Плата за жизнь - Леонов Николай Иванович. Страница 14

– Течет, – согласился Гуров. – Но в конкретном случае ваших людей умышленно содержали в отделении вместе с временно задержанными. Так что информация уехала поутру, когда мелких хулиганов выпустили.

– Вы обо мне заботитесь?

– Профессия. Перейдем к делу. У вас нет новостей по поводу завербованного мента?

– К сожалению. Но у меня имеется очень интересная информация о готовящейся сходке.

– Я весь внимание. Говорите.

Словно великий актер, Харитонов выдержал паузу, наконец заговорил:

– Сходка назначена на двадцатое. Съезд в двенадцать дня, место назовут лишь в девять утра.

Гуров молча кивнул. Харитонов был несколько разочарован сдержанной реакцией сыщика.

– Условия следующие. Каждый авторитет присылает своего представителя, иметь подлинные документы запрещено. Никаких водителей или иного сопровождения, сам за рулем, и точка. Предупредили, телефонной связи не будет.

– Все верно, а с телефоном дураки, – обронил Гуров. – При сегодняшнем техническом уровне каждый будет иметь связь. По телефону вряд ли сказали бы важное, однако какую-то информацию можно было бы получить. А так каждый будет вести переговоры с шефом по своему каналу. Важная, второстепенная, вся информация минует контроль. Вы, Борис Михайлович, принимали участие в составлении программы?

– Лишь частично.

– Врете. – Гуров допил кофе, поставил чашку. – Запомните на будущее: меня обмануть трудно, а лично вам – невозможно. Составляли программу вы, а по телефону выслушали лишь пожелания и замечания.

– Откуда такая уверенность?

– Профессия. Продолжайте. Вы, естественно, принимаете участие.

– Конечно. Кого еще Ямщиков может послать?

– Информация интересная, не более того. Вернетесь, расскажете, как прошло совещание на высшем уровне. Больше ничего?

– Все, господин полковник.

– Тогда с Богом. Желаю удачи!

Когда Харитонов ушел, Гуров еще долго сидел за столом, курил, разглядывал стоявший у стены сервант с посудой.

Вечером министерство пустеет, работает лишь дежурная часть, еще в нескольких кабинетах горят окна.

В кабинете Орлова, кроме самого генерала, верхом на стуле сидел Станислав Крячко, Гуров по привычке расхаживал от стены к окну и обратно.

– Лева, присядь, не мельтеши. – Орлов помахал ладонью перед глазами. – Мешаешь сосредоточиться.

Гуров присел на подоконник, закурил. Молчали. Думал только генерал, Гуров пришел с готовым решением, а Крячко зря никогда не напрягался, знал, начальники обратятся к нему лишь из вежливости. Он в ответ схохмит, получит достойный ответ, затем приказ: когда, где, что именно полковник Крячко должен сделать. Так зачем, спрашивается, напрягаться, думать, когда надо просто подождать?

– Так, ясненько. – Орлов повернулся к Гурову, указал на стул: – Сядь сюда, я тебе не мартышка, чтобы крутиться.

– Слушаюсь, мой генерал. – Гуров пересел.

– Значит, ты хочешь заменить Харитонова и сам взглянуть на собравшихся, выслушать лично.

– Обязательно.

– Ты считаешь, полученная информация заслуживает того, чтобы рисковать твоей жизнью?

– Информация о совещании и внешние приметы собравшихся, конечно, не заслуживают.

Крячко не сдержался, сказал:

– После конца съезда, на выезде, мы их всех задержим, проверим, установим личности, сфотографируем на память, фальшивые документы отберем, еще за решеткой продержим, пока прокурор не охрипнет.

– Умница. – Генерал кивнул Крячко, посмотрел на Гурова. – Станислав, я всегда ценил твою сообразительность, знал, ты трезвый мужик, а не авантюрист.

– Спасибо, Петр Николаевич, только не стоит восстанавливать против меня начальство, – сказал Крячко.

– Ты взгляни на него. Он неподвижен и молчалив, словно Будда. Бьюсь об заклад, что он нас и не слушает.

– Слушает, – сказал Гуров. – Просто он ждет, когда вы кончите изрекать истины и спросите: Лева, что у тебя на уме?

– Лева, что ты думаешь? – спросил Орлов.

– Я полагаю, что, используя мое присутствие среди авторитетов, можно установить, в Москве иуда или в командировке. А если в Москве, то при удачном раскладе установить точно, кто из двоих.

Орлов и Крячко переглянулись.

– Поясни, – сказал генерал.

– Завтра ты пишешь приказ о командировании Гурова в Омск, Томск, Челябинск. Я уезжаю двадцатого, в двенадцать я приезжаю на съезд. К концу рабочего дня генерал Орлов в присутствии одного из подозреваемых «проговаривается», что сыщик Гуров находится не в Мухосранске, а на слете авторитетов. По установленному каналу связи Станислав сообщает мне, что «выстрел» сделан. Утром я слежу за реакцией окружающих. Если один из авторитетов узнает, что среди них сыщик, то обязательно проявится. И я данный факт, конечно, засеку, и, пока он будет крутить головой и выяснять, кто есть кто, я сяду в автомобиль и уеду. Если первый день пройдет у меня тихо и спокойно, то генерал в присутствии второго подозреваемого вновь проговорится. Я буду следить за реакцией окружающих. Если до конца съезда ничего не произойдет, значит, иуда в командировке. Суточный интервал с «выстрелами» не очень гарантирует нам точность попадания. Мы не знаем, какая реакция у противника. Но в любом случае результат проведения такой операции оправдывает риск.

– У тебя все? – Орлов подпер голову ладонями, задумался. Минут через двадцать сказал: – Станислав. Много чего можно выразить. Я скажу одно. Десять против одного, предупреждение, что на съезде мент, будет передано отсутствующему Харитонову.

– Сто против одного, сообщение передадут другому участнику съезда, – сказал Гуров.

– Поясни. – Орлов взглянул на друга.

– Да нет, уж вы валите все в кучу. Я сказал, что предупреждение пойдет другому, значит, так оно и будет. – Гуров встал, прошелся, вновь опустился в кресло.

– Мы с тобой, Станислав, не доросли, – сказал Орлов. – Точнее, ты не дорос, а я состарился. Хорошо. Допустим, Лева, все как ты утверждаешь. Ты среди уголовников, предупреждение приходит на первые или вторые сутки. Одновременно с предупреждением высылают бойцов. Авторитет, предупрежденный о твоем присутствии, получает твой словесный портрет, знает твой рост, вес, возраст. Авторитет не крутит головой, не мечется, как мартышка при родах. Твое выражение. Он ждет прибытия бойцов, встречает, указывает на тебя пальцем. Я высокого мнения о твоих боевых качествах. Но и Сталлоне, и Шварценеггер бессильны против нескольких автоматчиков.

Гуров кивнул и спросил:

– У вас все?

– Тебе показалось мало?

– Я разочарован. – Гуров закурил. – Вы, друзья, знаете, что я имел время анализировать ситуацию. Так какое право вы имеете полагать, что за считанные минуты вы разберетесь в позиции, над которой Гуров размышлял несколько часов. Обидно, господа, черт побери! Я что, из деревни? Или, как выражается Станислав, прохожий и заглянул на чашку чаю?

– Ну, извини, – сказал Крячко.

– Давай, Лева, учи нас, недоумков. – Орлов облокотился на стол, подпер ладонями тяжелую голову.

– Чего вас учить? Просто скажу, что если иуда в Москве, его предупреждение будет передано не Харитонову, а другому авторитету. Согласен, он, конечно, вызовет ликвидаторов, но пальцем на меня не укажет, начнет разбираться, кто есть кто, и я, безусловно, его беспокойство засеку. А сделаю я все это следующим образом…

Утром следующего дня Гуров пришел на службу позже обычного. В управлении уже все знали, что полковника Гурова командируют в Пермь с инспекторской проверкой. Удивлению не было конца, офицеры переглядывались, обсуждали новость, пожимали плечами. Сыщиков такого калибра, а полковник Гуров к тому же стоял особняком, не используют на инспекторской работе. Такие поручения дают службистам, офицерам дисциплинированным, розыскникам посредственным, серым.

Гуров лишь вышел на своем этаже из лифта, как его остановил малознакомый опер, сочувственно улыбнулся, сказал:

– Приветствую, Лев Иванович. Поздравляю, вас назначили проверяющим.