Шакалы - Леонов Николай Иванович. Страница 82

– Не прибедняйтесь, Лев Иванович, – басил Горстков. – Где и что конкретно искать, подсказали именно вы.

– Я, я! – раздраженно ответил Гуров. – Чтобы у меня все дела были такие сложные, как ваше. Не надо быть сыщиком, достаточно иметь нормальное зрение. Юлия, подойди к маме, прижмись к ней щекой.

Юлия обняла мать, прижалась, повернулась к мужчинам.

– Похожи, – растерянно произнес Горстков.

– Просто одно лицо! – фыркнула Мария. – Глаза и подбородок от отца, в остальном маменька. Чего вы волну подняли? Жизнь с родной дочерью прожили, в тайны играли. Разыграй подобную мелодраму в театре, публика свистеть будет.

– Но нам в роддоме категорически объявили, что наш ребенок умер, могут предложить чужого, – несколько смущаясь, произнес Горстков.

– Не следует иметь столько денег, вводить людей в искушение. Тогда вам не предложат выкупить вашу собственную дочь.

– Боже мой! – Мария взглянула на часы. – У меня через час съемка! Режиссер оторвет мне голову! – И пошла к двери.

– Простите! – Гуров заторопился следом. – А эти бумаги, – он указал на документы, добытые Нестеренко, – вы лучше уничтожьте. Всего вам наилучшего!

В машине Гуров крепко расцеловал Марию.

– Ты большая умница!

– Я женщина и актриса. И не думай, пожалуйста, что вечер для тебя закончится сплошным хеппи-эндом!

– Я не думаю! – Гуров смотрел настороженно.

– Я голодная, как пантера Багира, вези меня в кабак!

– Кто-то говорил о тихом вечере вдвоем. – Гуров вписался в поток машин. – И я не уверен, что у меня достаточно с собой денег.

– Рули, главное поесть, придет время расплачиваться, будем думать!

Гуров рассмеялся, привычно наблюдая в зеркало заднего вида; теоретически сейчас некому было за ним наблюдать, однако выработанная годами привычка вынуждала сыщика менять скорость движения, перестраиваться, четко фиксировать поведение окружающих машин. Впереди светофор мигнул зеленым, предупреждая, что сейчас зажжется желтый. Гуров тронул педаль тормоза, показывая следовавшим позади машинам, что собирается у светофора останавливаться, и тут же вдавил педаль газа. Легкая скоростная машина пролетела на желтый. Гуров увидел, что остановившаяся было «Волга» рванулась на красный свет. Передние машины уже ушли, задние остановились, на пустом отрезке шоссе летели лишь темный «Пежо» и светлая «Волга».

– Могли бы взять тайм-аут, – процедил Гуров.

Мария взглянула удивленно, увидела, как мгновенно затвердел профиль сыщика, он опустил руку в карман, вынул пистолет, положил рядом.

– Прекрасно, а что прикажешь делать мне? – спросила Мария, сползая с сиденья.

– Ты поняла верно, отодвинь кресло до предела, опустись как можно ниже на пол.

– У меня итальянские кремовые брюки. – Мария пыталась шутить, но буквально окаменевшее лицо Гурова, поблескивающий рядом пистолет действовали на нее завораживающе, сковывали движения.

Гуров вспомнил, как была убита Татьяна, закашлялся, увидел, что «Волга» не пытается догнать, пристроилась сзади, мигнула фарами, затем указателем правого поворота, приглашая остановиться. Кроме того, сыщик разглядел, что в «Волге» лишь один человек. Конечно, на заднем сиденье могут лежать люди, но это вряд ли.

– Не пачкай брюки, садись нормально. – Гуров припарковался к тротуару, сунул «вальтер» в боковой карман пиджака и выскочил из машины.

«Волга» остановилась в двух метрах, из нее не торопясь вышел ладно скроенный мужчина, повернулся, шагнул навстречу. Гуров узнал полковника контрразведки Павла Кулагина.

– Нельзя так пугать людей, Паша, – сказал Гуров, пожимая руку приятеля.

– Опять у тебя в машине красивая женщина, – отвечая на рукопожатие, усмехнулся контрразведчик. – Лев Иванович, признайся, любишь ты женщин?

– Обязательно. – Гуров развел руками. – Нормальный мужик живет, бьется до смерти и все ради женщины. А если он не признается себе в этом, значит, недоумок и урод.

– Интересная теория.

– Не теория, а жизнь. Короче, Паша, ты меня преследовал и остановил не ради разговора о красивых женщинах.

– Чтобы прыгнуть, человек должен сначала разбежаться. – Кулагин смотрел под ноги, казалось, изучает носки собственных туфель. – Я получил приказ заняться твоей разработкой. Ты, Лев Иванович, понимаешь, я сейчас рискую погонами. Приказал лично шеф ФСБ. Как я понял, необходимо найти на тебя компрматериал. Нашу службу ты интересовать не можешь, значит, это просьба генерала Коржанова.

– Спасибо, Паша, ценю, ты с меня имеешь. В жизни каждого человека есть темные пятна, в своих поисках ты обречен на успех. – Гуров протянул руку. – Еще раз спасибо, хотя ничего нового ты мне не сообщил.

– Желаю удачи! – Кулагин открыл дверцу «Волги», Гуров шагнул к своей машине, остановился:

– Разработка – это одно, а острых акций не будет?

– С моей стороны гарантирую, но у нас много подразделений.

Гуров сел за руль, молча пожал руку Марии и понял, что контрразведчик останавливал сыщика ради последней фразы: «У нас много подразделений». Паша предупреждает, разработка – ерунда, серьезного ничего не найдут. Обычные хитрости и нарушения, которых хватает у любого розыскника со стажем. А вот слова о иных «подразделениях» – это крайне серьезно.

– Я голодная, – сказала Мария, которая прекрасно понимала, что ее любимому сейчас не до ужина, но стремилась отвлечь, вернуть сыщика к земным будничным проблемам.

– Слушаюсь, королева! – Гуров вписался в поток, заставил себя думать лишь о куске мяса с кровью, бокале красного вина и предстоящей ночи. Известно, Земля крутится, иначе все живое сорвалось бы с шарика, улетело бы в космос. И крутят Землю могучими мозолистыми руками мужчины. Но делают они это потому, что так хотят женщины.

Гуров сидел за столом напротив Марии, смотрел в ее прозрачные, наполненные тайной глаза, размышлял, что в отношении Земли, которую крутят мужики, придумано неплохо.

– Ты где витаешь? – спросила Мария.

Гуров улыбнулся и не ответил.

Некоронованный генсек вернулся с совещания «политбюро» в сумрачном состоянии. Иван Иванович Корзинкин отродясь никому не верил, полагался лишь на себя и на собственное чутье. До первого тура выборов оставались считаные дни, преимущество, которое имел их лидер в начале года, таяло на глазах. Нынешний Президент, казалось, получил допинг и набирал обороты. Среди множества претендентов был генерал с лицом российского вояки и рокочущим голосом ротного старшины. Когда отставной генерал объявил о своем участии в предвыборной гонке, некоторые политики усмехнулись, большинство и вовсе не обратило внимания на бывшего вояку.

Россия. Могучая, непредсказуемая, она может выкидывать любые фортеля. Заштатный генерал желает стать Президентом? А почему нет? Чемпион мира по штанге претендует, миллиардер, которого в цивилизованном обществе ни в один приличный дом не пустят, рвется порулить. Почему генерал вызывает улыбки?

Сейчас Иван Иванович признает, что недооценил генерала. Он ломится вперед, словно медведь сквозь бурелом, поднимая столбы пыли, сметая трухлявые стволы. Во второй тур генерал не пройдет, но подмять часть людишек вполне может. На Руси издревле уважали напор и силу.

Корзинкин сидел за столом, перекладывая бумажки, вспоминал разговор с Фокиным. Куда делся гэбэшник, обещавший, что нынешний Президент участвовать в выборах не будет? Расставаясь, гэбэшник оставил телефон, сказал, если случится непредвиденное, набрать номер, никого не спрашивать, назваться и положить трубку. Через несколько минут раздастся звонок, тогда можно говорить.

Иван Иванович обвел записанный номер, заключил его в рамочку, недоверчиво взглянул на телефонный аппарат, обреченно вздохнул, начал крутить диск. На противоположном конце после первого гудка сняли трубку, механический голос произнес:

– Положите трубку, вам перезвонят.

Корзинкин не курил, лишь выпив рюмку, порой баловался, сейчас неумело начал мять сигарету и чиркать зажигалкой. Когда телефон тренькнул, Иван Иванович бросил зажигалку, снял трубку, кашлянул и сказал: