Бессмертные герои - Леженда Валентин. Страница 47

Пировал царь, пировали гости, веселились новоиспеченные молодожены. Гименей по-быстрому провел церемонию еще в начале пира. И тут — о ужас! — в зал, где вовсю шло торжество, ворвался какой-то увешанный боевыми железяками придурок.

— Это… вы… короче, блин, — хрипло выдал сей странный человек и зло поглядел на веселого Персея.

— Ты, мать-перемать, кто такой?! — удивленно спросил новобрачный, швыряя в наглеца обглоданной куриной костью. (Эй, а как же птичий насморк?!)

Незнакомец отбил куриную кость щитом и, потрясая боевым копьем, прохрипел:

— Я жених Андромеды, Финей!

— А я муж Андромеды, Персей! — весело рассмеялся герой, на ходу подбирая рифму. — Давай же напьемся скорей!

— Сволочь! — яростно выкрикнул неудачливый женишок.

Тут уж стало не до шуток с веселыми стишками.

— Это действительно твой бывший жених? — тихо спросил юную жену побагровевший герой.

— Да, — жалобно пропищала Андромеда.

— Предупреждать надо!

И, встав с почетного места, Персей мрачно двинулся с салатницей в руках в сторону Финея.

Бывший жених слегка оробел, в подробностях рассмотрев габариты противника. Перед ним явно был один из великих греческих героев, причем не кто-то там затрапезный, а весьма крутой.

Персей был вооружен салатницей, Финей — копьем, и, несмотря на это, поджилки у ворвавшегося на пир наглеца затряслись.

Но идти напопятную было поздно. Что так, что этак набьет ему муж Андромеды морду. Однако из сложившейся ситуации можно было попробовать выйти с честью. И, решившись, Финей все-таки метнул копье.

Ох, сколько же в этой сцене было глубокого (гомеровского!) драматизма.

Сводный хор чернокожих дебилов, уловив каким-то шестым чувством накалившуюся обстановку в зале, грустно и одновременно трагично затянул:

— Ми-ми-ми-ми-ми-и-и-и…

В последний момент рука злодея дрогнула, но копье уже стремительно неслось прямо в не защищенную броней грудь Персея.

Казалось, замедлилось само время.

И действительно, копье не могло лететь так долго. Однако оно летело!

За время этого странного полета царь Кефей успел выдать громкое:

— Е-мое…

Невеста ахнула, а Персей порывисто выдохнул:

— Ах ты урод!

Копье напоследок зловеще вжикнуло и, благополучно перелетев Персея, вонзилось в грудь одного незадачливого певца.

Все происходило примерно так:

Сначала хор тянул свое обычное:

— Ми-ми-ми-ми-ми-и-и-и…

Но вот копье вонзается в певца, и присутствующие слышат:

— Ми-ми-ми… а-а-а!.. хр-р-р…

И после всего этого, как завершающий штрих, как аккорд всей свершившейся трагедии, мощнейшее стаккато:

— Ля-ля-ля-ля-ля-а-а-а-а…

— Ты что это тут вытворяешь? — взорвался доселе жизнерадостный царь.

— Я… мнэ… -неуверенно отозвался Финей, слегка устыдившись своего поступка.

Но развить мысль бывший жених не успел, ибо в ту же секунду ему на голову с отчетливым «дзинь» опустилась огромная салатница с сельдереем.

Не издав и звука, Финей камнем рухнул на мраморный пол пиршественного зала.

— В яблочко! — радостно вскричал Кефей, размахивая над головой внушительным куском баранины.

— Ох уж эти смертные, — сокрушенно посетовал сидящий по правую руку от царя бог Гименей, замедливший время. — Что с вами делают любовь, стремленье к власти, золоту и смерти! Безумие, да, сладкое безумие, что вновь и вновь смущает ваши души.

Персей неприязненно пнул поверженного врага ногой и так обратился к веселящемуся царю:

— Возможны ли еще какие-нибудь сюрпризы?

— Ну, не знаю… — замялся Кефей,-доченька, у тебя были еще… мм… ухажеры?

— Да, папа, — смущенно ответила Андромеда. — Парасий с Лемноса, Хорисс с Крита, Ирасий из Калидона, Тэвил из Спарты, Мэсос из Трои…

— Пусть приходят! — спокойно кивнул Персей. — Я и им всыплю!

— Совершенно правильная позиция! — похвалил героя царь. — Стража, вынесите тело!

Тело глухо застонало.

Крепкая глиняная салатница отлично держалась на неразумной голове Финея.

Когда солдаты торжественно его выносили, из-под оригинального головного убора слышалось отчетливое чавканье. Бывший жених поглощал зелень, видно, сельдерей пришелся ему вполне по вкусу. Ну хоть поел на халяву, и то хорошо.

Персей же гордо вернулся на свое место, и прерванное было празднество разгорелось с новой силой.

— Послушай, царь, а почему один из певцов не поет? — так обратился к пьяненькому тестю молодожен, уже битые полчаса рассматривая странного чернокожего громилу с отвисшей челюстью и остекленевшим взглядом.

Кефей обратил свое рассеянное внимание на экзотических певцов.

— Ах этот… если я не ошибаюсь, именно его поразил копьем жених Андромеды.

— Бывший жених! — с явной угрозой поправил царя Персей.

— Ну да конечно же бывший.

— И зачем он сие сотворил?

— Да кто его знает. Дикий человек. По слухам, вегетарианец, одной зеленью питается, ну и фруктами иногда.

— А с головой он вообще в ладах?

— Странно, что ты спросил… Знаешь, зятек, а они действительно с головой ссорятся.

— Кто они? — слегка опешил герой, теряя нить беседы.

— Этот Финей и его голова.

— А… ну тогда все понятно.

— Я поначалу думал дочурку за него отдать, — виновато признался царь. — Его род, знаешь ли, древнее нашего, да и земли обещал он мне большие в качестве отступного за дочку. Но я тут подумал… ты ведь, Персей, изгнал Тритона.

— И спас Андромеду!

— Ну, это не самое главное. Да и родословная у тебя покруче.

— Еще бы!

— Сын самого Зевса, такое, знаешь ли, редкость. Да к тому же прославленный герой.

Персей в ответ спокойно кивал, для лести он был глух.

— Не пойму только, почему ты не хочешь показать нам голову убиенной тобою Горгоны? — обиженно воскликнул царь.

— И нам, и нам… — подхватили пьяные гости.

— О-о-очень плохая идея, — зевнул смакующий местное вино Дионис.

— Нет-нет, исключено! — всерьез обеспокоился герой.

— Но почему?!

— Скажите, вы суеверны?

Вопрос был задан всем присутствующим.

— Ну, вообще-то… — замялся Кефей.

— Да-а-а… -дружно раздалось в зале, и гости повально расхохотались.

— Ну вот, — грустно кивнул Персей, — я так и знал…

Но все хорошее, как известно, рано или поздно подходит к концу. Как ни великолепен был пир, но длиться вечно он может лишь на светлом Олимпе.

Стали расползаться гости (именно расползаться, ибо нормально ходить многие из них уже не могли), засобирались и жених с невестой.

Вполне трезвый царь (по-видимому, тут постарался Дионис) незаметно для окружающих отозвал зятя в сторонку, где торжественно вручил стопку тонких восковых дощечек.

— Вот! — Кефей весь аж сиял от счастья.

— Что это? — удивленно спросил герой, принимая странный подарок.

— А ты еще не догадался?

— ???

— Ты ведь уже их видел. Это запрещенное издание Камасутры! Я с большим трудом достал его у одного безногого эротомана. Обменял на золотые сандалеты, но на фиг они ему, до сих пор по ночам думаю.

— Заложил наверняка у ростовщика и пропил, — резонно предположил Персей.

— Возможно, — согласился царь. — Но главное не это, а то, что тут особое издание.

— Особое?

— Ну конечно же, то самое, после прочтения которого триста храбрых спартанцев разом спятили, пытаясь осуществить изученное в одном знаменитом афинском веселом доме.

— Угу.

— Так ты ее берешь?

— Кого?!

— Камасутру! — заговорщицким шепотом пояснил Кефей.

— Понятное дело, беру, — с энтузиазмом подтвердил герой, а про себя подумал: «Ну и на кой мне это барахло»? Но не огорчать же такого доброжелательного дедулю!

И впрямь нехорошо бы вышло, если бы Персей взял да отказался от столь щедрого и, как видно, необычайно ценного подарка.

Сунув дощечки под мышку, герой еще раз от души поблагодарил отца Андромеды за великолепный праздник и, нежно взяв юную жену за ручку, удалился с ней в роскошные спальные покои.