Курсант Империи – 1 - Коровников Дмитрий. Страница 3

Робот-дворецкий, пошевелив оптическими сенсорами, недоуменно развел руками.

Проекция письма из Нахимовского училища парила в воздухе, мерцая и тихо потрескивая. Бросив на нее последний злобный взгляд, я с силой ударил по изображению ладонью, будто впечатывая в стол. Голограмма беззвучно рассыпалась миллиардом искр и погасла, но легче от этого не стало. Внутри по-прежнему бушевал ураган из гнева и непонимания.

Рядом заворочались и недовольно забурчали мои вчерашние собутыльники, разбуженные ударом по столу и громкими возгласами. Действительно я не на шутку разошелся. Но, согласитесь, после прочитанного – имею право на истерику.

– Санек, чего разорался? – просипел Толик, высовывая голову из-под подушки. Его осоловелые глаза с трудом на мне сфокусировались. – Башка итак раскалывается, и ты тут еще шумишь…

Следом за Толиком, шатаясь и позевывая, просочилась в ванную Марина-Карина, что-то недовольно бурча себе под нос. Макс как спал, так и продолжал дрыхнуть пузом кверху, в объятиях еще одной ночной принцессы. Этот детина всегда был самым стойким к возлияниям из нашей компании, мог пить хоть до утра, а потом вдруг отрубиться, где придется, хоть стоя.

Я раздраженно отмахнулся. Сейчас мне меньше всего хотелось обсуждать со своими друзьями-собутыльниками свалившуюся на меня проблему.

– Ипполит, проследи, чтобы никто не заходил, – бросил я дворецкому, вставая с кресла и направляясь к балкону. – Мне нужно побыть одному.

– Слушаюсь, Александр Иванович, – чопорно кивнул робот, вставая у двери как верный страж.

Я пошатываясь зашагал к выходу на большую застекленную лоджию, оставляя позади бардак импровизированной гостиной, кучу пустых бутылок и храпящие тела друзей. Нужно немедленно проветрить мозги. Выйдя, я нажатием кнопки открыл панорамные окна и набрал полные легкие прохладного утреннего воздуха. Тот был напоен ароматами свежести и шумом постепенно оживающего города. Прищурившись от яркого солнечного света, я окинул взглядом пространство вокруг, с высоты девяносто девятого этажа, любуясь городскими пейзажами Москва-Сити и прилегающими к нему медленно просыпающимися кварталами. Несмотря на плотную многоуровневую застройку с мешаниной архитектурных стилей картина глазам, по крайней мере, с моего балкона, открывалась прямо-таки захватывающая.

Вокруг сверкали тысячи окон-зеркал, отражая солнечные лучи, словно сложные ювелирные украшения. Мелькали с умопомрачительной быстротой крошечные точки аэромобилей, с легкостью уворачиваясь от столбов-генераторов и друг от друга. Внизу сквозь причудливые хитросплетения жилых модулей и транспортных артерий виднелись зеленые пятна городских парков и скверов, оазисы жизни среди бетона и стекла…

Только вот сейчас мне было не до красот, внутри бушевал такой ураган эмоций, что хотелось крушить все вокруг. Еще никогда в своей жизни я не чувствовал себя настолько преданным и растоптанным. Что ж, давайте подведем итоги и посмотрим, какая же беда со мной приключилась в это чертово утро.

Итак, что мы имеем? А имеем мы один большой и толстый болт, который мне только что засадили по самые помидоры. Меня по какой-то нахрен причине и без моего согласия зачислили в Нахимовское Училище – кузницу кадров доблестного космофлота Российской Империи. Отныне я, Александр Васильков, не хозяин жизни и ее прожигатель, а курсант и соответственно будущий офицер. Мать его – защитник родины. Звучит, конечно, пафосно, вот только почему-то это меня совсем не радует.

И знаете, почему? Да потому что вся эта военная лабуда отняла у меня самое дорогое – семью! Мои родители, капитан второго ранга Иван Васильков и капитан-лейтенант Елена Василькова, командовали кораблями охранения одной исследовательской экспедиции в только что открытую с помощью межзвездных «врат» очередную звездную систему. Вот только, по какому-то дьявольскому стечению обстоятельств в эту же самую систему из других таких же «врат» через несколько дней прибыла военная эскадра американцев.

И что вы думаете? Две космические сверхдержавы тут же сцепились в лютой схватке как бойцовские петухи за право стать владычицей этого богом забытого клочка космоса! Не буду углубляться в подробности, что, как и почему, но ситуация вышла из-под контроля. Скажу лишь, что в итоге вспыхнул неслабый такой конфликт, который довольно быстро перерос в настоящую войну, названную впоследствии 1-ой Александрийской…

«Защищая гражданских специалистов и ученых от атак превосходящего по силам противника, командиры эскадры Иван и Елена Васильковы до последнего вздоха отражали атаки врага, позволив спастись большей части мирного персонала экспедиции», – гнусаво вещал диктор в записи «похоронного листа», который прислали тогда моей бабушке флотские.

Эту запись, будучи мальчишкой, я слушал сотни раз и запомнил наизусть. Каждое слово въелось в память раскаленным клеймом, выжигая меня изнутри невыносимой болью утраты. Слезы катились по моим детским щекам, а сердце разрывалось от горя и отчаяния. Как же так? Почему погибли именно мои родители? За что судьба так жестоко обошлась со мной, лишив самых близких людей?

«Ценой собственной жизни они выполнили свой воинский долг, до конца оставаясь верными присяге. Родина никогда не забудет их подвига и жертвы…» – продолжал бубнить электронный голос, равнодушный к моим страданиям.

Да пошел ты на хрен! Всю свою ненависть и боль я почему-то проецировал тогда на этот скрипучий голос, раньше думая, что он принадлежит какому-то адмиралу, а не электронному секретарю. В любом случае ненавижу! Подвиг, долг, присяга – к черту все эти пустые слова! Они не вернут мне родителей, не позволят обнять маму, пожать руку отцу, почувствовать их любовь и заботу. Плевать я хотел на благодарность Родины! Какой толк от этих посмертных почестей, если моя семья разрушена, а детство отравлено горечью сиротства?

От двух самых близких на свете людей у меня остались лишь старые поликарточки, на которых они улыбаются и держат меня совсем еще маленького по очереди на руках… Я часами мог рассматривать эти снимки, пытаясь ухватить ускользающие проблески воспоминаний. Но образы родителей постепенно тускнели, размывались в памяти, как старая киноплёнка. Если бы только можно было хоть на миг вернуться в то счастливое время, снова ощутить тепло родительских объятий. Увы, теперь это невозможно…

Восемнадцать лет прошло, а боль во мне так и не утихла, хоть и приглушилась. Именно космофлот, будь он трижды проклят, лишил меня мамы и папы. Вот почему при одной мысли о службе меня крутит от ненависти и гнева. Да я лучше сдохну, чем надену проклятый офицерский мундир и встану в строй как послушный болванчик! Пусть другие лижут задницы начальству и рвутся в бой ради призрачных идеалов и карьеры, только не я. Эти ребята в погонах отняли у меня самое дорогое, так с какой стати я должен плясать под их дудку?!

Так, ладно, хватит эмоций. Сейчас нужно понять, как так получилось, что меня запихнули в Нахимовское? Внезапно перед глазами вспыхнул один эпизод, произошедший со мной не так давно, где-то пару-тройку месяцев тому назад. Это было в загородном особняке моей бабушки.

Да у бабы Кыси или как я ее еще называл – бабули за городом есть шикарный дом, скорее даже дворец, причем не один и не только на столичной планете. Для справки: Кристина Ермолаевна Василькова – мать моего отца является главой одной из самых известных в Империи семейных корпораций. Фамилия Васильковых – это настоящий бренд, гарантия качества и надежности, империя внутри Империи. Бабуля – удивительная женщина, настоящая бизнес-граднмадер, целеустремленная, волевая, решительная. Даже в свои преклонные годы она продолжает крепко держать руку на пульсе, контролируя многомиллиардный семейный бизнес. Но сейчас не об этом…

В общем, в тот день я как обычно вляпался в очередную некрасивую историю – сцепился по пьяни с патрульными, потому, как перед этим бейсбольной битой разнес в хлам чей-то антикварный аэрокар. Неважно – это моя обычная пятница… Со мной такое случается регулярно. Богатенький мажор с синдромом вседозволенности – наверное, так бы меня охарактеризовали те копы, если бы не моя влиятельная фамилия. Хотя, по большому счету, они были бы правы. Я действительно последние годы только и делал, что прожигал жизнь, бухая, дебоширя и ввязываясь во всякие неприятности.