Скажи, что ты видишь (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 12

— Гермиона, — шикает Лонгботтом, — проклятье, тише. Они лишь охраняют его, — объясняет он, — его не отправят в Азкабан до тех пор, пока он не придет в себя.

Гермиона видит, каким пустым взглядом Северус смотрит перед собой, мужественно и стойко принимая в своей палате незваных гостей. Только когда белая штора закрывается, и Гермиона видит у входа в палату еще двух мракоборцев, накладывающих заклинания защиты и оглушения, она позволяет себе горько всхлипнуть.

Потому что знает, что Северус ее не услышит.

— Гермиона, — усаживает ее Невилл на постель, — пожалуйста, послушай…

— Это ты привел их сюда! — рычит на него Грейнджер. — Зачем ты привел их сюда?!

Невилл не сопротивляется ее агрессии, лишь примирительно выставляет вперед руки.

— Мы обязаны были, Гермиона, — старается он ей объяснить. — Он преступник, у нас указ Министерства.

— Ты ничего не знаешь, Невилл! — звенит ее голос от слез. — Ничего!

Лонгботтом проводит пятерней по ершику волос и делает полукруг по палате, стараясь собрать все мысли воедино, потому что длинную тираду девушка слушать определено не настроена.

— Гермиона, я указал в письме, которое отправила мадам Помфри, что Северус не покинет Мунго до тех пор, пока мы сами не будем уверены в том, что он готов к даче показаний и правосудию.

Грейнджер бросает на него сердитый взгляд. Ей очень хочется сказать Невиллу пару ласковых за то, что он сделал, но она держит себя в руках, потому что он, всё-таки, помог ей. В своем стиле, но помог.

— И сколько у меня времени? — спрашивает она.

Невилл жмет плечами.

— Зависит от того, как хорошо будет обработано Министерство, — замечает он. — Они могут дать месяц, неделю или один день.

Гермиона почти рычит, когда вскакивает на ноги.

— Да постой же ты, — ловит он ее за плечо, и Гермиона сначала хочет вырваться, но он держит ее довольно крепко. — Гермиона, я понятия не имею, что происходит между тобой и, — он на мгновение смотрит на стену, мерцающую от защитного заклинания, — профессором, но… Черт возьми, как ты это сделала?

— Сделала что? — хмурится она.

— Зелье, — отвечает он. — Мы можем теперь всех разбудить… Гарри, Рона и всех…

Дальше Гермиона не слушает.

Идея-фикс выстраивается в сознании с бешеной скоростью. Ей плевать на всех остальных, здоровый эгоизм никто не отменял. Ей важны только Гарри, Рон и Северус. И одно может помочь другому.

— Идем, — только и произносит Гермиона.

Она возвращается в зал с котлом, снимает с него предусмотрительно наложенное защитное заклинание и наполняет две пробирки до плечиков. Война научила ее всегда и везде создавать защиту. На местность, на предметы или на человека.

— Им пора просыпаться, Невилл, ты согласен? — показывает она зелье в ладони.

— Более чем, — радуется он смене настроя девушки, не представляя, что, может, сама-то она и здесь, но мысли ее остались с человеком, закованным в собственной палате защитными чарами и четырьмя мракоборцами.

Невилл ведет ее в соседний коридор, они спускаются на этаж ниже, и Гермиона поражается, насколько здание большое. И насколько много здесь учеников и их близких, понесших травму после второй магической.

Проходя мимо одной из заполненных белоснежных комнат, Гермиона внезапно останавливается, глядя вперед. Невилл замечает ее замешательство и возвращается, чтобы понять, что именно ее остановило.

— Тот мальчик, — негромко произносит она, кивая вперед, — он с Рейвенкло, я видела его, когда была во сне. Ты сказал, что мы с ним прощаемся.

Невилл удивленно расширяет глаза.

— Все верно, — кивает он, — я лично выписывал его две недели назад, он пробыл во сне два месяца.

Гермиона все еще смотрит на то, как старается улыбаться парень.

— Что он здесь делает, в таком случае?

— Его сестра, — указывает Невилл на постель, возле которой пляшет парнишка. — Она с Хаффлапафа, второй курс. Третий месяц спит.

У Гермионы холодеют ладони.

— Сначала ходил к ней, затем опустил руки, уснул сам, — Невилл поджимает губы, — теперь проснулся, чтобы продолжить ее будить. Кто, если не он?

Мальчишка продолжает петь и плясать, улыбаясь через силу, пока перед ним спокойно спит его младшая сестра. Гермиона обещает себе, что сразу после разговора с ребятами предоставит полную информацию о зелье мадам Помфри, чтобы та разбудила всех несчастных в этом месте.

Невилл открывает дверь в небольшую комнату, впуская Гермиону внутрь. В светлой палате всего три койки. Две из них заняты ее лучшими друзьями. Гермиона поджимает губы, когда думает об этом. Точно ли ребята остались ее друзьями?

Прежняя боль на мгновение пульсирует за ребрами, но Гермиона ее игнорирует и подходит к Гарри, присаживаясь рядом с ним на постель.

— Невилл, помоги Рону, — протягивает она ему второй пузырек.

— Конечно, — кивает он и, приняв пробирку, подходит ко второй постели.

Гермиона сидит рядом с Невиллом на свободной постели, сжимая в руках пустые пузырьки, и терпеливо ждет, когда они подействуют. Гермиона места себе не находит.

— Тебе определенно хочется с кем-то из них серьезно поговорить, — замечает Невилл.

Девушка оборачивается.

— С чего ты взял?

— Твои мысли, — касается Невилл своего виска, — ты так загружена, что вокруг тебя воздух почти рябит.

Гермиона снова смотрит на ребят. Возможно, после пробуждения в ней проснулись не только прежние эмоции, но и всегда спящий до этого эгоизм, но… Что плохого в том, что ты хочешь, чтобы было хорошо для тебя? Это здоровый эгоизм, Гермиона устала быть той, кто вечно позволяет пользоваться своей светлой стороной.

Это ее чуть не погубило.

— Черт возьми, — Гермиона почти вздрагивает, когда слышит голос Рона, — что это было?

— Я что, умер? — слышится следом хриплый голос Гарри.

— В третий раз? — усмехается Невилл. — Нет, черт возьми. Третий раз — алмаз!

Гермиона искренне смеется и на мгновение кажется, что все правда так, как раньше. Что все хорошо, все по-старому. Гарри заключает ее в объятия, не сразу отпуская. Рон тоже обнимает ее, но жалуется, что покалывает руки. Ребята смеются и чувствуют себя так, словно ничего не случилось, но…

Улыбки сходят у всех в тот момент, когда наступает пауза в разговоре всего на пару секунд. И эти мгновения заполняются запахом больницы, белым светом, осознанием уже случившегося, прошедшей войны, которая оставила на их жизнях следы.

В комнате сидят не четыре подростка, а четыре старика. С глазами, лишенными света и лицами, потерявшими краски. Осунувшимися, сломленными детьми, жизнь которых никогда уже не будет такой, как раньше.

— Почему вы пропали? — первая нарушает тишину Гермиона.

Гарри и Рон озадаченно переглядываются.

— Я писала письма, десятки писем, — едва сдерживает она слезы, — я загоняла сову, но не получила от вас ни одного ответа.

— Ты же шутишь, верно? — усаживается на постели Рон. — Гермиона, скажи, что ты шутишь.

— Какие тут шутки, Рональд Уизли? — шипит она. — Почему вы перестали писать мне и отвечать? Что я сделала такого ужасного?

Гарри расширяет глаза.

— Гермиона, я клянусь тебе, что ты ошибаешься, — заверяет ее Гарри, — мы писали тебе каждый день, каждый божий день.

Девушка сжимает губы, качая головой.

— Мы не могли к тебе подступиться, ты не отвечала на письма, — снова пытает удачу Рон, — пытались заговорить с тобой на похоронах Римуса и Тонкс, но ты даже не откликнулась, мы не знали, что делать…

— Брось! — пылит Грейнджер. — Я старалась заговорить с вами на каждых похоронах, на которых мы были, но вы не реагировали, — почти плачет она. — Вы закрылись от меня, хотя я нуждалась в вас, я крайне в вас обоих нуждалась!

Невилл лишь смотрит на то, как золотое трио совсем друг друга не слышит. Они не понимают, что никто не виноват в том, что случилось.

— Вы же понимаете, что все это происходило у вас в подсознании? — наконец произносит Невилл.