Сила крови (СИ) - Каменев Алекс "Alex Kamenev". Страница 10

Солдат на секунду сфокусировал на нас взгляд и вдруг резко отдал знак приветствия, чтобы в следующую секунду забыть о нашем существовании и направиться вихляющей походкой в другую сторону.

На секунду мне показалось, что он вскинул руку в жесте Зиг Хайль. Но потом понял, что это немного не так. Он не поднимал руку вверх. Правая рука шла к левому стороне груди в район сердца, и лишь потом выстрелила под прямым углом четко вперед, параллельно земле.

Что-то знакомое, кажется, так отдавали честь римские легионеры. Видимо тут не было бесноватого австрийского художника, и римские приветствия, перенятые им от коллеги диктатор-итальянца, грезившего о славе римских легионов древности, не испохабили себя фашизмом. И свастика скорее всего лишь символ защиты и круговорота солнца, а не знак человеконенавистнической религии нацизма.

Впрочем, какая к черту разница? У меня другие проблемы, не до сравнений исторических параллелей. Хотя, конечно, изучать их придется. Но позже.

Медблок обнаружился на том самом месте, где указывал Чанг. Причем именно медблок, а не тканевая палатка. Уже знакомая постройка из легких металлоконструкций песочного цвета с нарисованным белым кругом и красным крестом внутри.

– Хоть это не отличается, – пробормотал я, скользнув взглядом на повсеместно принятой эмблеме медицинских учреждений.

Йохан рванулся к желанной двери с нарисованным знаком, пришлось его притормозить и негромко напомнить.

– Запомни, падаль, ты зашел в палатку, поскользнулся, упал и напоролся на неосторожно оброненный кем-то нож, понял? – я прошипел ему это прямо в ухо, мертвой хваткой вцепившись в плечо.

Амбал испуганно скосил оставшийся целый глаз на мою перекошенную физиономию и усилено закивал. Жара плюс общая слабость начинали бесить меня, вызывая внутри волны злобы, хотелось кому-нибудь сделать больно, чтобы не только мне одному страдать – и он остро это почувствовал, понимая, что бегать и искать кого-то по лагерю я не буду, и начну сразу с него.

– Я-я-я все сделаю, – заикаясь быстро проговорил лысый и как-то сразу обмяк.

В голове у него творился сумбур. До него никак не могло дойти, что происходит, какого черта вчерашний кроткий и застенчивый мальчик в одночасье превратился в злобное чудовище, с легкостью причиняющее другим боль.

– Будешь дергаться или попытаешься что-нибудь выкинуть – подыхать будешь долго и крайне мучительно, – напоследок пообещал я и хлопнув по плечу, резко подтолкнул сломленного мордоворота к металлической двери.

Мы вошли, как и в палатке попав в небольшой тамбур. Вторая раздвижная дверь, ведущая внутрь оказалась заперта.

– В чем дело? – я оглянулся, опасаясь увидеть, как дверь на улицу захлопывается, запирая нас в небольшом помещении. Пустить внутрь газ и можно будет брать голыми руками.

– Сейчас, – Йохан суетливо облизал пересохшие губы. Пальцы-сардельки ткнулись в небольшую панель справа. Где-то далеко прозвучал сигнал вызова.

Понятно, мог и раньше догадаться, зайти можно только после того как доктор даст добро. В санчасти полно лекарств, с многих можно забалдеть, и понимая это, рядовых наемников сюда так просто не пускали, иначе торчки разворуют все запасы медикаментов.

Не лишено логики, я бы тоже местным воякам не доверял, если судить по Кристоффу и встретившемуся на дороге солдату. Закидываться всякой дрянью здесь любят и делают это часто и с удовольствием.

Наверное, и воюют также, под веществами. Неудивительно, что у данного отряда весьма скромные успехи в деле наемных контрактов, иначе лагерь выглядел более презентабельно.

Впрочем, мне на это плевать. Пусть хоть все здесь упарываются, главное сейчас решить вопрос с чертовыми органами.

– Открывай, медведь пришел! – рявкнул я, взбешенный что дверь все еще оставалась закрытой.

Йохан удивленно покосился на меня, должно быть решив, что я окончательно спятил. Я же в свою очередь отметил, что произнес фразу машинально использовав слова из разных языков, умудрившись выстроить вполне органичную фразу. Причем сделал это так легко и естественно, словно всегда говорил на этой несуразной мешанине наречий.

Забавный выверт сознания, даже не пришлось напрягаться, все получилось само. Делаю успехи, с чудовищной скоростью адаптируясь к местным реалиям и вливаясь в местное общество. А куда деваться? Когда над тобой завис меч, хочешь не хочешь начнешь торопиться. Если, конечно, ты не безвольный слабак, склонный к суицидальным наклонностям.

– Чего надо? – недовольный голос раздался из динамика откуда-то с потолка.

Миниатюрная камера в углу чуть шевельнулась. Доктор все это время наблюдал за посетителями. Йохан послушно повернул лицо наверх, чтобы торчащий нож было хорошо видно.

Последовала небольшая пауза, затем замок щелкнул. Дверь плавно отъехала в сторону, пропуская нас внутрь. Амбал сразу зашагал быстро и уверенно, явно зная дорогу, я же чуть тормознул, потому что внезапно наткнулся на висящее на стене квадратное зеркало.

Я еще не видел своего лица, поэтому прикипел к зеркальной поверхности. Через несколько секунд тщательно изучения устало выдохнул. Меня и правда занесло в тело едва достигшего совершеннолетия юноши.

Что сказать, могло оказаться гораздо хуже. Правильные черты лица, чересчур правильные на мой взгляд, словно четко выверенные. Интересный типаж, хотя к сожалению подобная «правильность» как правило бросалась в глаза. Я бы предпочел более неброскую внешность.

Короткая стрижка, кожа мягкая, нежная, еще не пропеченная под местным жарким светилом. Но вроде нормальная. Симпатичный, но в меру, не урод, уже повезло.

Я всегда относился к собственной внешности как к еще одному инструменту. Проскользнуть через границу, таможню, меняя личину, как перчатки – это в моем вкусе.

Сегодня играть роль жизнерадостного блондина, выходца из солнечной Калифорнии – «Да, сэр, у нас отличный серфинг», а завтра превратиться в хмурого делового брюнета с Лондонской биржи – «Несомненно котировки достаточно опустились, советую входить в рынок сейчас» – вот это по мне. Игра и притворство, что приближает тебя к назначенной цели.

Но самое лучше – усредненность. Невыразительные черты, без четко запоминающихся деталей, чтобы чужой взгляд не смог ни за что зацепиться. Превратиться в одного из тех, кто легко растворяется в толпе.

Или, наоборот, выделить какую-нибудь примету особо, чтобы скрыть остальные детали внешности. Выглядывающий из-за края ворота рубашки кончик татуировки – и человек ни за что не вспомнит цвет ваших глаз или форму подбородка. Запомнит только татуировку, о которой машинальной задумается, гадая, что из себя представляет в целом рисунок. Простой и легкий прием, но весьма эффективный.

Тут такое уже не сработает. У пацана слишком выразительное лицо. Аристократичная порода прямо прет на глаза. Видимо и правда относился к древнему роду, где поколение за поколением через селекцию улучшали генетику путем тщательно отбора партнеров для брака.

– Ну что там у вас случилось? – доктор ждал нас в окружении белого цвета. Просторная комната была заставлена оборудованием, самое большое место занимали пять капсул с крышкой из прозрачного пластика.

Автодок? Киберхирург? Что там говорил на это счет Кристофф?

– Бытовой несчастный случай, – быстро проговорил я, не давая Йохану раскрыть рот. Угрозы угрозами, но вдруг здоровяк так обрадуется от близости медицинских приборов, что ляпнет правду о стычке. Порядки здесь может и аховые, но за драки в подобных коллективах, как наемные отряды, обычно наказывали. Или хотя бы делали вид. А мне сейчас даже формальное наказание никуда не уперлось.

– Его на починку, – я толкнул Йохана в спину. – А мне что-нибудь укрепляющее. И ответить на пару вопросов.

Уверенный и напористый тон с моей стороны вызвал у доктора удивление. Проклятая репутация тихого мальчика Тимофея Мещерского преследовала меня с самого пробуждения. Голову что ли кому-нибудь оторвать. Чтоб в мясо и кровь. И чтоб потом никто не пялился на меня, как на восьмое чудо света.