Восхождение - Гуминский Валерий Михайлович. Страница 15

Никита, сынок! Я успел сделать все, чтобы по смерти своей ты не испытывал трудностей и ужасов перед дальнейшей жизнью. Деньги у тебя есть, как и все сопутствующее им. Не пропадешь. Но не они главное, а то, что ты приобрел в результате всех перипетий, выпавших на твою долю. Я говорю о Тамаре – твоей жене, славной и умной девушке, которая сможет защитить и тебя, и твоих будущих детей, в отличие от старого идиота, который сейчас ждет огненного вознесения к Небесам. Береги ее, не обижай, не твори зла во имя будущего благополучия. Лучше уступи часть ненужного тебе богатства в виде крупной недвижимости и не жалей, если придется расстаться с родовыми предприятиями. Я хорошо тебя понял за то короткое время, которое боги дали нам с тобой. Ты не делец, не коммерсант, как я. Твоя стезя другая: помогать людям и вершить справедливость. Сила, которая в тебе бушует, пойдет на благие дела. Если наступит момент, когда придется выбирать между долгом и накоплением богатств, ты сам поймешь, что делать. Сумеешь сохранить и преумножить мои начинания – я буду очень рад, но не удивлен….

Не торопись принимать решения, идущие во вред твоей семье. Обдумывай каждый ход, не лезь в ловушки, расставленные против тебя. Главное, что ты несешь – Дар рода, дар ариев-руссов. Вспомни, о чем мы с тобой говорили. Найди воинов, до сих пор несущих службу Ордену. Они помогут тебе, если станет тяжело. Вот почему я всегда твердил тебе, что твоя Сила – в твоей крови и в твоих будущих детях. Они дальше понесут Слово….

В конце письма я дам несколько рекомендаций по управляющим в поместье и в корпорации. Прочитай, прими во внимание. Список Золотаревой можешь оставить себе как напоминание о лояльности роду. Руководствуйся моим планом на ближайшие два-три года. А потом сам решишь, что делать. Не забудь про сейф, ждущий тебя в подвале. С информацией, находящейся в нем, поступай по собственному разумению….

Здесь твоя жизнь, на этой земле. Она пропитана Силой нашего, назаровского, рода. На ней ты будешь черпать вдохновение и жизненную мощь. Поверь старику. Однажды почувствуешь, как откликается земля на твой призыв, какую энергетику она тебе дает…

На этом давай прощаться. Я выполнил свой долг с лихвой, но ухожу с глубокой тоской и печалью по Валюшке. Единственное, что гложет мое сердце и душу: безымянная могила в Албазине, где она лежит до сих пор и ждет воссоединения с семьей. Привези ее прах сюда, похорони в родовой усыпальнице! Это последняя моя просьба, которую ты сам захочешь с радостью выполнить. Прощай, Никита! Когда-то мы снова воссоединимся в новых душах и телах, о чем я буду мечтать в бесконечности ожидания…»

Никита отложил письмо в сторону и прикрыл глаза. Хотелось просто поплакать, чтобы кто-нибудь утешил, сказал несколько ласковых слов. Это была не слабость, а простая потребность в любви, которой он был лишен по вине и прихоти патриарха. Да, вины в случившемся в его жизни он с деда не снимал. И старик понимал, что не будет прощен до конца. С этой виной и ушел, переложив ее часть на плечи правнука. Именно присутствия матери не хватало сейчас как никогда, и боль одиночества разрывала сердце. Он хлюпнул носом и решительно вытащил из кармана пиджака телефон. У него нет мамы, но есть берегиня, его нежная и любящая жена, которая удивительным образом неожиданно стала для него воплощением всего самого лучшего. Прав дед: охраняй свое настоящее богатство, которое находится рядом, а не за бронированными сейфовыми дверями или на банковских счетах.

Глава пятая

Тибет, монастырь Гомпа Намгьял.

Февраль – март 2011 года

Ломакин с интересом наблюдал за двумя молодыми монахами, сидевшими друг против друга на циновках в маленьком помещении, и едва сдерживался, чтобы не вмешиваться в сложный процесс медитации и магических процедур. В халатах из сукна тусклого желтого цвета, называемых «кашаи», они сидели, скрестив ноги и вытянув перед собой руки ладонями вперед. Набрав в грудь воздух, монахи один за другим резко выкрикивали непонятное «хик!» и раскланивались. Эти ребята, мнящие себя мистиками горной магии, вызывали у Хазарина приступы непроизвольного смеха. Странная процедура повторялась изо дня в день, только хувараки – монастырские ученики – менялись, варьируя пары для занятий.

Уже прошло полтора года, как он находится в небольшом монастыре на территории Китая, прячась не столько от русской Службы имперской безопасности, сколько в поисках самого себя, в осмыслении произошедших с ним событий.

Тогда, в конце лета 2009 года он чудом ушел из облавного кольца, успел проскользнуть в маленькую щелочку, которая захлопнулась за его спиной через пару часов, как только Хазарин пересек границу Китая. Повезло и здесь. Его никто не заметил и не схватил как нарушителя или лазутчика. Использовав плетение «скрыта», он за два дня ушел далеко от опасных участков, после чего материализовался в чужом для него мире как немецкий путешественник Йоханн Шварц – незамысловато, простенько, зато не забудешь как зовут. Почему немец? Хазарин давно заметил, да и слышал от людей, побывавших в Поднебесной, что китайцы очень благоволят именно немцам, люто ненавидят индусов, японцев и уйгуров, нейтральны по отношению к англичанам, французам и русским. Ну, русским себя Ломакин Евгений Сидорович не рискнул позиционировать, тем более что и документы на имя Шварца давно были изготовлены и ждали момента для легализации. Кто знает, как отреагирует китайская контрразведка, если сцапает русского, который нигде, ни на каких пунктах прохода не зарегистрирован. А Шварц давно сидел в базах данных, аж с 1995 года, путешествуя по Тибету в поисках откровений и впитывая в себя буддистскую культуру и мораль.

С деньгами оказалось просто. Часть поменял на местную валюту, часть положил в Коммерческий Европейский банк в городе Чэндэ, откуда продолжил свое путаное путешествие. В октябре Хазарин уже был в предгорьях Тибета, и поиски смысла жизни завели его в Гомпа Намгьял. Настоятель монастыря старый, как сами горы, лама Горжап, встретил его во дворике, вымощенном природным темно-красным камнем. Ломакин не был настолько сведущ, как должны одеваться знатные монахи, но он видел, что на Горжапе не было монашеского одеяния, а платье его ничем не напоминало и одежду мирянина; всего лишь длинная – почти до самых пяток деревянных сандалий – юбка и китайского покроя жилет гранатового цвета с большими проймами для очень широких рукавов желтой рубахи. На груди Горжапа висело странное и необычное ожерелье – четки из кружков какого-то сероватого материала вперемешку с коралловыми бусинами. Позже Хазарин узнал, что эти четки выточены из человеческих черепов и тщательно отшлифованы. В ушах ламы блестели большие золотые кольца с украшениями из бирюзы. Собранные в толстую длинную косу волосы падали чуть ли не до пят, струясь черной змеей по ложбинке позвоночника.

Горжап – это диковинное чудо по мнению Хазарина – долго стоял напротив гостя, рассматривая его в полном молчании. Потом соизволил сказать на хорошем английском:

– Я видел тебя в своих путешествиях. Ты хочешь найти уединения или победить демонов, грызущих тебя? А в действительности узреть свой дальнейший путь?

Хазарин, знавший английский достаточно, чтобы понимать и разговаривать, осторожно ответил, что путешествует давно, и вот захотел приобщиться к практикам самого Горжапа, который, по многочисленным утверждениям, умеет отделяться от своего бренного тела и странствовать в телах демонов, которых приручил и заставил служить себе.

Лама Горжап благочестиво кивнул и вытянул руку в направлении каменной сараюшки, примыкающей к задней стене монастыря, и сказал, что жить гость будет там столько, сколько пожелает, или пока ему не надоест эксклюзивное учение, или не помрет в момент странствий в теле необузданного демона. Были еще какие-то варианты, но Хазарину пока хватило крыши над головой.