Античные хроники - Леженда Валентин. Страница 35

Ну, делалось это с ним, конечно, не в первый раз (особенно когда посещал какой-нибудь древнегреческий бордель), но признаем, что… мм… обстоятельства для всплеска нежных чувств были совсем неподходящие. Пока они шли следом за великаншей широкой горной тропой, Агамемнон попытался это Аяксу доходчиво втолковать, но куда там – Аякс даже взгляда не в силах был оторвать от соблазнительно (с точки зрения Аякса) перекатывающихся… или как в таких случаях говорится… соблазнительно виляющих бедер лестригонши.

Груда роскошного (опять же, по мнению Аякса) женского тела завораживала. Плавные изгибы заставляли замирать дыхание, а груди… О эти груди, в них хотелось утопиться, покончив жизнь самоубийством (в буквальном смысле. – Авт.).

– Аякс, вспомни Навсикаю! – яростно шептал на ухо другу Агамемнон. – Одиссей тогда был на волосок от смерти…

Но Аякс его, понятное дело, не слушал. Агамемнон бросил свои изначально провальные попытки вразумить могучего героя и принялся вспоминать, что ему известно о стране лестригонов. А известно ему было не так уж и много. Вроде какой-то знаменитый путешественник тут погиб. Земли-то эти у греков считались чуть ли не проклятыми. Интересно, по какой причине?

Царь лестригонов Антифат был хорошо известен за пределами своей земли, но, как ни старался Агамемнон что-либо вспомнить об этом царе, ничего у него не выходило. Что-то там болтали нехорошее об этом Антифате в питейных заведениях Греции, но вот что именно болтали – Агамемнон не помнил. Тем временем великанша подвела путешественников к великолепному мраморному дворцу, и, ободренный этим, Аякс решил снова попытаться выяснить имя иноземной красавицы.

– О, как тебя зовут, средоточие соблазна? – спросил могучий герой и на этот раз получил вразумительный ответ.

– Тифата, – представилась великанша, и они вошли во дворец.

«Ну естественно, – подумал Агамемнон, – если ее отец Антифат, то дочь зовут Тифатой, старый лестригонский обычай».

Откуда ему была известна сия ценная информация, Агамемнон не знал. Сейчас его беспокоило совсем другое. Дело в том, что по пути во дворец, да и в самом дворце герои не встретили ни одного сородича здоровой девы. Это было странно, если не сказать подозрительно.

Агамемнон забеспокоился больше прежнего. А вот Аяксу все было по фигу. Он уже мысленно сочинял стихотворение, посвященное габаритной любимой.

– Подождите здесь. Мой отец еще не вернулся с собрания старейшин, – сообщила Тифата, проводив путешественников в абсолютно пустой тронный зал.

– Куда же ты, красавица, останься, – взмолился Аякс, когда понял, что великанша собирается их покинуть.

– Не волнуйся, коротышка, – успокоила его лестригонша, – мы еще увидимся…

И Тифата величественно удалилась.

Агамемнон, всегда подмечавший всякие детали, с ужасом уставился на громадный трон царя лест-ригонов, сложенный из обожженных человеческих черепов.

– У местного царя отличное чувство юмора. – прошептал Агамемнон, безуспешно борясь с нехорошими предчувствиями.

Шаги Антифата путешественники услышали задолго до того, как увидели самого повелителя лестригонов.

– Идет. – Агамемнон положил руку на верный меч, который вполне мог бы послужить для какого-нибудь лестригона прекрасной зубочисткой.

– Я попрошу у него ее руки, – мечтательно заявилАякс.

– Чьей руки? – испуганно переспросил Агамемнон.

– Тифаты… о эти груди!

– Даже и не думай говорить с царем о его дочери, – вспылил Агамемнон. – Ты нас своей глупостью погубишь.

– Любовь сильнее смерти…

– О пустоты Тартара!!!

Шаги приближались, и через пару минут в тронный зал вошел Антифат, толстый великан в одной набедренной повязке и с лавровым венком на плешивой голове.

«Вылитый Зевс, – внезапно подумал Агамемнон, – вот только седая борода сходство портит».

Дойдя до своего трона, царь лестригонов резко остановился и удивленно вытаращился на великих героев.

– Опа! А вы кто?

– Мы? – Греки переглянулись. – А разве ваша дочь Тифата ничего о нас не говорила?

– Ага! – обрадовался царь. – Значит, вы и есть те самые странствующие недомерки. Ну и чего вам у нас надо?

– Нам бы поесть, – осторожно попросил Агамемнон, – да передохнуть с дороги…

– И жениться, – добавил Аякс.

– Ого! – Антифат с удовольствием плюхнулся на свой кошмарный трон. – Однако я вижу, у вас серьезные намерения.

И царь лестригонов вдруг облизнулся. Ох и не понравилось это Агамемнону, сильно не понравилось.

– Тифата, – позвал царь, – доченька…

Из-за мраморных колонн появилась габаритная дочурка рыхлого папаши.

– Да, отец.

– Проведи наших маленьких друзей в гостевые комнаты и позаботься о том, чтобы они ни в чем не нуждались. Распорядись, чтобы их накормили, напоили, помыли, а вот этот, что побольше, вроде как еще и жениться хочет… короче, организуй им все это.

– Конечно, отец, – кивнула великанша, – все будет сделано так, как ты хочешь… Идите за мной, – добавила Тифата, обращаясь уже к гостям.

Переглянувшись, герои неуверенно последовали за могучей феминой.

– Ты слышал, что он сказал? – горячо прошептал на ухо приятелю Аякс.

– Ну и что он сказал? – мрачно поинтересовался Агамемнон, который мало что стал понимать в происходящем.

– Он разрешил мне жениться! – торжественно сообщил Аякс.

– Да? – Агамемнон даже особо не удивился. – Ну что ж, поздравляю.

– Любимая, – обратился Аякс к шагавшей впереди Тифате, – я написал тебе стихотворение.

– Чего? – не поняла великанша, остановившись и посмотрев на героя так, словно с ней заговорила мраморная статуя сатира.

– Вот послушай…

Агамемнон зажмурился.

Аякс набрал побольше воздуха:

О твои груди, Тифата, они подобны ударам грома,

А бедра твои – что утесы на скалах у твоего дома,

Ноги высоки и крепки, как сосны,

Шея тонка, как упругие весла.

«Утесы на скалах, – мысленно усмехнулся Агамемнон, – это нужно на всякий случай запомнить. Софоклюс непременно должен записать сей перл для потомков».

– Так что же ты сразу не сказал, что хочешь сделать со мной слу-слу? – удивилась великанша и, сграбастав Аякса, скрылась в недрах гигантского дворца.

– Что за молодежь пошла, – сокрушенно покачал головой Агамемнон, – никакой романтики…

Издалека послышался полный отчаяния вопль несчастного Аякса.

– Агамемнон, по-моему, я ее убил, – горестно прошептал могучий герой, обхватив руками медный шлем.

Агамемнон обнаружил приятеля сидящим на полу широкого коридора рядом с комнатой, из которой торчали голые пятки дочери Антифата.

– Аякс, да ты что? – испугался Агамемнон, не в силах отвести взор от чудовищных ног великанши. – Да как же ты?

– Не знаю. – Аякс затравленно посмотрел на царя. – Все нормально вроде было. Она разделась, на кровать влезла, ну, я, как обычно, доспехи приподнял, чтобы… ну ты понимаешь. Она это как увидела, так в обморок и грохнулась…

– Мать моя Гея, – прохрипел Агамемнон, которого поразила страшная догадка. – Сиди здесь, дефективный, и никуда не уходи…

Осторожно обойдя ноги великанши, Агамемнон прошел в комнату, которая оказалась спальней для веселых утех. На стенах были изображены женские груди с крылышками и прочие не менее неприличные картинки. Даже повидавший и перепробовавший многое на своем веку Агамемнон слегка покраснел.

Тифата лежала на полу спальни, бесстыже разбросав ноги.

Агамемнон угрюмо почесал бородку, затем повнимательней всмотрелся в порнографические фрески. Что-то в них было не-так. Чего-то на картинках явно не хватало. Озадаченный грек принялся осматривать обнаженное тело лестригонши. Осмотр тела поверг его в легкое недоумение. Вернувшись кАяксу, Агамемнон нервно произнес:

– Не знаю, как размножаются лестригоны, но тебе, идиоту, следовало это выяснить, прежде чем на царскую дочку залазить.

– А что я, что сразу я? – захныкал Аякс. – Я, может быть, тоже чуть от разрыва сердца не умер, когда увидел у нее… (В этом месте часть текста была подвергнута жестокой цензуре. – Ред.)