Варяжские гнезда - Левицкий Михаил. Страница 32

– А уж бить упырей наш Чернигович старался, – сказал Ржешковид. – Бил он этих вятичей срединных напропалую. Будут они его помнить. Ведь какую осаду выдержал! Прикажи, великий царь, рассказать ему все.

– Засели мы в лесу, – начал рассказ своих подвигов Люб. – Окопались. Засеку сделали. Дорогу отрезали. А по ней и народ ходил, и товаров много возили. А тут полезли срединные. Ждем, когда они на приступ пойдут. Хлебушко был с нами, а дорогой лосей настреляли, да по близости речка Упа течет. Мы там рыбу полавливали. Человек по пяти ходили на реку. По ним стреляли, да они все леском, да кусточками пробирались и все возвращались с доброй добычей, целы и невредимы. Раз только готу Гардегильду правый глаз стрелой вышибли, да и он теперь жив и здоров, и на коне за ним не угонишься. Значит, одним глазом все дело у него кончилось. Подошли с дороги к ним еще ихние. Полезли на приступ. Узнали мы, что самые лихие их главари были здесь. Один Амчан Мченыч, про которого говорили в их же народе, что куда Амчан пришел на двор, так десять чертей рябых всегда за ним. Он-то сам, правду сказать, прямо на упыря похож. Я его убил, топором ему голову раскроил. А все думаю: «Упырь». Велел Гардегильду ему в самое сердце кол осиновый вбить, а после битвы мы его сожгли отдельно от добрых людей, да по ветру пепел его пустили. А то бы ожил! А другой воевода у них был один из той именно шайки, которая самый этот разбой на Оке реке придумала и затеяла людей чужих родов, без выкупа, плавать не пускать. Елец он прозывался. Увидел Елец, что людей у него мало. Сам едва на коня всполз. Я ему собственноручно левое плечо перерубил да рот до правого уха расширил. Да две еще стрелы в нем побывали. Его ребята их у него вытащили при мне. А все дерется! Собрал он наконец своих и наутек. А в лесу засела муромская Люми хромая со своими девками. Всех убегающих перестреляли. У Ельца вынули стрелу, заехавшую через глаз в самый мозг и ударившую в дно черепа так, что он треснул. А на стреле была изображена звездочка, вроде снежной, метка самой Люми. Значит, не от простой ратницы, а от самой воеводки, хотя и не самой наибольшей, смерть разбойник получил. Метко баба стреляет; даром, что еще и тридцати годов ей нет, а воеводка славная и мечом дерется отменно.

– А как по-твоему, – спросил Водан, – этот Елец не упырь?

– Он разбойник и вор, – сказал Люб, – а мнится мне, что все же упырем он не был и не будет. Храбрый и в полевом бою лихой витязь был и стрел не боялся. А упырь-то всегда из засады выскакивает.

Царь позвал Гардельгильда. Это был старый слуга Нордериха, следовавший всегда за ним во всех походах. Потеря глаза его ужасно ожесточила против разбойников и, несмотря на полученные при мирном договоре полтораста лисьих мехов, он был зол на них до крайности. В звание упыря, приписанное Амчану, он твердо уверовал со слов Люба Черниговича.

– Что одного Амчана сожгли, да пепел его по ветру развеяли, этого мало, – заявил он. – Надо было бы по всему их поганому краю пройтись и всех, до малых ребят, пожечь с осиновыми кольями в сердце. Там, что ни мужчина, то упырь, что ни баба, то ведьма. И говорят-то они не как люди. Все слышишь а-а-а-а, да а-а-а-а! Это ведь они нечистую силу из ада призывают.

Водан рассмеялся такому неожиданному замечанию старого гота.

– Не говорят ли с очень открытым ртом люди с открытой душой? Собака ворчащая больнее лающей кусается! Думается мне, твоя рана да вид дремучих лесов по Оке нагнали на тебя много напрасных страхов.

Оставшись наедине с Зурь-Иргаком, Водан сказал:

– Не легко искоренить в народе страх нечистой силы и отвлечь людей от поклонения ей наравне с богами. Еще труднее научить весь народ почитать Единого Пречистого Бога, что ни говорят старцы с горы над Днепром.

ТОРГОВЫЕ ГОСТИ

Корабли нагрузились мехами и съестными припасами и отправились в плаванье для поисков зимовья Люб Чернигович переправился через Днепр и со своими воинами вернулся в родную землю северскую. Дошли до большого города, построенного на высоких горах, на самом берегу Днепра.

Вокруг города во все стороны тянулись дремучие леса, то поднимавшиеся по склонам гор до самых их вершин, то спускавшиеся к самому берегу реки, в водах которой деревья отражались зелеными тенями причудливых очертаний. Город был окопан со всех сторон и окружен частоколом, то громоздящимся в гору, то исчезающим в оврагах. Вершины гор были увенчаны башнями с многочисленными бойницами, и в верхнем ярусе с большими окнами, через которые выглядывали большие камнеметы с веревочными приводами. В лесах были проделаны засеки, через которые вели узкие дороги. У каждой дороги, невдалеке от города, стояло по сторожевой деревянной башне. Река была наполнена стругами, ладьями и кораблями разной величины и разной постройки. Стояли они не только у города, но и за городом вверх и вниз по реке на большом расстоянии. В лесных полянах были расставлены шатры и около костров грелись и готовили кушанье путешественники, по одежде и облику принадлежащие к самым разнообразным странам и народам. Леса были по большей части хвойные, и запах смолы носился в воздухе по всей реке.

Водан прошел со своими стругами выше города и расположился вдоль берега на расстоянии более десяти стадиев. К нему выслали из города мужей почестных, которые от имени посадника Бельца, тысячного Боролюба и народного веча, спросили пришельцев, что они за люди, откуда пришли, куда путь держат и чем торгуют? Вожди асов удовлетворили их любопытство и приняли с почетом. «Кто сядет к столу моему, тому дам воды и оботру ему руки, – говорил Водан, – но говорить ему буду приятно, чтобы и его речь была мне приятна», и всегда соблюдал он это правило при встречах с чужеземцами. Посетил Водан и посадника, и всех воевод, живших в городе, а принял их у себя к почетному столованию, где не пожалел ни пива ячменного, ни меду стоялого.

Город был большой и состоял из множества длинных, широких немощеных улиц, обсаженных белоствольными березами. Дома были одноэтажные, деревянные, с соломенными крышами. В середине города на вершине одной из гор была площадь и на ней помост и башня с вечевым колоколом для созыва народа. Храмов не было, так как каждый род совершал все моления у себя на дворе. Торговые ряды тянулись по многим улицам, особенно вдоль реки, и были наполнены самыми различными товарами. Купцы по большей части были славяне разных племен, но было немало скифов, говором и обликом напоминающих мурому и команов. Встречались и хозары со строгими чертами лица, и подвижные словоохотливые греки: нашлось даже несколько евреев, пришедших из Ольвии, Херсонеса и даже Синопа, где они проживали со времени разрушения Иерусалима. Горожане рассказывали про себя и свой город:

– Зовемся мы у народов кривичами, а город наш прозывается Смоленском. Среди сосны да ели живем, из них и дома, и корабли строим, и дрова для отопления рубим и лучину щиплем, которой по ночам освещаемся. Мудрено ли, что все у нас смолой насквозь пропахло. А от смолы и городу имя – Смоленск. Город наш по Днепру реке самый большой. Сюда свозят товары со всего бела света. Волоком от нас недалеко в другие реки, впадающие в разные моря. Волгой пройдешь в море Хвалынское, янтарной Двиной в море Чудское, или Белое, а по Ловати путь лежит в озера Муйское да Невское [29] и иные, из которых выход в то же море, в дальние его воды. Там на озерах великое множество городов. Города Русса, Славянск, Холмоград да Остроград, великие и сильные города, не многим меньше нашего Смоленска, и торговлю ведут со всем светом. У них и тиверцы, и угличи, и северяне, и поляне, и наши кривичи бывают, а из-за моря и бодричи, и лютичи, и ляхи, чехи, мораване, словаки и хорваты заезжают, и саксы, и весь, и квены с карелой так же заглядывают. У них, как у нас, купцы есть, которым нипочем любое царство заморское купить. Только племя они не согласны покинуть, а потому сколько бы по морям ни ходили, все домой возвращаются. У бодричей и лютичей тоже города богатые и корабли большие, и сами они воины храбрые. Остров Ругин каждую весну по всем морям корабли посылает, а в Винете городе на Волине острове найдешь купцов и товары со всех краев земли. А город Винета – весь каменный, а по стенам городским три тройки не задеваясь разъедутся. Еще город Любич, Росток, Рюрик, Щецина и многие другие. Ругские люди и построили город Руссу, неподалеку от Муйского озера. Есть другая Русса и на земле тиверцев. Ее так же ругиане построили. Каждый город наш имеет свои корабли. Для охраны купцов есть морские дружины. На кораблях своих они варяют [30] купцов и никаким воровским людям ни себя, ни своих в обиду никогда не дадут. Да все наши купцы и сами воевать умеют.