Потомок Микеланджело - Левандовский Анатолий Петрович. Страница 33

— Пожалуй, наиболее решительно проявляет себя генерал Мале, военный комендант нашего города. Если бы ты знал, что это за человек! Он никого не боится. Недавно он совершенно открыто подал вотум против пожизненного консульства. А как он прост в обращении с людьми, как доступен! Борцы с тиранией возлагают на него большие надежды.

Буонарроти задумался. Он уже кое-что слышал об этом человеке. Хотелось бы его и увидеть.

— Скажи, а нельзя ли было бы под каким-то предлогом повидаться с генералом Мале? Например, попасть к нему на прием?

Брат улыбнулся.

— Конечно, можно было бы, и даже очень просто, но вот беда: всего несколько дней, как генерал Мале переведен в Ангулем на ту же должность. Видимо, тиран побоялся оставлять его здесь.

«И везде-то я опаздываю, — подумал Филипп. — Там упустил полковника Уде, здесь чуть-чуть не встретился с Мале. А жаль, очень жаль, эта встреча могла бы многое дать».

6

Проехали Эгийон, 9 плювиоза [19] прибыли в Ажан; там переменили лошадей и направились в Моиссак.

Погода начала улучшаться. Дождь кончился. Все чаще из-за облаков выглядывало солнце. В воздухе чувствовалось дыхание ранней весны.

Теперь Буонарроти проезжал по знакомым местам. Он уже бывал здесь, а кое-где и неоднократно. Невольно нахлынули воспоминания о тех временах, которые он считал лучшей порой своей жизни, воспоминания о славных делах II года, о революционных миссиях, о соратниках, многие из которых ушли навсегда. И все чаще думалось о конечной цели маршрута — об Эльбе. Нет, не хотелось ему на Эльбу. Не хотелось, быть может, потому, что слишком много тяжелых воспоминаний было связано с другим островом, соседним с Эльбой…

7

…На Корсику первый раз он прибыл в 1790 году, после того, как великий герцог Тосканский лишил его родины. Тогда он быстро освоился, близко сошелся с несколькими корсиканскими семьями, в числе которых были братья Арена и братья Буонапарте. Он стал издавать газету, в которой сотрудничал Жозеф Буонапарте, познакомивший его с Наполеоном и Люсьеном. Они часто собирались, обсуждали события, строили планы на будущее. Лозунг революции — «Свобода, равенство, братство!» — стал их общим девизом. Боготворившие корсиканского патриота Паскаля Паоли, ставшего в начале революции президентом Корсики, они позволяли себе фрондировать против местных обскурантов, прежде всего реакционного духовенства. За это вскоре кое-кому из них и было суждено поплатиться.

1 июня 17 91 года — под предлогом религиозного праздника — была организована торжественная процессия, в которой приняли участие священники, монахи и многочисленные граждане Бастии. Сначала мирная, она приобретала все более воинственный характер. Монахи кричали: «Да здравствует наша святая религия!», «Горе нечестивцам!» Поскольку власти столицы Корсики — гражданские и военные — проявили полную пассивность, якобы «не желая волновать граждан», мракобесы осмелели. Они окружили дом прокурора Арена, слывшего безбожником, и продержали его в осаде несколько часов; когда же хозяин дома осмелился выйти, его избили, связали и бросили на корабль, отправлявшийся в Специю. Участь прокурора разделил и генеральный секретарь департамента Панатьери. Буонарроти, узнавший о происходящем, пытался укрыться в цитадели города; но его извлекли оттуда следующей ночью, полуодетого, под ругань и издевательства толпы волочили через весь город, после чего переправили в тюрьму Ливорно. Только вмешательство Учредительного собрания Франции спасло Филиппа и его единомышленников от неминуемой гибели; однако тосканские власти освободить «смутьяна» все же отказались и решили выслать его на остров Эльбу…

…На остров Эльбу… Вот почему сегодня ему так не хотелось на этот остров…

Впрочем, тогда Буонарроти до Эльбы не доехал. Ему удалось бежать, пробраться в Геную, оттуда — в Южную Францию, оттуда — снова на Корсику…

Да, тогда до Эльбы он не доехал. И было у него предчувствие, что и сейчас он до нее не доберется…

8

Вскоре после этих событий Буонарроти, равно как и его товарищи, братья Арена и братья Буонапарте, начали понемногу разбираться в существе своего недавнего кумира — Паскаля Паоли.

Президент Корсики, несмотря на все свои клятвы верности Учредительному собранию и Конвенту, давно вел двойную игру, и чем дальше, тем в большей степени становился на путь прямой измены. Под видом «освобождения» он задумал отсоединить остров от Франции. «Освобождение» это мыслилось им и его сообщником, генеральным секретарем Корсики Поццо ди Борго, при посредстве английского золота и английского военного флота. Проще говоря, Паоли под флагом «патриотического движения» предавал дело революции и отдавал Корсику в руки злейшего врага революционной Франции.

Буонарроти давно догадывался, что здесь нечисто, но полностью убедился в своей правоте после того, как Паоли сорвал руководимую им освободительную экспедицию на Сардинию. Характерно, что корсиканские соратники Филиппа пришли к той же мысли независимо от него: Люсьен разоблачил Паоли в Якобинском клубе Марселя, а прокурор Арена отправил на него донос в Комитет общественного спасения.

Сам Буонарроти выступил перед якобинцами Тулона. Его речь произвела настолько сильное впечатление, что 14 марта 17 93 года Генеральный совет коммуны Тулона выдал ему похвальную грамоту, а Якобинский клуб направил его своим посланцем в Конвент.

9

Свершилось… Наконец-то он в Париже, столице революционной Франции… Как он мечтал об этом!..

…Даже сегодня, десять лет спустя, он помнит тот священный трепет, который охватил его по прибытии в город его мечты, помнит, как провел каждый час своего первого дня в столице, как провел те немногие дни, которые предстояло там прожить.

Он приехал в Париж с двойной или даже тройной целью.

Во-первых, нужно было разоблачить изменника Паоли. Таков был наказ тулонских якобинцев, которые его делегировали, таково было желание всех его единомышленников с Корсики. Тем более что стало известно: паолисты не дремали и в свою очередь направили в Конвент делегатов, намеревающихся подорвать акции Буонарроти.

Во-вторых, ему надлежало передать Конвенту петицию жителей острова Сен-Пьер, просивших о присоединении к Франции.

В-третьих, он хотел попытаться продвинуть свое ходатайство о получении французского гражданства, поданное еще год назад и застрявшее где-то в канцеляриях Конвента.

Он блестяще справился со всеми задачами. Вернее, блестяще справился с двумя, и это привело к незамедлительному разрешению третьей.

Конвент принял и выслушал его с энтузиазмом.

Гром аплодисментов вызвали его слова:

— Тоскана дала моим глазам увидеть свет; но подлинной родиной мне стала Франция!..

Филиппу кое-чего формально недоставало, чтобы получить французское гражданство. По конституции натурализован мог быть иностранец, проживший во Франции не менее пяти лет, имевший жену-француженку и обладавший собственностью в Республике.

Собственности у него не было ни во Франции, ни где-либо в другом месте — его тосканское имущество было конфисковано. Женой он имел итальянку, а на французской территории прожил только четыре года.

Но Конвент пренебрег всем этим. Учитывая революционные заслуги соискателя, Конвент присвоил ему 27 мая 17 93 года высокое звание гражданина Французской Республики.

Еще до этого Филипп стал членом парижского Якобинского клуба, сблизился с его членами, в частности с Рикором и Вадье, и познакомился с апостолом якобинцев — Максимилианом Робеспьером.

Все это произошло в конце мая.

А 2 июня 17 93 года, уничтожив с помощью народа власть крупнособственнической Жиронды, якобинцы, новые друзья Филиппа, стали хозяевами страны.

10

Бочку меда отравляет ложка дегтя.