Роковое кресло - Леру Гастон. Страница 32

— Нет! Нет! — кричал мсье Лалует. — Мартен Латуш был прав! И недалек от истины, сказав, что на земле не было большего преступления!

— Нет, было. — взорвавшись в свою очередь, возразил мсье постоянный секретарь. — Было преступление и пострашнее!

— Это какое же, мсье?

— Принять в Академию человека, который не умеет читать! И это преступление совершил я! — И мсье Патар добавил, дрожа от праведного гнева: — Разоблачи меня, если осмелишься!

Впервые с того момента, как в девятилетнем возрасте он имел несчастье потерять мать, мсье Ипполит Патар обратился к собеседнику на «ты».

Эта угрожающая фамильярность, вместо того чтобы загасить спор, лишь еще больше распалила обоих академиков, и они встали друг перед другом как бойцовые петухи. Неожиданно раздавшийся стук в дверь напомнил им о необходимости соблюдать приличия. Это оказался консьерж, который принес весьма объемистый пакет. Он сказал, что пакет просили вручить в руки лично мсье постоянному секретарю. Консьерж удалился, и мсье Патар тут же стал читать послание. На конверте стояли слова: «Мсье постоянному секретарю. Вскрыть на закрытом заседании Французской академии».

Мсье Патар узнал почерк и вздрогнул.

— Что там? — поинтересовался мсье Лалует.

Но постоянный секретарь не ответил ему. Чрезвычайно взволнованный, он, не выпуская из рук пакета, заметался по комнате, словно перестал соображать, что делает. Наконец, решившись, он сорвал печати и развернул объемистую тетрадь, на титульном листе которой прочел: «Моя исповедь».

Мсье Лалует смотрел на читающего мсье Патара, не понимая, почему все большее волнение охватывает мсье постоянного секретаря по мере того, как тот переворачивает страницы.

С лица почтенного академика постепенно сходила желтизна, которая обычно свидетельствовала о неприятных эмоциях в его душе, безраздельно преданной самому славному учреждению. Теперь мсье Патар стал белее мрамора, который когда-нибудь после его кончины должен будет увековечить бессмертные черты постоянного секретаря на пороге зала Словаря.

И вдруг мсье Лалует увидел, как мсье Патар решительным движением швырнул тетрадь в огонь.

После чего вышеупомянутый мсье застыл на месте, взирая до последнего момента на тлеющие огоньки. Затем направился к своему сообщнику и протянул ему руку:

— Не обижайтесь, мсье Лалует, — сказал он, — не будем больше ссориться. Вы были правы. Великий Лустало оказался великим ничтожеством. Забудем о нем. Он умер. И он заплатил свой долг. А вы, дорогой Гаспар, когда же вы заплатите свой? Ведь не так уж трудно выучить: б-а — ба, б-е — бе, б-и — би, б-о — бо, б-ю — бю!