Не только депрессия: охота за настроением - Леви Владимир Львович. Страница 56
– Не нахожу, что возразить, Иван Афанасич, но как в жизни применить, не представляю. Стремиться к поражениям в любви, по-моему, излишне, они и так косяком идут, поражения, одни прямые и откровенные, а другие…
– В виде побед, эти единственно и страшны. Кто предупрежден, тот вооружен, разумейте…
ДС поднял и разломил пирожок-гнездо. Вынул бумажку, пробежал текст глазами. Читать вслух не стал, передал мне. Я озвучил.
Глядя молча друг на друга, мы с ДС несколько мгновений простояли в немой сцене, словно у Гоголя в концовке «Ревизора», когда городничему и его свите объявляют известие о приезде Настоящего Ревизора… Иван Афанасьевич сцену прервал.
– К прочитанному стихиатрическое послемыслие родилось, вы позволите? Пушкину легкий отзвук…
– Это обнадеживает, Иван Афанасьевич, – произнес после паузы ДС. – Этому хочется верить. И как-то верится даже, когда пьяная смерть дуреет и, как черепаха Тортила, выбалтывает свою тайну…
– Во-во, старуху костлявую поить надобно чаще, добрее будет… Теперь ваша очередь, доктор.
Меня охватило волнение.
– Может, мне уже не надо, Иван Афанасич? Может, хватит уже?… Нам домой пора.
– Не мандражируйте, док, – непреклонно сказал ИАХ. – Тяните, или я потяну за вас…
– Ладно, будь что будет.
Я вскрыл своего тянитолкая и прочитал:
– Намек понял, Иван Афанасич. Учту. Буду думать, куда поклажу свою пристраивать. Людей творческих и занятых грузить своими заморочками, действительно, небезопасно: того и гляди, в приступе вдохновения изобразит тебя каким-нибудь персонажем, своих грехов и комплексов вдобавок к твоим понавешает или пошлет так далеко, что…
– Да полно, доктор, не шибко берите в голову. Дружеская подкавыка, не более. Я же, вы знаете, всегда готов своему пациентскому предназначению соответствовать, лишь бы горючего хватило…
Совершив опрокидон на посошок, Иван Афанасьевич чуть насупился и сказал:
– Ну с Богом, тяну и я свой жребий…
Взял крайний пирожок – тот, что лежал в самой нижней части вопросительного знака, в его точке. Формы самой простой – колобок. Прочитал:
– Жаворонка живого кто-нибудь видел-слышал из вас? – спросил Иван Афанасьевич.
– Я слышал однажды, – сказал ДС, – когда на велосипеде ехал полевой тропкой; но увидеть не удалось, где-то он высоко порхал, солнце мешало…
– А я наоборот, видела жаворонка висящим над полем, крылышки так быстро двигались, что похожи были на полупрозрачный веер, но пения никакого не было слышно. Потом камнем вдруг – вниз…
– Эта песня его, Оленька, и была главная: внезвуковая, запредельная песня, молитва о жизни. А отзыв ей – снизу, от подружки-жены, и, падая, он кусочек неба с собой для нее прихватил…
Иван Афанасьевич длинно посмотрел на небо, и нам показалось, что вот-вот… Нет, жаворонка не появилось, но откуда-то издалека начали доноситься звуки, похожие на трели… Да, именно – звуки из глинковской песни о жаворонке, трельные припевные звуки: лялялялЯ – ляляляляЯАА…
И мы поняли: это зовет нас наш «Цинциннат».
Было бы неправильно, было бы просто странно, если бы у фрегата не было музыкальных позывных, приглашающих команду к работе. Трели жаворонка – как раз то, что надо.
Иван Афанасьевич подошел к колонне с флажком, пошуровал под ней, вытащил небольшое весельце, встал у берега, он же край плота, и мы двинулись…
Последний же тост, произнесенный Иваном Афанасьевичем, был такой: