Закон Арены - Силлов Дмитрий Олегович "sillov". Страница 21

Один нехороший человек случайно ли, нарочно ли пробудил во мне способности псионика. То есть умел я теперь мысленно влезть в голову живого существа и натворить там всякого.

Правда, навык мой был еще не особо развит, и если работать с людьми у меня уже получалось неплохо, то мозги ктулху при мысленном прикосновении к ним показались мне черным болотом, нырять в которое желания не возникло ни малейшего.

Но зато я и без глубокого погружения в психику мутанта понял, что вижу довольно ценную информацию, а именно – куда мутант прыгнет в следующую секунду. Примерно как знаешь наверняка, что если на поверхности болота появился газовый пузырь, то в следующее мгновение он лопнет…

Ктулху, как и многие другие мутанты Зоны, обладают слабой пси-способностью предугадывать, куда метит стрелок, и уклоняться от летящих пуль. Пользуются ею редко, полагаясь на свой устрашающий вид, парализующий жертву, скорость перемещения, перманентную невидимость и бешеную регенерацию. Но в то же время лишний раз получать свинцовую пилюлю в череп никому неохота, и от пары моих выстрелов мутант легко уклонился на бегу.

Но когда я поймал его ментальную волну, все стало иначе…

Стрелял я одиночными, мысленно показывая муту, куда целюсь, и когда он уклонялся, стрелял не туда, где он находился сейчас, а в то место, где его голова будет через треть секунды…

В результате ктулху за полминуты словил в череп шесть тяжелых пуль калибра 7,62, одна из которых выбила глаз… По резко подскочившему эмоциональному фону я понял, что тварь выпала в режим бешеной ярости… но это был гнев бессилия. Понимания, что враг умнее, хитрее и опаснее, чем мутант предполагал ранее…

А следом за яростью пришел страх.

Нет, не получить в голову еще несколько пуль – такая башка выдержала бы их однозначно.

Это был страх перед непонятным.

До этого ктулху никогда с подобным не сталкивался – и сейчас растерялся… А за растерянностью и страхом пришло логичное решение: когда дело касается собственной шкуры, любая живая тварь очень хорошо умеет в логику, не хуже древнегреческого философа.

– Неужто отстал? – громко выдохнул Климентий, перекрыв своим облегченным взрыком истошную трескотню мотоциклетного движка.

– Похоже на то, – рявкнул я, наблюдая, как ктулху, развернувшись, бежит обратно в лес.

Выпускающий Арены сбросил газ и вытер рукавом вспотевший лоб.

– Я уж думал, кранты нам, – проорал он, заметно воодушевившись. – Болотного ктулху завалить из АК нереально, а ему догнать мотоцикл – как два пальца об асфальт.

– Он тоже так думал, – отозвался я. – Но ошибся.

– Не, ты реально удачливый сталкерюга! – радостно заорал Климентий. – Уверен, тебе на Арене наймитов крупно повезет! Вот прям чую это за версту!

– Не сглазь, – рыкнул я. – Зона самоуверенных не любит.

– Все, молчу-молчу, – хлопнул себя Климентий по вытянутой морде. – Главное, доехали, а там уж как повезет.

– Вот это правильная позиция, – кивнул я, вглядываясь в очертания приближающейся базы наемников, до верхушек пулеметных вышек утонувшей в вечернем тумане.

– Вы уверены, милочка, что хотите это видеть?

– Да. Я хочу видеть все, что вы будете делать с моим сыном.

– Ну, что ж, не говорите потом, что я вас не предупреждал, – пожал плечами академик Захаров, натягивая резиновые перчатки. Потом он надел фартук с плохо отмытыми кровавыми пятнами, маску, белую шапочку и показал глазами на прозекторский стол:

– Кладите.

Женщина в костюме наемницы подошла и бережно положила черный обугленный шар на стальную поверхность стола.

– Если что, блевать прошу вон в тот таз, – сказал академик. – Тридцать четвертый, присматривай за ней.

– Да, хозяин, – кивнул киб, стоящий возле шкафа с инструментами. После чего направил ствол пулемета на женщину.

– Вообще-то я не это имел в виду, – сказал академик. – Хотя, впрочем, пусть будет так, мало ли что.

И, взяв скальпель, принялся отточенными движениями срезать с мертвой головы сгоревшую кожу.

Женщина стояла не двигаясь, глядя на работу Захарова. При этом ее лицо стремительно бледнело, но взгляда она не отвела, даже когда академик, очистив череп полностью от лоскутов горелой плоти, взялся за пилу.

Кость, почерневшая от мощнейшего электроудара, пилилась легко, потому не прошло и десяти минут, как Захаров извлек из вскрытой черепной коробки мозг – вернее, то, что от него осталось: угольно-черный комок извилин с небольшим грязно-серым пятном сбоку.

– Думаю, я зря потратил полчаса своего времени, – пробормотал академик, длинным обоюдоострым мозговым ножом пластая полусгоревшую ткань, словно колбасу. – Вряд ли из этого образца я смогу извлечь годный материал. Хотя…

Один из пластов в середине оказался светлее остальных. Следующий – еще светлее. Третий, отрезав, Захаров взял, повертел в руках, хмыкнул:

– Ну, попробуем.

После чего бросил шмат мозговой ткани в открытый пластиковый контейнер и сказал:

– Ну, милочка, будем надеяться, что нам сегодня повезет. Только не разочаровывайте меня, пожалуйста. Судя по вашему виду, еще немного, и вам тоже понадобятся услуги патологоанатома.

– Я в порядке, – твердо произнесла женщина – настолько твердо, насколько была в состоянии это сделать.

– Да-да, конечно, я вижу, – хмыкнул Захаров, бросая в ведро использованные перчатки. – Ну-с, пойдемте в лабораторию. И да, захватите с собой этот бокс – не люблю, когда мои руки заняты тем, что меня интересует пока что чисто теоретически.

Женщина подошла к столу, взяла контейнер, в котором лежал почерневший по краям пласт мозговой ткани – и задрожала так, что ее зубы застучали. Но она быстро справилась с собой, закусив губу так, что на подбородок скатилась капля крови.

Захаров, закончивший снимать фартук, посмотрел на женщину, но ничего не сказал. Повернулся – и пошел к двери, услужливо открытой кибом.

– Чего стоишь? – рявкнул кибернетический охранник, ткнув стволом пулемета в сторону женщины. – Хозяин сказал «пойдемте». Повторять он не будет.

Женщина вздрогнула – и пошла за Захаровым, с силой прижимая к себе контейнер, словно живого ребенка, которого она очень боялась потерять.

Вход на базу наемников претерпел значительные изменения с тех давних пор, когда я был здесь последний раз.

Вместо ворот в периметр был вмонтирован огромный бетонный ДОТ оригинальной конструкции. Посредине – бронированные двустворчатые ворота. Слева и справа – длинные амбразуры с заметными черными зрачками пулеметов в их глубине. На крыше ДОТа расположилась бетонированная смотровая вышка, напоминающая водонапорную башню высотой этажа в три с бойницами, обеспечивающими обзор на триста шестьдесят градусов. На самом верхнем «этаже» – бойницы посерьезнее, похоже, под малокалиберную автоматическую пушку, а то и не одну. Причем, как я понял, там весь этаж мог вращаться, превращая башню в подобие корабельной артиллерийской установки. Нехило так наемники модернизировали оборону своей базы, ничего не скажешь.

Помимо этого, возле ДОТа стоял БТР-82, у которого при нашем приближении откинулся люк, откуда из недр бронетранспортера вынырнула голова в балаклаве.

– Че надо? – спросила голова, когда Климентий заглушил двигатель мотоцикла.

– На Арену, – отозвался мои напарник.

– Кто приглашал?

– По зову сердца.

– На хрен идите оба, – посоветовала голова. – Чтоб через тридцать секунд вас тут не было, иначе из ПКТ придам ускорение. Вопросы?

– Ты бычку то выключи, наймит! – рыкнул Климентий. – Я Бехраму пару лет назад услугу оказал, и он мне пожизненный пропуск выписал.

Сказав это, выпускающий Арены задрал рукав и показал экстремально волосатое предплечье, где сквозь черные заросли, больше напоминающие шерсть, проглядывала наколка в виде головы орла, набитая синей краской.

– Так бы сразу и сказал, – буркнул наемник. – А это что за тип с тобой?

– А этот тип – со мной! – с вызовом проговорил Климентий.