Изумрудный дождь - Ли Линда Фрэнсис. Страница 64

— Не надо, — снова повторила она, сопротивляясь из последних сил.

— Почему? Скажи, почему нет? — требовательно спросил он.

Николас увидел, как учащенно она дышит. Он почувствовал, как бьется жилка у нее на шее. Сейчас она была здесь, с ним, вернувшись из мира своего вдохновения. Она знала, что рядом с ней живой человек, а не предмет для рисования. Он как-то совсем уж по-детски радовался тому, что сумел вытащить ее оттуда, куда ему путь заказан.

Элли наконец прикоснулась к нему, пусть даже только для того, чтобы оттолкнуть. Это простое прикосновение, как порыв ветра, раздуло тлеющую страсть в буйное пламя. Конечно, он понимал, что должен оставить ее в покое. Что ему нужно отпустить ее, захлопнуть за собой дверь и никогда сюда не возвращаться. Ведь он играл в игру , которая игрой не была. В ней с самого начала не было победителя. Отчаяние охватило Дрейка, и он непроизвольно стиснул ее подбородок. Но убрать руку он не сумел, а просто позволил ей двигаться дальше, пока она не легла на хрупкое женское плечо. Николас наклонился и заглянул ей в глаза. В зеленой глубине дрожали слезы. Он потерял голову и с силой прижал ее к себе.

— Хватит отталкивать меня, Элли! — целуя ее в лоб, воскликнул он.

— Я не могу.

— Ты не можешь? — Он схватил ее за плечи, легонько встряхнул и заставил посмотреть себе в глаза. — Или не хочешь?

Ответа он не стал ждать и накрыл поцелуем ее губы. Обняв Элли за талию, он прижал ее к себе еще теснее. А поцелуй все длился — долгий, глубокий и влекущий. Со сдавленным стоном Элли обвила руками шею Николаса и приникла к нему с поразившей его страстью. Оторвавшись на мгновение от ее губ, он поцеловал ее в висок и почувствовал солоноватый вкус слез. Потом снова приник к ее рту. Элли ответила на поцелуй, и Николас, застонав, почувствовал у себя во рту ее язык. Губы его скользнули по подбородку к ее шее и замерли на округлости ее полной груди, скрытой под платьем.

— Боже, какое чудо! — прошептал Николас и накрыл рукой упругий холмик.

Он принялся расстегивать на ней платье, и Элли почувствовала прикосновение теплого летнего воздуха к коже.

— Не надо! — Она рванулась из его объятий и еще раз прошептала: — Не надо! Я не могу, Николас! Я верну тебе твои деньги, все что угодно, только оставь меня!

— Нет, я тебя не оставлю! — Он держал ее крепко. — На это и не надейся. Я тоже не могу этого сделать.

Как она мечтала снова оказаться в его объятиях, снова почувствовать прикосновение его губ. А сейчас, когда ее мечта начала сбываться, было почти невозможно устоять перед его страстным напором.

— Ты измучила меня, Элиот. Я долго терпел, но больше не могу. Как я хочу тебя, Элиот! Наверное, так же сильно, как ты хочешь меня! — шептал он ей на ухо горячими губами.

— Нет!

Но тут он медленно провел кончиком языка по ее шее, и от наслаждения она невольно откинула голову назад.

— Конечно, Элли, ты хочешь меня. Не спорь. — Нет! — срывающимся голосом воскликнула она и зажмурилась, чтобы не видеть его разгоряченного желанием лица.

— Ты хочешь меня, — повторил Николас. На этот раз поцелуй был медленным, мучительно-сладким. Его губы чувственно ласкали, мучили, уговаривали уступить. Он чувствовал, как она борется с собой, и в конце концов Элли сдалась. Приподняв подол ее платья, Николас продвинул руку далеко вверх, наслаждаясь горячей нежной кожей ее бедра.

— Да, ты хочешь, — мягко проговорил он. Элли почувствовала его пальцы у себя между ног и вздрогнув от такой бесстыдной дерзости, широко раскрыла глаза. Николас тут же поцеловал их и провел кончиками пальцев по сокровенной плоти.

— Боже, я чувствую твое желание, Элли, — зашептал он и поднял ее юбку еще выше.

— Мы не можем, Николас!

— Конечно, можем, — возразил он, с легким стоном погружая пальцы еще глубже.

Наслаждение было слишком сильным, и Элли слегка раздвинула ноги. Руки ее сами собой вцепились в рукава его белой рубашки.

Николас еще шире раздвинул ей колени и, продолжая ласку, придвинулся ближе. Элли откликнулась, и ее бедра пришли в движение. Он понял, что она устремилась навстречу его желанию. И остановился.

— Николас?

— Все в порядке, любовь моя, — целуя ее, шепнул он и легко поднял молодую женщину на руки. Широко шагая, он направился к стоящей у дальней стены кровати, накрытой белым покрывалом. Наклонившись, он осторожно положил Элли на спину и быстро лег на нее, не дав ей выскользнуть. Николас взял в ладони ее лицо и пристально посмотрел на нее. Глаза его вдруг потемнели.

— Отдайся мне, Элли, — выдохнул он и жадно приник к ее губам, не дав ей ответить. Она самозабвенно обняла его, наслаждаясь сильным, горячим телом любимого. И не сопротивлялась, когда Николас снял с нее остатки одежды и отбросил в сторону.

— Боже, какая красавица! — прошептал он, восхищенно любуясь ее нагим телом. — Еще красивее, чем я помнил. Он погрузил пальцы в водопад белокурых волос и принялся целовать ее шею, плечи, груди, живот, руки… Элли радостно подставляла себя под его губы и, переполненная страстью, сама начала расстегивать ему рубашку. Николас встал, быстро разделся и, отбросив одежду ногой, лег на Элли. Она почувствовала, как подрагивает его переполненная желанием плоть. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, а потом слились , в древнем как мир любовном объятии. Николас со страстным криком зарылся лицом в ее волосы.

Элли медленно приходила в себя. Чистый лист и заточенный карандаш забытыми лежали на столе. На полу в беспорядке валялась их одежда, но нигде не было видно приносящих удачу красных чулок. Тут она вспомнила, что, узнав об отъезде Николаса, забросила их куда-то подальше вместе со всеми своими надеждами. С чего это она сейчас подумала о них?

В широко открытое окно с улицы доносился неумолчный городской шум. Они приходили в себя после любовной близости и молча лежали, тесно прижавшись друг к другу. Через некоторое время Николас поднял голову и посмотрел на Элли. Она беззвучно плакала, и слезы прочертили на ее щеках мокрые дорожки. Вся его злость исчезла, осталось лишь глухое отчаяние.

— Элли, почему? — тихо произнес он. Почему она предала его — вот что он имел в виду. Элли все смотрела на него и молчала, пока наконец слова не выговорились сами собой:

— Мне нечего тебе ответить, Николас.

— Тебе нечего ответить или ты просто трусишь? — раздраженно спросил он.

Удивившись своему спокойствию, Элли мягко ответила:

— Если даже у меня и есть ответ, что это меняет? Мне кажется, раз ты продолжаешь спрашивать, любой мой ответ тебя не устроит. Кроме признания в предательстве, конечно.

Она увидела, что ему нечего сказать. Правда оказалась слишком горька для них обоих. Если бы только все можно было начать сначала.

Невнятно чертыхнувшись, Николас встал на пол и , начал одеваться. Застегнув рубашку, он посмотрел сверху вниз на Элли. И она по его глазам увидела, что он так же опустошен и разбит, как и она. Николас тоже понял, что даже их близость ничего не изменила. Слишком многое ушло, и ушло безвозвратно. А еще больше произошло. Да, он желал ее и никак не мог забыть, но никакая страсть не в силах стереть память о прошлом предательстве. Он так и не простил ей, что в день объявления их помолвки она пришла под руку с другим мужчиной. Он не простил ей замужества. И не простил о, что М. М. Джеем оказалась она, что она перенесла а холст головокружительные моменты их близости. Николас разуверился в искренности ее любви. Отвечая ему таким же измученным взглядом, Элли сомневалась, что сама сможет простить его за то, что он отдал ее на милость окружающего бездушного мира. Ей очень хотелось вернуть их любви утраченную чистоту, но она не знала, как это сделать. От озарившего ее понимания у Элли сжалось сердце. Если она не сумеет этого сделать, тогда у их отношений, уже подорванных недоверием, нет будущего.

Вот почему ей вспомнились красные чулки. Вернуть растоту их любви так же невозможно, как невозможно было рассказать Николасу про отца.