Бурбон и ложь (ЛП) - Уайлдер Виктория. Страница 12

От улыбки у него появляются ямочки на щеках и морщинки в уголках ярко-голубых глаз. Его каштановые волосы немного длиннее, и, хотя он не выглядит точной копией, я догадываюсь, что это должно быть еще один из братьев Фокс. Та же уверенность и походка. Его черты лица сами по себе привлекают внимание, но добавьте к этому мощную линию челюсти, и вы поймете, что все мужчины семьи Фокс¹¹ соответствуют своей фамилии.

— Лейни, это мой самый лучший друг на планете, Линкольн Фокс, — говорит Хэдли, улыбается и обнимает его, привстав на цыпочки.

Протягивая мне руку, он говорит:

— Мой дедушка, Гриз, рассказал мне о новой симпатичной незнакомке, остановившейся в коттедже. Я подумал, что это можешь быть ты.

Хэдли широко раскрывает рот.

— Линк, ты флиртуешь? — Она указывает на меня. — Это был флирт, верно?

Я не могу не улыбнуться и утвердительно киваю.

Линкольн перестает улыбаться и делает саркастическое выражение лица, когда говорит ей:

— Я тебя ненавижу. Я просто приветствую твою спутницу. Не будь идиоткой, Хэдли Джин.

Я пожимаю ему руку, улыбаясь им обоим.

— Приятно познакомиться. Вся ваша семья была очень гостеприимна. Спасибо.

Они смотрят друг на друга, прежде чем Линкольн отвечает:

— Значит, ты еще не со всеми познакомилась.

Ковбой.

Но прежде чем я успеваю исправить его предположение, Линкольн пристраивается рядом с нами.

— Можно мне составить вам компанию, Хэдс?

Хэдли понимающе улыбается. И по тому, как розовеет его шея чуть выше горловины футболки, я думаю, что Линкольн не из тех, кто часто присоединяется к экскурсиям по собственной винокурне.

Мы идем за ним мимо главного входа, где группы людей ждут начала экскурсии.

— Лейни, ты когда-нибудь была на винокурне?

На лице Линкольна снова расцветает улыбка, а на щеках появляются ямочки, когда я говорю ему:

— Нет, это первая. У меня было много экскурсий по виноградникам и пивоварням, но я никогда раньше не была на винокурне.

Он хлопает в ладоши и потирает их, как будто собирается устроить грандиозное развлечение. Он намного приятнее обоих своих братьев.

— В бурбоне чертовски много веселья, но в основе всего лежит простая химия.

Он начинает объяснять основы — процесс ферментации и соотношение компонентов — вот что отличает бурбоны друг от друга. Он рассказывает о том, что бренд «Фокс» делает иначе, чем все остальные.

— У нас более высокое содержание кукурузы и ржи, что делает вкус слаще. Одно из правил гласит, чтобы считаться настоящим бурбоном, сусло должно состоять из кукурузы не меньше, чем на 51 %.

Он очарователен. Прирожденный ведущий и увлекательный рассказчик. Без сомнений, он любит свое дело и хорошо разбирается в нем.

— Итак, Лейни без фамилии, как долго ты планируешь пробыть в Фиаско? — спрашивает он, как только мы входим в помещение, уже больше похожее на производственное. — Мой брат довольно расплывчато ответил на вопрос, переехала ты сюда или только гостишь. Просто сказал, что ты пробудешь здесь какое-то время, и попросил не беспокоить, пока ты не начнешь работать.

— Ты прекрасно справляешься с его просьбой, Линк, — говорит Хэдли, прижавшись к нему.

Я знала, что вопросы будут. Жаль только, что я не продумала заранее, как буду отвечать. Не позволяя паузе затянуться, я говорю:

— Я пробуду здесь некоторое время, — и пожимаю плечами. — У меня сейчас период «не думай об этом слишком много», — добавляю я с яркой улыбкой. — Так что посмотрим.

Хэдли подхватывает:

— Мне это нравится. Я все обдумываю. Обычно после того, как я это уже сделала.

— Значит, ты из тех, кто сожалеет?

Линкольн смеется и отвечает за нее:

— Очень редко.

Я останавливаюсь рядом с массивной серебряной ванной.

— Эйс оказывает услугу моей подруге, предоставляя мне работу и жилье на некоторое время. Я познакомилась с ним вчера вечером.

Заглянув в ванну, я вижу, что она почти до краев заполнена пузырящейся густой желтой субстанцией. Когда я провожу рукой над поверхностью, то чувствую исходящее от нее тепло.

— Мне сейчас особенно нечем заняться.

Хэдли берет меня под руку, когда мы идем дальше.

— Тебе, моя милая, возможно, стоит составить новый список дел. Но предупреждаю, уже ходят сплетни, что сегодня утром у Эйса в доме была «молодая штучка».

— Новости здесь быстро распространяются.

Я надеялась, что это скорее маленький городок, где все заняты собственными делами, а не стереотип из фильмов и книг.

— О, Лейни, это же самое веселое. Я обычно сама придумываю пару слухов о себе, чтобы старые сплетники не совали нос в мои дела. — Она подмигивает мне, когда мы выходим из главного здания.

Лязг металла о бетон заставляет меня подпрыгнуть. Звук привлекает внимание большинства людей, но у меня от него пульс учащается вдвое.

— Здесь немного громче. Из-за работ с древесиной, которую распиливают и нарезают на клёпки, и бочек, которые обугливают.

Линкольн обводит взглядом огромное рабочее пространство. По краям несколько экскурсионных групп рассматривают разные этапы процесса изготовления деревянных бочек.

— Это одна из немногих винокурен, где есть собственная бондарня. Мой дед решил, что разумнее делать то, что мы хотим, вместо того чтобы договариваться и платить за продукт, который мы не можем контролировать. Это один из наших крупнейших активов, когда речь идет о производстве бурбона. Бочки — это то место, где происходит волшебство. Это дает нам полный контроль над содержанием угля в них и определяет план того, что мы будем изготавливать.

Он рассказывает, пока мы идем, а я рассматриваю все механизмы и бочки, которые выкатывают наружу и отправляют туда, где они используются дальше. Меня завораживает каждая деталь. Начиная с его объяснений, как куски дерева удерживаются вместе металлическими обручами и давлением, и заканчивая тем, сколько времени они обжигают бочки для этой партии.

— Вот здесь.

Он указывает на конвейерную ленту, по которой движется только что изготовленная бочка. Кто-то нажимает на кнопку, и дуб тут же опаляется контролируемым огнем. На стене висят часы с обратным отсчетом в пятьдесят секунд, после чего бочку с огнем накрывают крышкой, чтобы погасить пламя, а когда крышку снимают, воздушные каналы вытягивают дым, как будто его и не было.

Но я пропускаю то, что он говорит дальше, и то, что он показывает, потому что я наблюдаю за тем, как ковбой, снявший синюю бейсболку, снимает бочку с конвейера, а затем катит ее в центр помещения.

Когда он поднимает голову, то задерживается ровно настолько, чтобы наши глаза встретились. Проходят долгие секунды, прежде чем его взгляд перемещается на стоящего рядом со мной Линкольна, о котором я совершенно забыла.

— … в этом вся суть, Лейни.

— Прости, что ты сказал?

Он смеется, а затем бросает взгляд туда, на чем я была сосредоточена.

— Ничего. Пойдем, пометим бочку. — Когда мы следуем за ним, он оглядывается через плечо. — Плюсы экскурсии с одним из нас.

Хэдли наклоняется ко мне, пока мы идем позади Линкольна, и добавляет:

— Вон тот, с мощными предплечьями и широкими плечами, Грант Фокс. — Должно быть, она хорошо понимает, что я испытываю, потому что фыркает от смеха. — Да, я знаю. Все они, верно? Это смешно.

Я широко открываю глаза и преувеличенным шепотом отвечаю, перекрывая шум огромного помещения.

— Все. Что у вас здесь в воде?

— Известняк, — отвечает тот голос, который я слышала утром. Как он вообще это услышал? — Эти двое — дерьмовые гиды, если они еще не рассказали тебе о здешней воде. — Правый уголок его рта приподнимается. — Это то, о чем ты спрашивала — что здесь в воде?

Самоуверенный ублюдок. Он точно знает, почему я это спросила.

Он смотрит вниз на мои ноги.

— Вижу, ты нашла штаны.

Нет, не нашла.

Хэдли и Линкольн переглядываются, не понимая, о чем он говорит.

— Линк, что здесь происходит?