Красная волчица - Марклунд Лиза. Страница 8

«О боже, — подумал он, — я здесь, я на самом деле здесь».

Он посмотрел на закрытые двери — на одну за другой, приглядываясь к тому, что за ними делалось. Он знал здесь все. Дубовые панели, каменную лестницу, телефонный коммутатор, скудное освещение. Он улыбнулся своей призрачной тени — молодому человеку, бронировавшему места от имени организации любителей рыбалки, а потом проводившему допоздна встречи маоистов.

Он правильно сделал, что приехал сюда.

11 ноября, среда

Андерс Шюман надел пиджак и выпил последнюю чашку кофе. Затянувшиеся сумерки превратили окно в неплохое зеркало. Андерс поправил воротник, глядя на свое отражение на фоне силуэта русского посольства. Он остался стоять, глядя в полутьму за окном, не в силах отвести от нее глаз.

«Наконец-то я там, — подумал он. — Не полезный идиот, а управляющий. На совещании руководства, которое начнется через четверть часа, его не просто выслушают, но выслушают с уважением».

Не эйфория ли это? Не самоуспокоенность? Не просто ли это ощущение удачи, приходившее всякий раз, когда он прикасался к документам и диаграммам?

Глаза в окне не отвечали.

— Андерс, — раздался в селекторе возбужденный голос секретарши, — к тебе идет Герман Веннергрен.

Шюман встал. День приближается к середине. Настала пора прихода председателя правления газеты.

— Мне очень все это импонирует, — сказал Веннергрен с характерной для него внушительностью, после того как обеими руками сердечно сжал руку Андерса. — Ты, случайно, нигде не прячешь волшебную палочку?

Все прошедшие годы председатель правления редко высказывался по поводу журналистики, но когда по итогам года оказалось, что доходы на четырнадцать процентов превысили ожидаемые по бюджету, а цифры показывали, что отставание от конкурентов сокращается, ему вдруг померещилась волшебная палочка.

Андерс Шюман улыбнулся и предложил шефу сесть. Веннергрен уселся на диван, теперь мужчины сидели рядом и смотрели друг на друга.

— Структурные изменения утвердились и начали работать, — сказал Шюман, изо всех сил стараясь не упомянуть своего предшественника Торстенссона, давнего приятеля Веннергрена. — Кофе? Может быть, легкий завтрак?

Председатель правления махнул рукой.

— Сегодня совещание будет коротким, так как у меня много других дел, — сказал он и бросил взгляд на часы. — Но у меня есть один план, который мне хотелось бы обсудить с тобой прямо сейчас, так как дело в общем очень важное.

Шюман выпрямился, оперся спиной на подушку и застыл в этой нейтральной позе.

— Насколько активны твои связи с объединением издателей Швеции? — спросил Веннергрен и принялся внимательно рассматривать свои ногти.

Шюман, сразу поняв, в чем дело, ответил, что редко имеет дело с этим объединением.

— Я заместитель руководителя, и это все, — сказал он.

— Но ты же в курсе того, что там происходит? Разговоры в кулуарах, коридорные интриги, закулисные игры и зацепки в разных сферах?

Веннергрен принялся шлифовать ногти о правую штанину, пристально глядя на Шюмана из-под кустистых бровей.

— Я никогда не имел опыта в таких играх, — ответил Шюман, чувствуя, что ступает на очень зыбкую почву. — Мне представляется, что с эффективностью этого учреждения есть свои… сложности. Хозяева газетного рынка — жестокие конкуренты, но им приходится встречаться, собираться и объединяться для решения многих жизненно важных вопросов. Такие отношения не могут быть простыми.

Герман Веннергрен медленно кивал, ковыряясь одним ногтем под другим.

— Ты все правильно понимаешь, — медленно произнес он. — «А-Прессен», «Боннье-Сферы», «Шибстед», среди прочих «Ёрн» в Гётеборге, «Аллеханда» в Нерике, «Йончёпингфаланген», и, как мы понимаем, множество этих воль должно в какие-то моменты становиться единой волей.

— Требование того, чтобы приоритетом руководства было снижение налога на рекламу и упорядочение финансовых проблем, — это вопрос, который — так или иначе — решается, — сказал Шюман.

— Да, — согласился Веннергрен, — это хороший пример. В штаб-квартире «Прессенс-хюс» уже существует группа, занимающаяся текущими делами, но окончательные решения принимает председатель правления.

Андерс Шюман выпрямился, чувствуя, как по его спине пробежал холодок.

— Возможно, тебе известно, что я являюсь председателем избирательной комиссии объединения издателей, — сказал Веннергрен и, оставив в покое ногти, положил руки на обивку дивана. — В середине декабря комиссия должна представить следующие предложения относительно состава нового руководства, и я склонен думать, что ты подходишь для должности председателя. Что ты на это скажешь?

Мысли, словно осы, роем закружились в голове главного редактора, распирая череп и извилины.

— Разве для этого не существует директоров, занимающих свои места?

— Не всегда, участвовать в этом могут и главные редакторы. К тому же я не хочу сказать, что тебе надо забыть про газету и стать исключительно председателем объединения. Возможно, все закончится печально, но я полагаю, что ты именно тот человек, который нам нужен на этом посту.

В мозгу Шюмана, на фоне жужжания ос, прозвучал предостерегающий звонок.

— Зачем? — спросил Андерс Шюман. — Не думаете ли вы, что я настолько легкомыслен, чтобы согласиться на руководство?

Герман Веннергрен шумно вздохнул, наклонился вперед и положил руки на колени, готовый встать.

— Шюман, — сказал он, — если бы я хотел посадить в кресло председателя флюгер, то не стал бы обсуждать с тобой этот вопрос.

Он тяжело встал. Было видно, что Веннергрен раздражен.

— Неужели ты не понимаешь, что все как раз наоборот? — сказал он. — То, что я имею на тебя виды, говорит лишь о том, что я хочу укрепить позиции публицистики нашей газеты в объединении. Именно так я вижу твою роль, Шюман.

Он повернулся и направился к двери.

— Не будем портить сегодняшнее совещание, — сказал он, открывая дверь.

Анника миновала поворот на аэропорт Лулео и поехала дальше, в направлении Каллаксбю. Пейзаж был абсолютно бесцветным — темные призраки голых деревьев, черно-белая земля, свинцовое небо. Белая поземка, пляшущая, подчиняясь беззвучному такту, над гладким серо-черным асфальтом. Термометр в салоне сообщал, что температура в машине одиннадцать градусов, а снаружи — минус четыре.

Она миновала схваченные морозом поля и бесчисленные низкорослые сосны, прежде чем доехала до поворота на базу Норботтенской флотилии.

Прямой отрезок пути до военно-воздушной базы был скучен и бесконечен, по обочинам не было видно никакой растительности, если не считать редких чахлых сосен. Дорога свернула немного вправо, и Анника сразу увидела заборы и ворота, большое караульное помещение, за которым угадывались дома и стоянки. Она сразу же почувствовала себя соглядатаем, шпионкой, выполняющей какое-то постыдное поручение. Сразу же за воротами стояли два военных самолета, один из них, как показалось Аннике, был «Дракон».

Дальше дорога пошла вдоль заграждений, и Анника наклонилась к ветровому стеклу, чтобы лучше видеть. Она медленно проехала мимо парковки военных машин и добралась до огромного стрельбища, по которому бегали с десяток одетых в защитное обмундирование солдат с еловыми ветками на касках и автоматами в руках. На указателе значилось, что дорога ведет в Лульнесюдден, но через сотню метров Анника увидела запрещающий знак и повернула назад. Солдат на стрельбище уже не было.

Анника остановилась возле караульного помещения, немного помедлила, затем заглушила мотор и вышла из машины. Она не спеша прошла вдоль стены из блестящего металла с тонированными окнами. Не было видно ни одного открытого окна, ни кнопки звонка, ни людей — если не считать ее собственного отражения. Вдруг откуда-то слева и сверху раздался усиленный динамиком голос:

— Что вы хотите?

Анника подняла голову, чтобы увидеть, откуда слышится голос, но не увидела ничего, кроме стены из хромированной стали.