Повесть былинных лет - Леженда Валентин. Страница 20
— Да чего теперь говорить, — отмахнулся от брата Тихон, — все равно назад уже не повернуть.
— Отчего же не повернуть?
— Но там же эти на деревьях!
— А… — протянул Гришка, и какое-то время добры молодцы топали в молчании.
— О, слышал? Снова! — Григорий остановился.
— Что снова? — испуганно переспросил Тихон, ошалело озираясь по сторонам.
— Шаги! — Гришка судорожно вздохнул.
— Думаешь, чудище какое?
Григорий кивнул:
— Навьи колобки!
— Ну да, у них и ног-то нет, а тут… шаги ведь!
И братья призадумались, что в данных обстоятельствах было верхом глупости. Стоять на дороге и думать!
— Приближаются! — покачал головой Тихон. Княжьи племяши дружно обернулись.
Из-за поворота чудной дороги появилось Лихо. В кокетливой обновке, правый глаз завязан пестрой лентой, на голове яркие бантики. На клюку опирается, зубами постукивает, лыбится.
— Касатики, — игриво донеслось издалека. — Я иду-у-у-у…
— Лихо, — хрипло выдавил из себя Тихон.
— Одноглазое! — подтвердил Гришка.
— А-а-а-а!!! — это уже хором.
— Ну куда же вы?!! — обиженно взвыло Лихо, видя, как добры молодцы, пороняв с голов ратные шлемы, кинулись в разные стороны. — Все равно от меня не уйдете-э-э-э…
И хромая образина злобно потрясла вслед улепетывающим дружинникам кривой клюкой:
— Один из вас мой суженый! Стойте, дуралеи… — Но куда там!
Что-что, а бегать княжеские племянники сызмальства умели так, как никто не умел. Ни один крестьянин их догнать не мог, когда они у селян утку али гуся воровали.
— Ну ничего, — злобно прошипело Одноглазое Лихо. — Я вам еще покажу… как бедной незамужней девушке голову морочить…
Верст десять Илья со Степаном отмахали, прежде чем черный лес закончился и богатыри с ветерком покатили по ровной, словно плешь старика, степи.
Заметно похолодало. Налетавший порывами ветер пробирал до самых косточек.
Не привыкший к холоду Муромец недовольно кутался в медвежью шкуру и без устали ворчал, вспоминая свою родимую уютную печь. Нос у Ильи частично посинел, усищи и борода покрылись инеем.
А вот Колупаев держался молодцом: щеки румяные, глаза озорные, кровь кипит. Боевой дух на высоте, осталось лишь супротивника найти подобающего, дабы подраться. Почему-то чувствовал кузнец, что в самое ближайшее время ему представится великолепный случай проявить молодецкую удаль.
— Как бы на половцев ненароком не нарваться, — проворчал Муромец, до рези в глазах вглядываясь в студеную даль.
— Нет, енто навряд ли, — ответил богатырю Степан, с залихватским свистом понукая недовольного холодом Буцефала. — Половцы, конечно, дураки, но в таком холоде жить не привыкшие. Да и вообще, половцев бояться — в степь не ходить!
— Тебе легко говорить, — огрызнулся Илья, натягивая медвежью шкуру до самого носа…
Черного всадника на горизонте русичи заприметили не сразу. А когда заприметили, то смекнули, что всадник направляется прямо к ним, причем явно не с благими намерениями.
— Непохож он что-то на половца, — усмехнулся Колупаев, кладя рядом с собой здоровый кузнечный молот.
— А что, ежели я под шкурой тихо полежу, пока ты с ним сразишься? — заискивающе предложил Муромец, аки таракан шевеля заиндевевшими усищами.
— Э… нет, — рассмеялся кузнец. — Пора учиться тебе, брат, подвиги ратные совершать. Молва, она, конечно, молвой, но стоит иногда и самому копьем булатным помахать. Не слухами едиными жив богатырь!
Черный всадник приближался.
Облачен он был в гладкие рыцарские доспехи, какие на Руси отродясь не ковали. На голове полностью скрывающий лицо квадратный шлем, на руках чудного вида рукавицы. Странный всадник, не более того, но вот его лошадь… кожа да кости, настоящий ходячий скелет. Сразу видно, из Навьего Царства лошадка, не живая, значит, но и не мертвая! Вместо глаз черные впадины. Нечисть, короче.
— Папа-а-а-а! — возопил Илья Муромец, — пытаясь спрыгнуть с повозки.
Ножищи богатыря запутались в медвежьей шкуре, и он лишь нелепо забарахтался, разбрасывая по дну телеги рабочий инструмент Колупаева.
— Не боись, Илья! — с боевым запалом в голосе проревел Степан, поудобней берясь за рукоять кузнечного молота. — Сейчас мы его…
Черный всадник уже поднял для боя длинное копье.
Но тут произошло непредвиденное.
Ноги Колупаева, до этого покоившиеся на деревянном выступе телеги, вдруг пустились в пляс.
— Что такое?!! — испугался кузнец, одурело косясь на выплясывающие сапоги.
Черный рыцарь глухо рассмеялся. Ох и был знаком Степану этот смех, до жути знаком.
— Никак Кощей?!! — разом выдохнул кузнец. — Бессмертный!
— Я, я, зер гут! — на непонятном языке отозвался рыцарь, после чего бросился в атаку.
— Караул!!! — орал катающийся по дну телеги Илья Муромец. — Помогите!
Ноги Колупаеву больше не подчинялись. Резво сбросив Степана с телеги, они помчались по степи прочь.
— Стой, сволочь! — с отчаянием взвыл Муромец. — Не бросай меня одного-о-о-о..
— Да что же это?!! — не на шутку перепугался кузнец.
Ноги целеустремленно уносили его все дальше и дальше от повозки. Став на дыбы, гневно заржал Буцефал. Лошадь черного всадника уже разогналась до приличной скорости. Длинное копье было нацелено аккурат на орущего благим матом Илью Муромца.
— Ах, сапоги!!! — догадался Степан. — Бесовская обновка!
Волшебные сапоги с завидным упорством уносили своего хозяина куда подальше от опасности.
Но Колупаев был не робкого десятка. Немыслимым образом изловчившись, он с силой метнул кузнечный молот через спину, целясь в несущегося на телегу Кощея.
Молот со свистом ушел в небо.
Пару секунд ничего не происходило. Затем раздался неимоверный грохот, и в ту же минуту волшебные сапоги резко остановились.
Не удержав равновесия, Степан рухнул на землю, успев выставить перед собой могучие руки… Но тут же вскочил на ноги. Обернулся.
Черный всадник вместе с лошадью валялся на земле в нескольких шагах от телеги.
Илья Муромец вроде как затих.
— Неужели опоздал?!! — в ужасе прошептал Колупаев, со всех ног бросаясь к месту схватки…
Муромец оказался не только жив, но и вполне здоров, просто он временно погрузился в короткий богатырский обморок.
Кузнец очень рассчитывал, что на этот раз забытье Ильи закончится ранее, чем через очередные тридцать три года.
С Муромцем все было ясно.
Покачав головой, Степан подошел к поверженному Кощею.
На него стоило посмотреть.
Кузнечный молот проделал в его груди огромную дыру, в которой то и дело пробегали желтые искорки, словно разряды маленьких молний. В развороченном нутре супостата, на глазах дымясь и шипя, плавились какие-то непонятные железные штуковины. Вхолостую вращались зубчатые колесики, извивались, словно змеи, странные прозрачные трубочки.
Степан был потомственным кузнецом, человеком, имеющим непосредственное отношение ко всякой там машинерии, но такое… не только видел впервые, но и не мог даже измыслить, силой чьего гения (либо колдовства) подобное могло быть создано. И, мало того, оно жило, неотличимое от какого другого живого существа.
Колупаев попробовал снять с поверженного врага квадратный шлем, но получил такой удар неизвестной силы по рукам, что даже отлетел на несколько шагов в сторону.
Смекнув кое-чего, Степан взял с телеги короткую деревянную палицу и, подковырнув шлем, легко сбросил его с головы черного рыцаря. Сбросил и отшатнулся, не сдержав глас изумления.
Под рыцарским шлемом оказалось отнюдь не человеческое лицо и не лицо какой другой волшебной нечисти. Как такового лица у черного всадника вообще не было. Лишь железная болванка да два нелепых глаза на пружинках, безразлично уставившиеся в холодное небо.
— Енто что же получается? — развел руками Колупаев. — На нас, значит, механическая кукла напала?
Ответ был очевиден.
Ни о чем подобном кузнец на Руси никогда не слыхивал. А ведь путешествовал много, диковинных вещей на своем веку повидал немерено. О чем только не брехали на Руси, чего только не выдумывали. Но такое? Просто даже помыслить невозможно!..