнения.

Он вошел в столовую. Мия уже сидела за обеденным столом перед шахматной доской с незаконченной партией. На другом конце стола красно-желтый букет полевых цветов, собранный накануне во время вечерней прогулки, норовил фейерверком вырваться из вазы.

– Пешка на b5. Твой ход, – сказала она, не поднимая головы.

Бакстер сел напротив нее и уставился на доску. Шахматы он подарил ей на прошлое Рождество, полагая, что игра – хороший способ провести вместе время. Кто мог представить, что в Мии проснется такая сильная страсть к игре! Она с головой ушла в просмотр обучающих роликов на ютубе, посвятив этому сначала все рождественские каникулы, а потом еще несколько месяцев своей жизни. Каждый день после школы она смотрела видеоуроки. Бакстер уже давно перестал поддаваться. Он научил ее всему, что знал сам. А вчера вечером Мия обыграла его за шесть ходов.

– Может, обсудим твой разговор с мисс Меккой? – спросил Бакстер как бы невзначай.

– Может, не надо? – Мия выразительно глянула на него и снова склонилась над доской. А потом начала напевать себе под нос. Эта привычка появилась у нее несколько недель назад, и доктор Карр считала, что таким образом Мия отстранялась от происходящего вокруг.

– Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать эту тему. Только дальше откладывать разговор нельзя, сама знаешь. – Он не имел ни малейшего представления, с чего начать и насколько глубоко вдаваться в подробности, но в том, что момент настал, Бакстер не сомневался. Три года жизни в постоянном страхе были веской причиной. – Почему ты мне сразу не рассказала?

Она пожала плечами.

Бакстер перенесся мыслями в тот день, когда узнал, что станет отцом. Известие о беременности Софии стало полной неожиданностью. Софии оставалось жить пять лет. Поженились они два года назад и, конечно же, думали завести детей, но лет эдак через десять. Бакстер активно гастролировал со своей группой «Кактус роуд», собирая большие концертные площадки. Долгие годы скитаний с оборудованием из одного прокуренного ночного бара в другой остались в прошлом.

Огорошила София его тогда знатно. Однажды вечером после выступления в концертном зале «Орландо» она спросила Бакстера совершенно обыденным тоном, как если бы интересовалась, что он будет на ужин, суши или том ям: «В фургоне найдется место для люльки?»

Радость его была искренней. Он подхватил Софию и начал кружить по комнате, весело напевая: «Я скоро стану отцом! Ты станешь мамой!» Просто любая незапланированная беременность не всегда вписывается в привычный уклад жизни. София сопровождала коллектив на всех гастролях и постоянно была рядом. Такой расклад Бакстера вполне устраивал. С появлением же малыша могли возникнуть неожиданные сложности.

Следующие несколько месяцев Бакстер серьезно думал о том, чтобы вообще уйти из группы. В душе кипела буря. Когда-то музыка стала его спасением, и с тех пор он служил ей верой и правдой. Бакстер переживал, что если уйдет из коллектива, то подсознательно виноватыми назначит Софию и Мию.

А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.

Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность – оставить все без изменений. Сколько раз он сам сидел в детстве без ужина? Сколько раз перемешивал в тарелке макароны, кетчуп и соленые огурцы, чтобы хоть чем-то набить желудок? Он не допустит, чтобы его дочь испытала чувство голода!

София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?

Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.

– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.

Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.

– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.

«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.

– Да. Что маму убили.

Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:

– Все верно.

– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…

– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?

Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.

– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.

Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.

«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».

Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.

– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?

Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:

– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.

Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?

– Где он теперь?

– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.

Бакстеру казалось, кто-то другой произносит эти слова. Как такое вообще могло случиться в их жизни? А все потому, что любовь к музыке была для него превыше всего. Поехал бы сам за этой проклятой бритвой…

Бакстер прижался лбом ко лбу дочери.

– Прости меня.

– Я не рассказала тебе, что все знаю, так как не хотела тебя расстраивать.

Он тяжело вздохнул. Кровь прилила к лицу.