Мне нельзя тебя любить - Ли Мира. Страница 4

– Надолго ли… – так, словно мне уже пора собирать вещички на выход, ответил Ян Тэхо.

– Поживем – увидим, – явно передразнивая меня, хохотнул Дэниэл.

Остаток урока прошел спокойно, вот только к пустоте в моей голове из-за неинтересного и плохо понятного предмета добавился еще мандраж от того, что я сижу между двумя парнями, которые явно хотят свести со мной счеты. Каждый свои.

Бр-р-р-р.

Вместе со звонком на перемену Дэниэл встал и как бы невзначай задел мою парту, отчего все учебники упали на пол. Я выдохнула и присела, чтобы собрать их. Но трое парней-одноклассников, не обратив на меня внимания, а, вероятнее всего, чтобы заработать очки перед господином Этвудом, совершенно бесцеремонно прошли прямо по ним.

– Эй, вы! Нарываетесь?

– Что ты сказала? – с вызовом и готовностью поставить меня на место повернулись они.

– Госпожа Светлова, срочно пройдите к директору. – Громкий, словно из мегафона, голос администратора прервал наши прения.

Я прожгла этих тупых нахалов бешеным взглядом, перешагнула через свои вещи и вышла вслед за ней.

Глава 4

В приемной было пусто. Администратор уже минуты три как зашла в кабинет директора и словно канула в Лету там. И хотя я сохраняла внешнее спокойствие, внутри все дрожало: хотелось скорее понять, что я такого натворила, что меня пригласили сюда.

В Германии я вылетела из первой школы через пару недель за прогулы и нулевую успеваемость. Отец тогда рвал и метал. Конечно! Такая тень на его репутацию! Мало того, что откуда ни возьмись появилась пятнадцатилетняя дочь, так еще и с таким характером и данными. Тогда-то он и отправил меня в загородную школу-пансион «Залем», где, немного подергавшись, я, наконец, успокоилась и взялась за ум.

Очередной переезд, новая и абсолютно чужая мне страна с непонятным менталитетом и нравами пугали и сильно нервировали. Держаться помогала одна только мысль: осталось полгода, и я сама смогу распоряжаться своей жизнью. Мне нужно продержаться всего шесть месяцев.

– Прошу вас. – В дверях появилась секретарь.

Я выдохнула и зашла в кабинет директора. Роскошь приемной по сравнению с огромным кабинетом господина Пака была как детский лепет. Я подошла к большому столу из красного дерева и остановилась метрах в трех от него. В кресле сидел тучный седой мужчина в очках и внимательно разглядывал меня.

– Мия Светлова? – послышался его низкий, глухой голос.

Я кивнула.

– Вы ученица школы Daimendé, где же ваша форма?

– Извините. – Я низко поклонилась (этикет я заучила неплохо: чем ниже кланяешься, тем, вроде как, сильнее раскаиваешься). – Я заказала форму, как только узнала о зачислении. На днях должны доставить.

Он осмотрел меня с ног до головы и вздохнул:

– У меня складывается такое впечатление, что вы не очень заинтересованы в обучении в нашей школе.

– Что вы, господин Пак?! – изображая крайнюю степень испуга и несогласия, воскликнула я. – Я прикладываю массу усилий, чтобы быть достойной обучаться здесь. Буду стараться еще лучше!

Снова глубокий поклон.

– Я вовсе не вашу успеваемость имею в виду, – поморщился он. – На днях вы проявили вопиющее неуважение к одному из наших лучших учеников.

Ну, приехали! Ян Тэхо еще и стукач. Как по-взрослому, ей-богу!

– Простите, господин Пак. – Я снова низко поклонилась. – Вышло недоразумение. Я споткнулась, и мой кофе пролился… прямо на ученика, который стоял рядом.

Директор хмыкнул и прищурил глаза:

– На первый раз я прощу вас, но сегодня же вы должны принести господину Яну Тэхо свои глубочайшие извинения.

Он многозначительно посмотрел на меня.

– Конечно, господин директор. – Снова поклон. – Спасибо, господин директор.

Наконец толстяк махнул рукой, разрешая мне уйти. Меня не надо было просить дважды.

Когда я вернулась в класс, там никого из учеников не было, зато мои тетради и учебники аккуратной стопкой лежали на краю парты. Я посмотрела в окно. Стоял теплый солнечный день конца лета. Скоро похолодает. Сначала придет мерзкая осень, а потом и зима. Я не люблю зиму. Зимой не стало мамы, и всё покатилось в тартарары…

С улицы доносились веселые голоса.

Точно! Следующий урок – физкультура, наверняка все уже разминаются на школьном стадионе.

Я вспомнила про залитый газировкой спортивный костюм в шкафу и громко застонала.

Ладно, выкрутимся.

Молодой учитель физкультуры внимательно выслушал мою легенду о внезапно пришедших месячных и отпустил сегодня «первый и последний раз».

Я сидела в столовой, досматривая последний сезон сериала, начатого еще в Германии. Мне всегда легко давались иностранные языки, а сериалы здорово помогали разнообразить словарный запас.

Прозвенел звонок, и ученики стали собираться у раздаточной, громко разговаривая и занимая друг другу очередь. Минут через пять появились Ян Тэхо и Дэниэл. В отличие от остальных, молодые люди никуда не спешили. С высокомерным и отчасти скучающим видом они заняли стол у окна, который, несмотря на огромное количество учеников в столовой, был свободен. Тут же официант подал им обед.

Я не сдержалась и фыркнула.

Ну что за показуха с привилегированным положением? Мы что, в девятнадцатом веке живем?

В то самое время, когда все эти мысли совершенно очевидно отразились на моем лице, я встретилась с ледяным взглядом Яна Тэхо.

Да уж. Неловко.

Тем более что мне нужно как-то извиниться перед ним. Мысленно я уже отрепетировала искреннее раскаяние и приготовилась молча стерпеть все то, что Ян Тэхо скажет в ответ, поэтому решила не откладывать на потом и быстро закрыть вопрос с извинениями.

Я подошла к столику для избранных и, глядя прямо на ябедника, полным раскаяния голосом произнесла:

– Господин Ян Тэхо, по личной просьбе директора Пака приношу вам свои искренние извинения за инцидент трехдневной давности. По-прежнему предлагаю оплатить химчистку так горячо любимой вами рубашки…

Я не успела договорить, потому что в лицо мне плеснули водой. От неожиданности я порывисто вдохнула и в недоумении уставилась на Тэхо. Медленно, не сводя с меня взгляда, он поставил стакан рядом с тарелкой. В столовой повисла гробовая тишина. Я чувствовала, как наполняюсь двумя разрывающими меня пополам эмоциями: стыдом и желанием ответить.

– Я предпочитаю обедать в тишине, – растягивая слова, ответил Тэхо. – Ты. Мне. Мешаешь.

Боковым зрением я заметила, как от удивления открылся рот у Дэниэла:

– Ну, бро, ты не перегибаешь?

Ян Тэхо на какое-то время перевел на него ледяной взгляд, а затем, снова взяв в руки палочки, продолжил обед.

Я развернулась и, под смешки и перешептывания всех, кто стал свидетелем этого представления, вышла вон. До жути хотелось плакать: от досады и невозможности отомстить ему прямо сейчас, от беспомощности и унижения… Пока я шла по коридору, во мне росла и множилась ненависть к этому богатенькому козлу!

Я понимала: надо взять себя в руки, несмотря на то, что внутри все бурлило и клокотало. Пару раз я едва остановила себя, чтобы не вернуться и не наговорить мерзкому чеболю не менее мерзких слов. Но… мой принцип такой: не выдавать своих слабостей. Как бы паршиво на душе ни было, никто не должен об этом догадаться. Тогда никто не сможет причинить мне боль. А если сможет – я сделаю все, чтобы он никогда об этом не узнал.

Кроме того, этот парень явно опасен: богатенький сынок, по одному щелчку пальцев которого меня прибьют и закопают. И глазом не моргнут! И как бы мне ни хотелось отомстить за унижение, оставалось только делать вид, что мне плевать на случившееся. Я завернула в туалет и высушила волосы и рубашку, параллельно настраивая себя на пофигизм.

На уроке английского пафосный мистер Беккер, учитель из Великобритании, гонял нас по тестам, опять же для подготовки к сунын.

Обстоятельные корейцы за несколько месяцев начинают очень активно готовиться к выпускным экзаменам. Для любого школьника – это путевка в успешную и богатую жизнь. Но мои одноклассники старались не поэтому – денег у них и так было в достатке. Они боялись гнева родственников и понимали, что только так смогут доказать, что хоть что-то из себя представляют.