Повесть былинных лет - Леженда Валентин. Страница 11

— А по мне, так никакой проблемы и нет вовсе, — отозвался Колупаев. — Ну завелось в лесах Лихо, ну и что с того? Никто ведь от него не пострадал.

— А как же дровосеки?!! — возразили братья.

— А что дровосеки? — в свою очередь возразил Степан. — Велика беда — рассудка лишились. Да у них тех мозгов отродясь не было. Нет, ребятки, на халяву вы решили Муромца потревожить. Эта работа местного воеводы, а не великого богатыря.

— И то верно! — согласился с кузнецом Илья. — Конечно, спасибо тебе, Степан, за добрые слова, но никакой я не богатырь и уж тем более не великий.

Гришка с Тихоном окончательно перестали что-либо понимать.

До этого им хоть что-то было ясно. Теперь же они совсем запутались и думали лишь о том, как бы избежать неминуемого наказания.

— Подсоби мне, Степан! — попросил Муромец, и они с кузнецом принялись вытаскивать из заросшего паутиной чулана огромный, тяжеленный сундук.

За работой богатыри и не заметили, как добры молодцы в расстроенных чувствах покинули избу.

— А что в сундуке? — поинтересовался Колупаев, вытирая о штаны выпачканные руки.

Илья зычно чихнул.

— Доспехи мои ратные, меч-кладенец да копье булатное, — ответил Муромец, сбивая кочергой ржавый замок.

С тоскливым скрипом поднялась крышка. Илья хмыкнул, вытаскивая из сундука огромную позвякивающую кольчугу.

— Это все мне отец сделал, — с любовью сказал богатырь, неторопливо перебирая доспехи. — Где он сейчас, случайно не знаешь?

— Да вроде в Туле, — неуверенно ответил Степан. — Знатной оружейной мастерской заведует. Все князья у него оружие булатное заказывают…

Поверх отыскавшейся в сундуке льняной рубахи Илья надел славную кольчугу, затем нацепил поручи и подпоясался кожаным поясом. На самом дне сундука под оружием отыскал кольчужные штанцы, остроконечный блестящий шлем и атласный плащ.

Ярко-красные сапоги с медными бляхами Муромец натянул в самом конце. Повел плечами, попрыгал на месте.

Пол под ногами богатыря жалобно скрипнул, и правая нога Ильи с треском провалилась.

Муромец выругался и, высвободив ногу, повесил на пояс меч, а за спину копье булатное в плетеном чехле.

— Ну, вроде как все, ничего, кажись, не забыл… — Колупаев с восхищением смотрел на богатыря.

Особенно кузнецу нравился атласный плащ Муромца, расшитый по краям золотом. Узоры были замысловатые, изображавшие диковинных птиц.

— Вот, — виновато добавил Илья, — все это мне отец на шестнадцатилетие и подарил. «Ступай в свой первый ратный поход, сынок! — молвил он мне тогда. — Не дай в обиду Русь-матушку!» Конечно, я в молодости был помельче, нежели сейчас. Видно, старик переделал кольчугу да прочую амуницию. Все ждал, что сын его проснется. И вот теперь я готов идти в ратный поход!

Колупаев кивнул, и они с богатырем выбрались на двор.

Муромец двигался еще неуверенно, хотя сил в нем, видимо, было немерено. Поди встань сразу на ноги после сна беспробудного, анабиозного.

Одернув позвякивающую кольчугу, Илья заглянул в сарай, покачал головой, поправил съехавший на макушку шлем.

— Издохла лошадка! — сообщил он ожидавшему у повозки Колупаеву. — Отличный конь был, тяжеловес, Саруманом звали.

— Да что уж… — отмахнулся кузнец. — Зачем тебе конь, коль у меня есть отличная телега?! Залезай назад!

Муромец усмехнулся и, обнажив меч, косо обрезал большую часть своей гигантской бороды, которая, словно хвост Змея Горыныча, волочилась за ним по пыльной земле.

— Куда поедем, друг Степан, на север, на юг аль на запад?

— Да почем я знаю, — пожал плечами Колупаев и, послюнявив палец, попробовал определить направление ветра.

Ветер дул строго на запад.

— Вот туда и поедем, — махнул рукой кузнец, понукая лошадку.

Огромный булыжник с грохотом врезался в закрытые ставни.

Всеволод вздрогнул и, заглянув под кровать, достал оттуда огромный охотничий лук.

— Да ты что, князюшка?!! — испуганно пролепетал Николашка. — Неужель ты собрался…

— Вот-вот, — грозно кивнул князь. — Сейчас я к ним выйду, сейчас я им задам!

Уже второй час как княжеский терем пребывал в осаде.

С первыми лучами солнца разъяренные дровосеки, разбившись на маленькие отряды, взяли терем в плотное кольцо. Княжеские дружинники, понятное дело, разбежались. Кое-кто, правда, удрать не успел и теперь прятался в погребах. На помощь извне рассчитывать не приходилось. Весь удельный люд с интересом наблюдал, чем же это все закончится.

— Выходи, супостат! — донеслось снаружи. — Выходи, тиран! По-хорошему выходи!!!

— Сейчас! — прокричал Всеволод. — Обождите пару минут, засранцы.

Дровосеки немного успокоились, решив подождать.

Еще пара булыжников неуверенно грохнула в ставни.

Князь натянул лук, повесил за спину огромный колчан со стрелами и, отпихивая с пути подвывающего Николашку, решительно спустился в нижние покои, а оттуда вышел на крыльцо.

Дровосеки мгновенно затихли. На их испитых бородатых лицах читалось искреннее недоумение. А когда они узрели в руках Всеволода лук, к недоумению добавилась изрядная порция страха.

— Ну и чаво?!! — злобно поинтересовался князь, накладывая на тетиву длинную стрелу.

Дровосеки в ужасе попятились от крыльца.

Вплоть до этого самого момента все у них шло как по маслу. Вот они несутся в пьяном угаре через лес, вот с ликованием окружают княжий терем, пинками да тумаками разгоняя немногочисленную княжью дружину… Казалось бы, вот сейчас, сейчас сроют ненавистный терем к лешего матери…

Вышедший на крыльцо Всеволод все испортил.

Ведь по идее он должен был сейчас, дрожа от страха, прятаться в погребе вместе с остатками своей храброй дружины. Ан нет. На крыльцо вышел, глаза гневом сверкают, в руках лук. Не князь, а одно загляденье!

— Ну, и чаво же вам надобно, уркам безродным? — снова прокричал князь, не ослабляя тетивы.

Дровосеки растерянно переглянулись.

И действительно, чего это они ни свет ни заря подорвались, топоры похватали и к княжьему терему почесали? Без причины, выходит?

Вперед выступил здоровый конопатый детина с окладистой бородой. Сразу видно, сельский умник.

— На поклон пришли мы к тебе, князюшка, — льстиво проблеял он, не сводя взгляда с наложенной на тетиву стрелы.

— С топорами-то? — Всеволод лукаво изогнул левую бровь.

Конопатый недоуменно огляделся. И в самом деле, все дровосеки были вооружены, да и у него в руках имелась внушительных размеров секира.

— Так енто же орудие труда нашего! — быстро нашелся конопатый. — Средство к пропитанию. Дома-то не оставишь, а то украдет еще ненароком кто. Народ сейчас лихой. Детишки без хлеба останутся…

Князь демонически усмехнулся, зловещая стрела дрогнула. Конопатый судорожно сглотнул и на всякий случай опустил секиру на землю. Остальные дровосеки последовали его примеру.

— Так-то лучше, — кивнул князь, ослабляя тетиву. — Еще раз спрашиваю, чего пришли?

— Не корысти ради, — ответил конопатый, — а токмо для твоего же блага. Совсем измучились мы на вырубке. Староста лютует, Лесовик первач требует в плату за лес. Совсем житья не стало, а мы-то ведь на тебя, князюшка, работаем.

Всеволод снова кивнул: продолжай, мол.

— Мы тута посовешались, — продолжил конопатый, — и пришли к всеобщему мнению. Вот наши требова…

Князь снова натянул лук.

— То бишь нижайшая просьба, — быстро поправился дровосек. — Просим тебя, Ясно Солнышко, уменьшить трудовой день на два часа, а также разрешить нам созывать рабочее вече и назначить своего старосту. Все согласно ентой… — конопатый запнулся, — ентой греческой дерьмократии.

— И где это вы только слов таких заумных понабрались? — усмехнулся Всеволод. — Уж не от Пашки ли Расстебаева?

Услышав имя знаменитого расейского смутьяна, дровосеки испуганно зашептались.

«Скорее всего, Пашкиного языка дело, — хитро прищурившись, подумал князь. — Ох поймаю я тебя, Расстебаев. Ох, и вздерну на виселице другим в острастку, себе в удовольствие».