Капитан «Аль-Джезаира» - Лежер Вернер. Страница 51

Там и сям вспоминали вдруг несчастный корабль «Парму». Вскоре это ненавистное имя докатилось и до Гравелли. О чем они там?

Обрывки разговоров — то одно, то другое. «Парма» стала вдруг единственной темой разговоров на бирже.

Радостное известие для синьора Гравелли. «Парму»-то, оказывается, вовсе не захватили пираты!

От взгляда, которым одарил сообщившего новость финансист, все дальнейшие пояснения застыли у того в горле.

Окажись известие правдой, это означало бы, что он, Гравелли, и в самом деле предатель, в чем его и подозревали. Боже, как все некстати! Как же выкрутиться? Ведь неоспоримым доказательством того, что он не сотрудничал с корсарами, был бы только захват «Пармы»: с чего бы это, спрашивается, ему, Гравелли, ставшему после принятия страховки фактически собственником парусника, самому швыряться своим добром?

Нет, со слухами надо кончать, и немедленно. Агенты Гравелли замешались в группки и компании, зашныряли то там, то здесь. Встревали в споры, изображали радость, что Гравелли вернет огромные суммы, которые ему пришлось выплатить понесшим убытки страхователям. А ему-то, Агостино Гравелли, что — радоваться или печалиться?

Подозрения, конечно, останутся, но и страховочные суммы — тоже немало стоят. Добыть бы твердые доказательства, что «Парма» уцелела, и деньги возвратятся в его сейфы. Надо постараться внести в это дело полную ясность.

А вокруг всплывали все новые подробности. Откуда? Кто распускал все эти слухи? Не связаны ли они как-то с этим незнакомым французом? Никто и не знал — появились откуда-то, и все тут.

— Никаких сомнений, синьор банкир: «Парма» в целости и сохранности пришла в порт назначения, — доложил агент. — В те дни родственники моряков получили письменные извещения, что им нечего страшиться за жизнь своих сыновей, отцов и братьев. И к каждому такому письму прилагалась также некая сумма денег.

— Невероятно! Ну ладно, давай иди, разузнавай, что там еще, — вздохнул Гравелли, отпуская ретивого парня.

«Все это, определенно, мог намудрить только Парвизи или его управляющий. „Парму“ не должны были захватить, иначе я избавился бы от всех подозрений. Андреа слишком хитер, чтобы не попытаться вырвать у меня из рук доказательства моей невиновности», — размышлял финансист.

Что же делать? Немедленно потребовать назад выплаченные страховочные суммы. Это сразу закроет людям рты. Кое-кто, конечно, может от этого и разориться. Но никакой жалости. И тем быстрее притихнут слухи.

Однако за всем этим — отчетливо понимал Агостино Гравелли — прячется одно: за ним идет охота. Кто охотник — пока неизвестно. Тут надо держать ухо востро — глядишь, и проявит невидимый противник какую слабину, тут уж бей его без оглядки!

— Да, рабам дали свободу, — сообщил Роже де ла Винь. — Лорд Эксмут многих увез с собой на своих кораблях. Куда он их доставил, я не знаю.

— Но где мой сын, где мой внук Ливио? — спросил Андреа Парвизи.

— Луиджи в дни штурма находился далеко в глубине страны. До моего отъезда он еще не вернулся. Очень сожалею, что этого не произошло. Иначе я уже знал бы, привез он мальчика или нет, и рассказал бы обо всем вам, месье Парвизи. Может, Луиджи до сих пор еще и не знает, что произошло в столице, а возможно, даже и напал, наконец, на след мальчика, которого долго разыскивал, а того уже освободили англичане, и лорд Эксмут скоро привезет вашего внука с собой.

— Я так надеюсь на это. Позвольте мне еще раз поблагодарить вас от всего сердца, Роже, за все доброе, что вы сделали для моего сына. Своим мужеством вы снова пробудили во мне, старике, радость жизни. Я — вечный ваш должник.

— Не стоит об этом, пожалуйста, — уклонился от благодарностей де ла Винь.

— Итак, Омар-паша правит Алжиром, как и прежде. Это — страшная весть, это означает, что море и впредь остается небезопасным от корсаров.

— Лорд Эксмут сделал только половину работы.

— Может, не было других указаний?

— Вы думаете, месье Парвизи?..

— Извините, но там один синьор хочет засвидетельствовать вам свое почтение, — прервал беседу вошедший слуга.

Не глядя на поданную визитную карточку, Парвизи отказался принимать визитера.

— Я уже объяснил этому синьору, что вы сейчас заняты и не хотите, чтобы вам мешали, но он только улыбнулся, всунул мне в руку карточку и сказал, что ему ни в коем случае не откажут, — оправдывался слуга.

— Что? — Парвизи бросил взгляд на карточку. — Ну, это совсем другое дело. Проси. Скорее веди синьора барона сюда!

Джакомо Томазини ознакомили со всеми новейшими сообщениями. Пришел-то он, собственно, только с дружеским визитом. Однако хотел бы попутно услышать кое-что о рекомендованном им сотруднике и вообще о всех делах Гравелли.

— Мне не совсем понятно ваше замечание, месье Парвизи, — продолжал разговор де ла Винь. — Вы что же, полагаете, что у лорда Эксмута и не было никаких других указаний?

— Нет, Роже. Я не осмелился бы бросить какой-либо из европейских держав упрек за полумеры, которыми она ограничилась в собственных интересах.

Юный француз не удержался и слегка присвистнул. Тихонько, коротко. Он смущенно закашлялся, чтобы скрыть свою досадную несдержанность. Однако по лицам коммерсанта и банкира тотчас определил, что это ему на удалось. Оба отлично поняли его волнение.

— Вы и все жители Генуи, вероятно, удивитесь, узнав, что радостное известие о падении Алжира верно лишь наполовину, — продолжал де ла Винь. — Я представляю себе дело так. Положение дея стало настолько тяжелым, что никаких сомнений в полной и окончательной победе объединенного флота уже не оставалось. Однако кто-то еще до окончания боевых действий успел передать это чрезвычайное сообщение в Европу. Может, световыми сигналами, от страны к стране, или еще как, не знаю. Никто даже и не думал, что турецкое владычество будут терпеть и дальше. И мы в Ла-Кале были в твердом убеждении, что произошел переворот. Но оказалось, что мы заблуждались. Омар-паша, как и прежде, властитель Алжира. Принялись уже восстанавливать крепостные верки, отстраивать город, словом, действовать так же, как и в прошлом. Я не удивлюсь, если в ближайшем будущем Средиземное море снова станет таким же опасным, как прежде.

— А рабство?

— Кое-какие пункты договора дей уже не выполняет. Вот, у меня есть копия условий, признанных турками…

Парвизи обстоятельно проштудировал документ.

Статья первая запрещает навсегда рабство. Это хорошо. Эта статья — великолепна, и большинство других — тоже. Но британский адмирал не сделал ничего для Свободы Моря. Морской разбой не запрещен! О нем в договоре — ни слова!

Парвизи передал копию договора Томазини. Тот прочел ее. Начал снова, перечел в третий раз и вдруг насторожился. Вчитался еще раз, повнимательнее. Андреа и Роже напряженно ждали. Что там такое, отчего барона так заинтересовал документ?

Властелина Гор поразили слова, на которые он в первые разы не обратил особого внимания. Они содержались в статье второй:

"Освободить всех рабов, имеющих быть в настоящее время во власти дея… " В настоящее время! Эти слова имеют смысл и цель, только если турки сдержат условия статьи первой.

— Слушайте, месье де ла Винь, слушай и ты, Андреа! — потребовал он особого внимания от обоих своих собеседников.

Однако ни француз, ни генуэзец не нашли никакого подвоха ни в первой, ни во второй статьях.

— Я не понимаю, что вы там такое раскопали, месье барон. Дайте хотя бы намек, — попросил де ла Винь.

Томазини прочел вслух еще раз, особо выделяя слова «в настоящее время».

— Уж не рассчитаны ли эти условия заранее, чтобы дей не очень-то их держался; не хотели ли ему даже дать понять, что в будущем он, как ни в чем не бывало, может продолжать разбой?

Роже не отважился изложить свои соображения кроме как полушепотом. Очень уж невероятными казались они ему.

— Вот и я мыслю точно так же. Мне кажется, что куда лучше было бы слова «в настоящее время» изъять вовсе. Было бы короче и, с другой стороны, дало бы европейцам свободу действий. Однако самого главного для себя английский адмирал достиг — удовлетворения за обиду, нанесенную британскому консулу. Ну а то, что при этом добились кое-какой малости и для всего человечества, это, конечно, тоже прекрасно и похвально, и вся Европа обязана за это Англии своей благодарностью. Я с большим вниманием буду следить, подтвердятся ли в будущем мои догадки.