Double spirit. Часть 3 (СИ) - "kasablanka". Страница 41
Одновременно с стремительно несущимся потоком мыслей, он продолжал говорить, быстро и отчаянно, тем более отчаянно, что кажется, парень его вовсе не слышал. Он по-прежнему смотрел за горизонт, не мигая и не меняя выражения лица, словно рядом с ним никого не было.
— Ал! Его нет! Нет! Он умер! Он больше не вернется! — Лео уже орал, срывая голос и почти рыдая, он сейчас готов был на все, лишь бы это лицо изменилось. Лишь бы перестало быть настолько мертвым, настолько страшным и незнакомым.
— Ал! Он умер! Он утонул! Его нет! Нет! — он продолжал орать, стараясь разбить этот лед, докричаться.
И не отводя взгляда от такого знакомого профиля. Неподвижный по-прежнему взгляд. На восковой щеке блестит кусочек льда. Он сверкает, переливаясь на солнце, и медленно ползет, от внутреннего угла глаза, по щеке. До подбородка. Падает, как в застывшем мороке, и Лео кажется, что когда он достигнет земли, раздастся звон разбитого стекла. Однако этого звука нет. Тишина. И в этой тишине Альберт медленно поворачивается к нему вновь. Вне времени. Вместо лица — неподвижная неживая маска. Второй кусочек льда бежит за первым.
— Уйди, рыбка, — медленно шевелятся бледные губы. Звука нет, но прочесть по ним не составляет труда, — уйди с богом. Прошу.
Лео качает головой. Внезапно на него обрушивается догадка. Какой же он дебил!
— Ал! Послушай меня! Ты под препаратами. Ты сейчас расстроен, пойдем со мной.
Это так. И эта дрожь, и кожа цвета снега, и дикие зрачки. И язык, непроизвольно облизывающий сухие на морозе губы.
Очередной треск под ногами, кажется, на миг возвращает Свиридова в реальность. Его лицо оживает и наливается холодной злобой. Глаза — куски черного льда.
— Уйди, Лень! — уже почти орет он. — Тебе-то что до этого? Свалил отсюда!
Он не обращает внимания ни на что. Ни на то, что Лео раздет. Ни на то, что его, Лео, тоже уже начинает колотить, но только от холода. Ни на то, что подошвы его, Алана, ботинок немного погрузились в ледяную воду, совсем чуть-чуть, на пару сантиметров...
Он вынимает руки из карманов и оттирает мокрую щеку насухо.
Он закрывает глаза и прислушивается к чему-то внутри себя.
Он открывает глаза, и теперь в них плещется спокойствие и холодная злоба.
— Ну и стой, — потом молчит с полминуты и отворачивается к горизонту.
— Ну и стою, — дебильно вторит ему Лео, уже начиная звереть от холода и чувствуя, что внутри у него ледышка на месте сердца. Она громыхает, точно погремушка и уже, кажется, совсем не проталкивает леденеющую кровь. Шуга вместо крови. Стекло вместо сердца.
А в груди гремит осколок
Темно-красного стекла.
А вблизи дымит поселок.
Ест…*
Застывшая картина.
— Уверен, что успеешь отпрыгнуть, если лед треснет? — разрывает паутину Алан, по-прежнему глядя за горизонт.
Лео молчит. Не уверен. Он уже вообще ни в чем не…
Пауза.
— Ладно, пошли домой, — вздыхает Ал, нарушая эту паузу.
Разворачивается на месте и делает шаг к берегу.
И в один момент обрушивается вместе с ледяной коркой в ледяную же воду. Увлекая за собой весь козырек, вместе со стоящим на нем Лео.
«Как глупо все…» — успевает мелькнуть мысль в голове.
Счастливчик Алан. Счастливчик Лео… **
В первый момент Лео даже ничего не понял. Просто картинка вдруг поменялась. Вместо солнечного простора — темнота и глухота. Он и холода совсем не почувствовал. Да его и не было, холода-то. Был удар. По всем нервным окончаниям сразу, словно током прошило все тело, с кончиков пальцев до самой макушки. Через миг он вынырнул, и тут же на него вторым шоком обрушился ужас произошедшего. В ледяной воде, в тяжелой, мгновенно потянувшей ноги вниз, одежде, у них нет ни малейшего шанса. Ни души рядом, только холодное солнце равнодушно смотрит сбоку, словно искоса.
Жить хотите? Ну-ну…
Рядом неизвестно как оказался Алан. Его черные волосы намокли и торчали во все стороны, и он напоминал смешного ежа, который, ощетинившись и фыркая, пытается удержаться на поверхности. Смешного. Лео бы посмеялся. Посмеялся бы…
— Давай, — одновременно, хором, выдохнули они.
Жить! Жить!
Бестолково цепляясь окоченевшими пальцами за режущую кромку, не чувствуя боли, хотя кровь из израненных пальцев тут же окрасила белоснежный лед, и безнадежными параллельными алыми дорожками расчертила, разукрасила ярко-белый саван.
Жить!!!
— Нет, так не выйдет! — с отчаянием, чувствуя, как силы тают, словно снег под пальцами, Лео уже не кричал, а сипел надорванным горлом. — Давай так. Ты по мне заберись, как по дереву. Меня притопит, но похуй. Вылезешь, растянешься там. И вытащишь меня.
Алан секунду тупил, потом кинул, тоже хрипло и бессвязно:
— Давай. Только будет наоборот.
— Как наоборот?
— Ты меня притопишь.
— Что??? Нееет! — замотал головой Лео, с трудом уже держась на поверхности воды. Мысль о том, что Алан уйдет в ледяную бездну, пусть даже на пару секунд, была невыносима.
— Лень, у меня пальто. Оно пиздец какое каменное. Я просто не вылезу…
— Ладно, давай, — отчаянно выдохнул Лео. Это было разумно, и он мгновенно согласился.
Жить!
Алан с трудом под водой прижал колено к животу.
— Давай! — и тут же вдохнул всей грудью, зажмурившись.
Лео наступил на его колено, обняв парня за шею и с ужасом чувствуя, как тело Альберта податливо погружается вниз.
Своим коленом на такое же податливое плечо, опираясь рукой на стриженую голову — и отчаянным рывком выкинул себя на лед, ломая край. Тут же, словно ящерица, вывернувшись, он кинулся назад. Ползком, конечно, кинулся. Распластавшись, словно медуза на колком льду и выкинув руку вперед, ухватил в темной воде черное, мягкое, тяжелое. Воротник пальто. Бинго! Потянул из последних сил, чувствуя, как кромка ломается, но уже не так страшно. Кусочками, словно плитка белого шоколада. Раз кусочек. Два кусочек. Три…
Голова Алана вынырнула вместе с воротником.
Резкий вдох-рыдание.
— Лень, я не выберусь. Тяжело. Тянет…
Смерть в глазах, безразличие…
— Ты дебил, только попробуй! Я тебя держу, меня утянешь, если что!
Пару секунд парни тяжело, с надрывом дышали и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза.
— Сможешь пять секунд продержаться? — выдавил наконец Лео. Рука уже онемела так, что он не чувствовал ни пальцев, ни воротника, зажатого в них.
— Попробую.
Проверять было некогда. Лео отпустил руку, быстро встал на колени на льду и, вывернув свитер, сдернул его через горло.
Кинул рукав Алану.
— Хватай!
Тот послушно ухватил.
— Я не удержу, — донеслось отчаянное.
— На руку мотай!
Старенький свитер, связанный бабушкой, маминой мамой, в год перед тем, как ее не стало. Лео тогда, получив его в подарок на день рождения, закинул несчастный свитер в шкаф. Ничего не сказал, чтобы не обижать бабушку, которую любил.
— Мам, да он же уродливый! — ворчал потом маме в ответ на все вопросы, почему не носишь, мол. — Рукава длинные, и тянется как сопли!
Дурак.
Мокрый свитер послушно вытянулся жгутом, метра на два. Прочным, словно корабельный канат, захочешь — не разорвешь. Разве что к бамперу машины привязать и тянуть…
Лео тянул. Алан послушно ломал кромку, будучи абсолютно не в силах зацепиться за край.
— А что, до берега не так уж и далеко, — в какой-то момент Алан, верный себе, прежнему, стал привычно нести пургу, — так понемногу и ногами до дна достану.
Лео от неожиданности нервно прыснул. И правда, берег был уже в двух шагах. Однако же и лед стал толще, и в какой-то момент Ал наконец вскарабкался на плато животом, прополз пару метров и перевернулся на спину.
— Отлично искупались. — зубы у него стучали друг о друга так, что было слышно издалека.
Лео подполз к нему по льду в одной майке и растянулся, лежа на животе, рядом.
Жить.
В голове Лео крутится отрывок из волшебного стиха Юнны Мориц «Античная картина».