Новик (СИ) - Борчанинов Геннадий. Страница 3

Перед самым рассветом.

Сон уже не шёл, так что я повалялся немного на жёстких нарах, а потом решил всё же вставать.

Снова чувствовать себя молодым и полным энергии оказалось удивительно приятно. Давно забытое ощущение даже заставило меня выплёскивать избыток энергии на зарядку, которой я занялся во дворе острога. Дохляком Никитка не был, всё-таки, с детства готовился стать воином, но и культуристом назвать его было сложно. Жилистый парнишка, юркий, ловкий, гибкий, как кошка.

Внешностью природа его тоже не обидела. Соломенного цвета волосы были коротко острижены, большие голубые глаза, кустистые брови, прямой нос, волевой подбородок. Всё портил только светлый, почти прозрачный пушок под носом и на бороде, но брить лицо тут было не принято. Борода, как говорится, это честь, а усы и у бабы есть.

Так что я, можно сказать, смирился со своим новым обликом. Достоинств у него оказалось гораздо больше, чем минусов.

Осталось смириться только со своим положением новика в засечной страже на юго-западной границе государства, но и это не казалось для меня большой проблемой. В армии я уже служил. Тут даже, наверное, проще, в армии я оттарабанил два года срочки, а тут гонять татар и ляхов нужно будет только до осени.

Я упражнялся во дворе с саблей, привыкая к её балансу и весу, когда из своего жилища вышел Данила Михайлович. Полуголый, в одних портках, с большим нательным крестом на шее и саблей на плече.

— О, новик! — воскликнул он. — Молодец!

Он тоже начал разминаться, помахивая сабелькой и выписывая замысловатые восьмёрки. Я поглядывал на него краем глаза, впитывая науку. Чувствую, она мне пригодится.

Служба потекла размеренная и скучная. Каждый день от острога выезжали конные патрули, сменяя друг друга, я потихоньку осваивался со своим новым положением. Не самым худшим, между прочим.

Я упражнялся с саблей, копьём и луком, выезжал в сопровождении дядьки и ещё нескольких воинов в патруль, объезжал урочище, выделенную нам территорию, в поисках татар, регулярно просачивающихся через границу.

Отношение ко мне, как к новику-первогодку, было снисходительным, хотя поблажек я не искал. Старался быть, как все, стоять в караулах, как все, и ездить в патруль, как все.

И всё же мысли о том, чтобы повернуть историю в другое русло, никак меня не отпускали. Ведь если я попал сюда, то это кому-нибудь нужно, так ведь? Во всяком случае, я должен хотя бы попытаться.

Вот только на границе, вдалеке от Москвы и царя, возможностей поменять историю чудовищно мало. Значит, будем двигаться по службе, чтобы обратить на себя царское внимание. Этот вариант виделся мне самым реалистичным из всех возможных.

И возможность представилась очень быстро.

— Никита Степаныч! Наша очередь сегодня в степь ехать! — сообщил мне Леонтий за завтраком из простой гречневой каши с салом. — А уж завтра нас всех боярин Лисицын со своими людьми тут заменит. И так он уже на три дня опоздал.

— В Путивль поедем, получается? — спросил я.

— Так пора уже! — оглаживая бороду, сказал дядька. — И так задержались оне что-то.

Выдвинулись вдесятером. Старшим назначен был Онфим, пожилой воин из детей боярских, кроме меня, поехали ещё трое новиков, на год старше меня, Юрий, Дмитрий и Алексей. Само собой, меня сопровождал Леонтий. И ещё четверо боевых холопов, Кузьма, Трофим, Гаврила и Агафон.

Выехали в полном боевом облачении, хотя задача у нас была простая и совсем не боевая. При первом же появлении татар мчаться в станицу и докладывать об увиденном. А там уже будет ясно, палить сигнальный костёр, чтобы заметили в Путивле и на других заставах, или же сразу выдвигаться татарам навстречу, чтобы прогнать их обратно в степь.

Так что я покачивался в седле, адски потея в толстой стёганой куртке и железной шапке, жара стояла невыносимая. Хотелось под кондиционер или хотя бы окатиться холодной водой из ведра, но снимать броню категорически запрещалось, хотя я слабо верил в её защитные свойства. Я разве что сдвинул шлем на затылок, осоловело глядя в спину Леонтию, ехавшему впереди.

Казалось, остальным жара вообще нипочём. Холопы вполголоса обсуждали, как проведут две недели в Путивле, Онфим напряжённо вглядывался в горизонт, выискивая взглядом татар.

— Никитка! — окликнул меня один из новиков, Юрий. — Опять татарам лоб подставляешь?

Я надвинул шлем обратно, новики заржали, чуть ли не тыкая в меня пальцами. В станице я оказался самым молодым, и они теперь пытались устроить дедовщину. Первые дни меня не трогали как раненого, просто беззлобно подкалывали, а теперь вот, кажется, начали переходить к более активным действиям.

Мы объезжали вверенный нам участок, патрулируя границу. Собственно, вся граница охранялась именно таким образом, линией из станиц, крепостей и сторожевых башен, где с ранней весны и до поздней осени несли службу сторожа.

— Нас тут вообще быть не должно. Пусть бы Лисицын со своими людьми ездил, мы так всегда в срок приезжаем, — проворчал Юрий.

— Да и нету здесь татар, — зевая, произнёс Алексей. — Как мы им в прошлый раз всыпали, так они больше и носа не суют.

Мы ехали вдоль перелеска, которым заканчивалась наша зона ответственности, наше урочище. За ним начинались по-настоящему дикие места, где на многие километры не было ничего, кроме степной травы да редких ручьёв.

И в тот же миг в горло Алексея вонзилась стрела, воздух мгновенно наполнился свистом и дикими криками. Алексей издал странный булькающий звук, словно поперхнулся, и начал заваливаться набок из седла, а я растерянно озирался по сторонам.

Опомнился я в тот же миг, потянул саблю из ножен, с силой пнул Серко по бокам.

— Никитка! В станицу скачи! — крикнул мне дядька, но я его не послушал.

Началась суматоха. Татары выскочили из-за перелеска, как чёрт из табакерки, и мы все ринулись им навстречу, чтобы ударить в сабли. И я тоже. Вперёд не рвался, но и не отставал, крепко держа поводья одной рукой и саблю — другой, низко пригнувшись в седле.

Из-под копыт летели комья жирного чернозёма, дробный грохот десятков копыт практически оглушал, я в своей железной шапке слышал только его, да стук собственного сердца, тоже несущегося галопом. Тяжёлая сабля оттягивала руку, в стёганке стало ещё жарче, чем прежде, но я понимал, или мы, или они.

Татар было меньше, чем нас, всего пятеро, и мы бросились за ними в погоню. Татары кричали нам что-то, нахлёстывая коней. Мы понемногу догоняли, охотничий азарт кипел в крови.

О том, что это примитивнейшая ловушка, я сообразил в последний момент, когда уже было поздно.

Остальные татары поджидали нас, выскочили навстречу с гиканьем и свистом. Несколько стрел прошелестели над моей головой, я вжался в гриву Серко ещё сильнее. И, наконец, мы их настигли. Началась сшибка, кровавая, жестокая.

Мне впервые доводилось рубить саблей живого человека, но я старался об этом не думать, передо мной были не люди, а враги, желающие моей смерти. Так что я разил направо и налево на полном скаку, точно как все остальные сторожа.

Я настиг одного из татар, без раздумий полоснул саблей. Попал удачно, лисий треух слетел с его головы вместе с частью черепа, татарин рухнул с коня, а я дёрнул поводья Серко, отыскивая взглядом нового противника. Встретился взглядом с плосколицым смуглым татарином. Мы одновременно хлестнули коней, я стряхнул капли крови с клинка, размахнулся.

Мои товарищи тоже рубились с татарами, с полной отдачей, изо всех сил, хотя, по-хорошему, мы все должны были мчаться к станице, чтобы предупредить остальных о татарском отряде.

Новый удар, на этот раз громко лязгнул металл, клинок ударил в клинок. Плохо. Останутся зазубрины, но в пылу сражения мне некогда было об этом думать, я рубился с плосколицым, изо всех сил одновременно стараясь удержаться в седле.

Дядька, изрыгая проклятия, махал саблей со скоростью промышленного вентилятора и в одиночку шинкуя татар на ломтики, другие боевые холопы держались вместе, прикрывая друг друга, Онфим гарцевал на коне с луком, поливая татар стрелами. Новиков я не заметил, но нескольких лошадей без всадников успел увидеть.